(no subject)
Онтон Хуев, я обязательно пердну в знак солидарности. Но никому об этом не скажу!
Мне вдруг захотелось написать, что я чувствовал, когда умирали всякие известные люди.
Мне было поебать, когда умер Высоцкий - я не люблю истериков-правдоискателей.
Похую, когда издох Кобейн - грязная свинина.
Было жалко Меркьюри, потому что он мучался, но немного противно, потому что он был пидар.
Кто такой был Майк Науменко мне было абсолютно неизвестно, более того, когда я его потом послушал, то понял, что если б он никогда не жил, в моей жизни не изменилось бы ни одной ноты.
Мне было очень жаль Джо Дассена, он был такой симпатичный дядька и пел так грустно. А особенно было жаль, что новых пластинок его не будет.
Миронова было страшно жаль, очень. Как же так, Остап Бендер перекинулся.
Больше всех было жалко Брондукова, потому что он спился в буквальном смысле на моих глазах - мы были соседями. Хотя как актера я его не выносил.
Когда умер Брежнев, мне казалось, что мир сейчас рухнет. Мне было очень страшно и китайские танки должны были вот-вот перейти границу.
Когда дохло всякое культовое мудачье вроде Джона Леннона, Иэна Кёртиса или этого хуя моржового из Секс Пистолз, мне хотелось только одного - чтоб все заткнулись и перестали скнырить.
Когда грохнули Листьева, мне было отчего-то ужасно смешно смотреть на испуганные лица знакомых журналистиков, которые бормотали что-то про террор и зажигали свечечки.
Когда разбился Цой, я подумал, что после последнего альбома он все равно уже ничего хорошего бы не написал, т.к. последний был вообще деградантским.
Смерть Папанова была для меня почти личной трагедией, он мне очень, очень нравился.
Потом все начали умирать пачками и уж того поколения не осталось совсем, так что и жалеть не успевал - Никулин-Вицин-Моргунов (последний был, правда, кошмарным мудаком).
В этой всей истории меня радует одно - я не известен широкой бублике и вряд ли буду. Это хорошо.
Ведь, когда я сдохну, никакой придурок не напишет в своем ЖЖ: "когда я узнал по радио о смерти Хуева, я громко пёрднул в знак солидарности".
(с) Онтон Хуев
Мне вдруг захотелось написать, что я чувствовал, когда умирали всякие известные люди.
Мне было поебать, когда умер Высоцкий - я не люблю истериков-правдоискателей.
Похую, когда издох Кобейн - грязная свинина.
Было жалко Меркьюри, потому что он мучался, но немного противно, потому что он был пидар.
Кто такой был Майк Науменко мне было абсолютно неизвестно, более того, когда я его потом послушал, то понял, что если б он никогда не жил, в моей жизни не изменилось бы ни одной ноты.
Мне было очень жаль Джо Дассена, он был такой симпатичный дядька и пел так грустно. А особенно было жаль, что новых пластинок его не будет.
Миронова было страшно жаль, очень. Как же так, Остап Бендер перекинулся.
Больше всех было жалко Брондукова, потому что он спился в буквальном смысле на моих глазах - мы были соседями. Хотя как актера я его не выносил.
Когда умер Брежнев, мне казалось, что мир сейчас рухнет. Мне было очень страшно и китайские танки должны были вот-вот перейти границу.
Когда дохло всякое культовое мудачье вроде Джона Леннона, Иэна Кёртиса или этого хуя моржового из Секс Пистолз, мне хотелось только одного - чтоб все заткнулись и перестали скнырить.
Когда грохнули Листьева, мне было отчего-то ужасно смешно смотреть на испуганные лица знакомых журналистиков, которые бормотали что-то про террор и зажигали свечечки.
Когда разбился Цой, я подумал, что после последнего альбома он все равно уже ничего хорошего бы не написал, т.к. последний был вообще деградантским.
Смерть Папанова была для меня почти личной трагедией, он мне очень, очень нравился.
Потом все начали умирать пачками и уж того поколения не осталось совсем, так что и жалеть не успевал - Никулин-Вицин-Моргунов (последний был, правда, кошмарным мудаком).
В этой всей истории меня радует одно - я не известен широкой бублике и вряд ли буду. Это хорошо.
Ведь, когда я сдохну, никакой придурок не напишет в своем ЖЖ: "когда я узнал по радио о смерти Хуева, я громко пёрднул в знак солидарности".
(с) Онтон Хуев