ЧУРКИ УЗКОГЛАЗЫЕ
Захлёбываясь в мутных волнах путинизма, мы не пытаемся понять наших предков, на костях которых взошло это гнилое семя воровства. Нам кажется, что кроме цареубийц и попа Гапона ничего хорошего там не было. Ан было! Ещё как было, господа! Для всех, кто считает себя патриотом, внимательно прочитайте текст под катом. Прочитайте и поразитесь.
Большие старинные часы, тяжко хрипя, пробили полночь. Издатель и редактор газеты «Новое Время» Алексей Сергеевич Суворин закончил последний абзац и готовился отойти ко сну, когда в прихожей вдруг затренькал электрический звонок. «Ну это уже свинство!» - подумал редактор, а вслух выкрикнул:
- Маша! Если там опять поэт Аполлонский, то скажи, что денег я не дам... И вообще - гони его в шею!
Но это не был поэт Аполлонский. Это был мальчишка-рассыльный, который доставил толстый серый пакет. Суворин взломал печать и разрезал обертку. На свет явилась пачка новеньких «екатеринок» и к ней записка:
«Милостивый государь Алексей Сергеевич!
Не признаете ли возможным открыть в Вашей уважаемой газете подписку на собрание средств для приобретения боевых судов взамен тех, которые неизбежно выбывают из строя при военных операциях на море. Для начала такого полезного дела посылаю Вам десять тысяч рублей. Примите уверение в совершенном почтении. Князь Лев Кочубей».
Тут же была проставлена дата - 1 февраля 1904 года.
Русско-японская война длилась уже ровно неделю.
Началась она, как известно, нападением японских миноносцев на русские корабли в Порт-Артуре, когда торпедами были повреждены броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Паллада». Вероломство неприятеля возбудило в сердцах россиян чувства весьма сильные. Флотские и сухопутные офицеры подавали командованию рапорты с требованием направить их на театр военных действий, солдаты отказывались от отпусков, гимназисты совершали побеги «на войну», а славные своим вольнодумством питерские студенты устроили у Казанского собора мощную манифестацию -но не с красными флагами, а с портретами Государя и с пением «Боже, Царя храни». На фоне общего патриотического подъема единственным исключением стали курсистки-бестужевки, которые сначала подвергли обструкции молебен о даровании победы (чуть было не поколотив семидесятилетнего батюшку), а после направили в адрес микадо приветственную телеграмму. Когда о бесчинствах ученых барышень доложили шефу жандармов графу Толстому, тот лишь махнул рукой
- Да что с них возьмешь? - устало сказал он. - Дуры!
Обыватель ожидал победных реляций, но вместо них телеграф доносил известия совсем иные. 27 января, после неравного боя, в порту Чемульпо были затоплены крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец», 29-го близ Артура погиб заградитель «Енисей», за ним пошел на грунт легкий крейсер «Боярин»... Четыре потери за три дня! И это если не считать кораблей, подорванных на порт-артурском рейде. Публика по сему поводу должна бы, кажется, прийти в уныние... Но нет! Напротив. «Такое впечатление, - писал современник, - что перед лицом опасности рухнули все сословные перегородки, что нет больше внутренних разделений, а есть... живущий единой душой и единым сердцем Русский Народ». И в эти самые дни многие русские люди задумались о личной жертве на восполнение потерь и усиление флота. Мысль эта буквально витала в воздухе, но первым облек её в конкретное дело князь Кочубей.
Хвала ему за это и честь!
* * *
Письмо князя с комментарием Суворина немедленно пошло в набор, и к вечеру в учетной книге «Нового Времени» значились уже десятки денежных переводов.
Инженер путеец Н. Перцов пожертвовал самую крупную в тот день сумму - 40 тыс. рублей. От некого «Капитана» пришло 25 рублей, а «его домашние» добавили 8 руб. 50 коп. Священник Ф.Боголюбов прислал 30 рублей, «Неизвестный» - 5 рублей, профессор А.Потылицын - 100 рублей, «Крестьянин Тверской губернии» - 5 рублей, А. Достоевский и «его друзья» - 126 рублей, «Мелкая Сошка» - 10 рублей, «дети моряка» - 95 копеек...
Сам Суворин добавил от себя 500 рублей. «Я, грешный, - вспоминал он позже, - сомневался в успехе дела... Но, видно, у князя Льва Михайловича легкая рука!..»
К 5 февраля 1904 г. сумма сбора составила 85 тысяч рублей, и новые пожертвования продолжали поступать.
От графини Е.К.Нирод (матери погибшего на «Варяге» мичмана) - 100 руб., от крестьянина Суворова - 2 руб., от митрополита Киевского и Галицкого Флавиана - 1000 руб., от «маленькой Оли с Фурштадтской» 1 руб., «от француженки, любящей Россию» - 10 руб., от «Васи, Андрюши, Сони, Любы и Сережи» - 100 руб., от горничной Адели - 50 коп., от «няни будущего моряка» - 10 рублей...
Суворин готов был схватиться за голову.
- Теперь я не редактор, теперь я счетовод... Ну что мне делать с этакой прорвой деньжищ?!
Алексей Сергеевич вскоре надумал, что ему делать. Он обратился к великому князю Александру Михайловичу, и несколько дней спустя был учрежден «Особый комитет по усилению флота на добровольные пожертвования». В состав его вошли 117 действительных членов, а техническую комиссию возглавил будущий советский академик, а тогда всего лишь генерал Корпуса корабельных инженеров Алексей Николаевич Крылов.
Первый вопрос - какие корабли строить? Какого класса и в каком числе?
Класс будущего «народного корабля» Комитет определил почти единогласно: пусть это будет минный крейсер водоизмещением в 500 тонн. А число... Крылов по сему поводу сказал:
- Мы с вами пока не знаем, сколько нам поступит пожертвований... А потому давайте просто делать однотипные корабли. Сколько выйдет - столько и хорошо!
Всю серию построили за рекордно короткий срок -16 месяцев, а названия новостроенным кораблям присваивались по имени главных жертвователей:
«Украина» - жители Малороссии;
«Москвитянин» - Москва и Московская губерния;
«Финн» - обитатели Княжества Финляндского;
«Донской казак» - донские казаки;
«Доброволец» - моряки Добровольного флота;
«Пограничник» - воины корпуса Пограничной стражи...
Помимо них ещё были «Амурец», «Уссуриец», «Сибирский Стрелок» и «Генерал Кондратенко» (на последний собрали деньги защитники Порт-Артура).
Проживающий постоянно в Петербурге властитель Бухары мелочиться не стал и выложил на бочку сразу 700 тысяч рублей. Новый миноносец так и назвали - «Эмир Бухарский»... А ещё было такое название - «Трухменец». Командовал им лейтенант Веселаго, и когда его спрашивали об имени вверенного ему корабля, у лейтенанта портилось настроение.
- Ну не знаю я! Четырежды посылал бумагу в Комитет, и всё будто в колодец... Ну не знаю!
Матросы между собой говорили:
- Носим на лбу золотые буквы... А что это за диво такое - «Трухменец»? Объяснил бы кто! А то даже бабы смеются...
Объяснение пришло. И случилось это так.
Был теплый майский день, когда к перрону ревельского вокзала подкатил петербургский «почтовый». Всё как обычно: возгласы носильщиков, призывы гостиничных агентов, объятия, поцелуи... Но вот из вагона 3-го класса вышла группа людей вида не совсем обычного. Все облачены в азиатские халаты, предводительствует ими какой-то дядя в белой чалме, и тащат они сундук, обитый зеленой жестью... Подошли к городовому:
- Скажи, любезный... А где у вас тут военный флот?
Слегка удивленный страж городского порядка показал им по направлению к порту:
- Там!..
У ворот ревельской гавани эти странные люди объяснялись уже с чином портовой полиции. На требование «предъявить документ» их предводитель бережно достал из-за пазухи удостоверение Главного Морского штаба, в котором значилось: «Оказывать возможное содействие по осмотру военных судов... депутации туркменцев Ставропольской губернии».
На «Трухменце» боцманские дудки отсвистали самый приятный на дню сигнал: «Команде пить вино и обедать». Лейтенант Веселаго побаловал себя глотком «Alicante» и взялся уже за ложку, когда вдруг по трапу простучали матросские бутсы... Рука вскинута к виску:
- Ваше благородие! Там... Киргизы какие-то!
- Киргизы? В Ревеле?
Командир пожал плечами:
- Проси!
«Халатники» вошли в кают-компанию. Предводитель их отдал приветственный поклон и сказал:
- Наш народ степь живи, моря не знай, кибитка живи... А тут известие - нужно царю тамга. Мы собрали. Я - рубль, он - рубль, и каждая кибитка - рубль... Нам говорили - будут на ваши тамга миноносы... Нас народ посылай - посмотри, как потратили наши тамга... Пожалуйста, извини.
Лейтенант Веселаго заключил предводителя в объятия:
- Дорогой ты мой! Теперь, кажется, мы разберемся с нашим названием... Рассаживай всех своих - будем обедать!
Но «халатники» прежде раскрыли сундук. И предводитель обратился к лейтенанту с такими словами:
- Наш народ - бедный народ. Ничего не знай, пожалуйста, прости. Нам сказал, когда видишь наш миноноса, поклонись от нас. Маленький подарка присылал... Пожалуйста, извини.
Дальше - слово очевидцу:
«В сундуке... оказалась примерно в полтора пуда весом удивительной красоты серебряная братина работы Хлебникова. В виде юрты, у входа в которую сидит женщина, кормящая грудью ребенка. Рядом с юртой статуэтка лошади... Вокруг, в маленьких углублениях, двенадцать позолоченных изнутри чарочек»... А ко всему тому прилагался большой золотой поднос, на котором эмалью было написано: «Родной миноносец. Гордись верной службой Царю и Родине. Помни, что за тебя молится весь Туркменский народ».
Офицеры растрогались почти до слез. А спустя неделю состоялся Высочайший указ, которым повелено было прежнего «Трухменца» именовать «Туркменец Ставропольский». Отличный это был корабль! Он геройски сражался в Первую мировую войну, дожил до советских времен, и службу закончил на Каспии, переименованный в «Альтфатер».
А теперь назову цифры. На собранные по всей Руси народные пятаки в удивительно краткий срок были построены 22 боевых корабля - 18 эскадренных миноносцев (или, по-старому, «минных крейсеров») и 4 подводные лодки... Целый флот!
И это ещё не всё. На Путиловском заводе был заложен и сошел на воду 23-й «народный» корабль - эскадренный миноносец «Новик», открывший в своем классе новое поколение. На ходовых испытаниях он дал 37 узлов... Это был мировой рекорд! «Англичане, - писал современник, - от зависти чуть не позеленели...»
Но и это ещё не всё
Августейший председатель Комитета великий князь Александр Михайлович обратился к жертвователям: «Не найдут ли они желательным обратить оставшуюся наличность на создание не только морского, но и воздушного флота?».
Жертвователи сказали дружное «за!».
Снова приведу цитату: «На средства Комитета... были посланы во Францию обучаться летательному искусству первые русские летчики - 5 офицеров и 7 нижних чинов... На один миллион рублей Комитет за три года приобрел 90 самолетов и организовал первые в России авиационные школы - в Севастополе и в Гатчине...».
Так что, читатель, авиация наша родилась как Афродита: из пены морской. Правда, пена эта была с примесью крови - порт-артурской и цусимской...
Как-то мне довелось прочесть обращение, призывающее российских граждан жертвовать собственные кровные на постройку новой подводной лодки - взамен погибшего «Курска»... Ну что же. Бог нам в помощь! Опыт у нас уже есть.
(с) Из книги Вячеслава Чистякова «Под самым прекрасным флагом»
Большие старинные часы, тяжко хрипя, пробили полночь. Издатель и редактор газеты «Новое Время» Алексей Сергеевич Суворин закончил последний абзац и готовился отойти ко сну, когда в прихожей вдруг затренькал электрический звонок. «Ну это уже свинство!» - подумал редактор, а вслух выкрикнул:
- Маша! Если там опять поэт Аполлонский, то скажи, что денег я не дам... И вообще - гони его в шею!
Но это не был поэт Аполлонский. Это был мальчишка-рассыльный, который доставил толстый серый пакет. Суворин взломал печать и разрезал обертку. На свет явилась пачка новеньких «екатеринок» и к ней записка:
«Милостивый государь Алексей Сергеевич!
Не признаете ли возможным открыть в Вашей уважаемой газете подписку на собрание средств для приобретения боевых судов взамен тех, которые неизбежно выбывают из строя при военных операциях на море. Для начала такого полезного дела посылаю Вам десять тысяч рублей. Примите уверение в совершенном почтении. Князь Лев Кочубей».
Тут же была проставлена дата - 1 февраля 1904 года.
Русско-японская война длилась уже ровно неделю.
Началась она, как известно, нападением японских миноносцев на русские корабли в Порт-Артуре, когда торпедами были повреждены броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Паллада». Вероломство неприятеля возбудило в сердцах россиян чувства весьма сильные. Флотские и сухопутные офицеры подавали командованию рапорты с требованием направить их на театр военных действий, солдаты отказывались от отпусков, гимназисты совершали побеги «на войну», а славные своим вольнодумством питерские студенты устроили у Казанского собора мощную манифестацию -но не с красными флагами, а с портретами Государя и с пением «Боже, Царя храни». На фоне общего патриотического подъема единственным исключением стали курсистки-бестужевки, которые сначала подвергли обструкции молебен о даровании победы (чуть было не поколотив семидесятилетнего батюшку), а после направили в адрес микадо приветственную телеграмму. Когда о бесчинствах ученых барышень доложили шефу жандармов графу Толстому, тот лишь махнул рукой
- Да что с них возьмешь? - устало сказал он. - Дуры!
Обыватель ожидал победных реляций, но вместо них телеграф доносил известия совсем иные. 27 января, после неравного боя, в порту Чемульпо были затоплены крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец», 29-го близ Артура погиб заградитель «Енисей», за ним пошел на грунт легкий крейсер «Боярин»... Четыре потери за три дня! И это если не считать кораблей, подорванных на порт-артурском рейде. Публика по сему поводу должна бы, кажется, прийти в уныние... Но нет! Напротив. «Такое впечатление, - писал современник, - что перед лицом опасности рухнули все сословные перегородки, что нет больше внутренних разделений, а есть... живущий единой душой и единым сердцем Русский Народ». И в эти самые дни многие русские люди задумались о личной жертве на восполнение потерь и усиление флота. Мысль эта буквально витала в воздухе, но первым облек её в конкретное дело князь Кочубей.
Хвала ему за это и честь!
* * *
Письмо князя с комментарием Суворина немедленно пошло в набор, и к вечеру в учетной книге «Нового Времени» значились уже десятки денежных переводов.
Инженер путеец Н. Перцов пожертвовал самую крупную в тот день сумму - 40 тыс. рублей. От некого «Капитана» пришло 25 рублей, а «его домашние» добавили 8 руб. 50 коп. Священник Ф.Боголюбов прислал 30 рублей, «Неизвестный» - 5 рублей, профессор А.Потылицын - 100 рублей, «Крестьянин Тверской губернии» - 5 рублей, А. Достоевский и «его друзья» - 126 рублей, «Мелкая Сошка» - 10 рублей, «дети моряка» - 95 копеек...
Сам Суворин добавил от себя 500 рублей. «Я, грешный, - вспоминал он позже, - сомневался в успехе дела... Но, видно, у князя Льва Михайловича легкая рука!..»
К 5 февраля 1904 г. сумма сбора составила 85 тысяч рублей, и новые пожертвования продолжали поступать.
От графини Е.К.Нирод (матери погибшего на «Варяге» мичмана) - 100 руб., от крестьянина Суворова - 2 руб., от митрополита Киевского и Галицкого Флавиана - 1000 руб., от «маленькой Оли с Фурштадтской» 1 руб., «от француженки, любящей Россию» - 10 руб., от «Васи, Андрюши, Сони, Любы и Сережи» - 100 руб., от горничной Адели - 50 коп., от «няни будущего моряка» - 10 рублей...
Суворин готов был схватиться за голову.
- Теперь я не редактор, теперь я счетовод... Ну что мне делать с этакой прорвой деньжищ?!
Алексей Сергеевич вскоре надумал, что ему делать. Он обратился к великому князю Александру Михайловичу, и несколько дней спустя был учрежден «Особый комитет по усилению флота на добровольные пожертвования». В состав его вошли 117 действительных членов, а техническую комиссию возглавил будущий советский академик, а тогда всего лишь генерал Корпуса корабельных инженеров Алексей Николаевич Крылов.
Первый вопрос - какие корабли строить? Какого класса и в каком числе?
Класс будущего «народного корабля» Комитет определил почти единогласно: пусть это будет минный крейсер водоизмещением в 500 тонн. А число... Крылов по сему поводу сказал:
- Мы с вами пока не знаем, сколько нам поступит пожертвований... А потому давайте просто делать однотипные корабли. Сколько выйдет - столько и хорошо!
Всю серию построили за рекордно короткий срок -16 месяцев, а названия новостроенным кораблям присваивались по имени главных жертвователей:
«Украина» - жители Малороссии;
«Москвитянин» - Москва и Московская губерния;
«Финн» - обитатели Княжества Финляндского;
«Донской казак» - донские казаки;
«Доброволец» - моряки Добровольного флота;
«Пограничник» - воины корпуса Пограничной стражи...
Помимо них ещё были «Амурец», «Уссуриец», «Сибирский Стрелок» и «Генерал Кондратенко» (на последний собрали деньги защитники Порт-Артура).
Проживающий постоянно в Петербурге властитель Бухары мелочиться не стал и выложил на бочку сразу 700 тысяч рублей. Новый миноносец так и назвали - «Эмир Бухарский»... А ещё было такое название - «Трухменец». Командовал им лейтенант Веселаго, и когда его спрашивали об имени вверенного ему корабля, у лейтенанта портилось настроение.
- Ну не знаю я! Четырежды посылал бумагу в Комитет, и всё будто в колодец... Ну не знаю!
Матросы между собой говорили:
- Носим на лбу золотые буквы... А что это за диво такое - «Трухменец»? Объяснил бы кто! А то даже бабы смеются...
Объяснение пришло. И случилось это так.
Был теплый майский день, когда к перрону ревельского вокзала подкатил петербургский «почтовый». Всё как обычно: возгласы носильщиков, призывы гостиничных агентов, объятия, поцелуи... Но вот из вагона 3-го класса вышла группа людей вида не совсем обычного. Все облачены в азиатские халаты, предводительствует ими какой-то дядя в белой чалме, и тащат они сундук, обитый зеленой жестью... Подошли к городовому:
- Скажи, любезный... А где у вас тут военный флот?
Слегка удивленный страж городского порядка показал им по направлению к порту:
- Там!..
У ворот ревельской гавани эти странные люди объяснялись уже с чином портовой полиции. На требование «предъявить документ» их предводитель бережно достал из-за пазухи удостоверение Главного Морского штаба, в котором значилось: «Оказывать возможное содействие по осмотру военных судов... депутации туркменцев Ставропольской губернии».
На «Трухменце» боцманские дудки отсвистали самый приятный на дню сигнал: «Команде пить вино и обедать». Лейтенант Веселаго побаловал себя глотком «Alicante» и взялся уже за ложку, когда вдруг по трапу простучали матросские бутсы... Рука вскинута к виску:
- Ваше благородие! Там... Киргизы какие-то!
- Киргизы? В Ревеле?
Командир пожал плечами:
- Проси!
«Халатники» вошли в кают-компанию. Предводитель их отдал приветственный поклон и сказал:
- Наш народ степь живи, моря не знай, кибитка живи... А тут известие - нужно царю тамга. Мы собрали. Я - рубль, он - рубль, и каждая кибитка - рубль... Нам говорили - будут на ваши тамга миноносы... Нас народ посылай - посмотри, как потратили наши тамга... Пожалуйста, извини.
Лейтенант Веселаго заключил предводителя в объятия:
- Дорогой ты мой! Теперь, кажется, мы разберемся с нашим названием... Рассаживай всех своих - будем обедать!
Но «халатники» прежде раскрыли сундук. И предводитель обратился к лейтенанту с такими словами:
- Наш народ - бедный народ. Ничего не знай, пожалуйста, прости. Нам сказал, когда видишь наш миноноса, поклонись от нас. Маленький подарка присылал... Пожалуйста, извини.
Дальше - слово очевидцу:
«В сундуке... оказалась примерно в полтора пуда весом удивительной красоты серебряная братина работы Хлебникова. В виде юрты, у входа в которую сидит женщина, кормящая грудью ребенка. Рядом с юртой статуэтка лошади... Вокруг, в маленьких углублениях, двенадцать позолоченных изнутри чарочек»... А ко всему тому прилагался большой золотой поднос, на котором эмалью было написано: «Родной миноносец. Гордись верной службой Царю и Родине. Помни, что за тебя молится весь Туркменский народ».
Офицеры растрогались почти до слез. А спустя неделю состоялся Высочайший указ, которым повелено было прежнего «Трухменца» именовать «Туркменец Ставропольский». Отличный это был корабль! Он геройски сражался в Первую мировую войну, дожил до советских времен, и службу закончил на Каспии, переименованный в «Альтфатер».
А теперь назову цифры. На собранные по всей Руси народные пятаки в удивительно краткий срок были построены 22 боевых корабля - 18 эскадренных миноносцев (или, по-старому, «минных крейсеров») и 4 подводные лодки... Целый флот!
И это ещё не всё. На Путиловском заводе был заложен и сошел на воду 23-й «народный» корабль - эскадренный миноносец «Новик», открывший в своем классе новое поколение. На ходовых испытаниях он дал 37 узлов... Это был мировой рекорд! «Англичане, - писал современник, - от зависти чуть не позеленели...»
Но и это ещё не всё
Августейший председатель Комитета великий князь Александр Михайлович обратился к жертвователям: «Не найдут ли они желательным обратить оставшуюся наличность на создание не только морского, но и воздушного флота?».
Жертвователи сказали дружное «за!».
Снова приведу цитату: «На средства Комитета... были посланы во Францию обучаться летательному искусству первые русские летчики - 5 офицеров и 7 нижних чинов... На один миллион рублей Комитет за три года приобрел 90 самолетов и организовал первые в России авиационные школы - в Севастополе и в Гатчине...».
Так что, читатель, авиация наша родилась как Афродита: из пены морской. Правда, пена эта была с примесью крови - порт-артурской и цусимской...
Как-то мне довелось прочесть обращение, призывающее российских граждан жертвовать собственные кровные на постройку новой подводной лодки - взамен погибшего «Курска»... Ну что же. Бог нам в помощь! Опыт у нас уже есть.
(с) Из книги Вячеслава Чистякова «Под самым прекрасным флагом»