МЫ СВОИХ НЕ БРОСАЕМ (с)
Ещё как бросаете, в самый неподходящий момент и самым злым волкам, а потом отулыбливаетесь, ссылаясь на занятость и забывчивость.
Ещё раз про склероз и психологическое тестирование с элементами гипертрофированного актёрского мастерства.
Погрустив над печальными отношениями с окружающей средой, эмоционально мною изложенными вот тут, я решила рассказать одну историю, произошедшую лично со мной, и совсем недавно.
Одна моя одноклассница волею судеб была занесена навсегда в небольшой городок под Вильнюсом. Там живут стройные чистые коровы, лес причёсан, а в прудах тёмными летними ночами мордастые форели рассказывают про своё житьё-бытьё. Наденька там совсем потеряла московский лоск, стала носить свежие передники, ходить в костёл и говорить по-русски с прибалтийским акцентом. Она нехорошо смотрела на меня, когда я выходила из её ванной после часового заплыва, поджимала губы и за завтраком жаловалась на дороговизну электроэнергии.
Тем не менее как человек она была нормальная, к тому же не курила и лихо скакала на коне Зефире невероятной рыже-чёрной масти и придурковатым характером. В последний раз она была у нас в прошлом году, в октябре, но жила не у нас а в одной свободной квартире. Как-то мы там проболтали с ней с девяти вечера до шести утра, и я узнала много интересного, что всегда держится в разделе "Семейные секреты".
Оказывается, её тихий литовский муж был жадиной и гулёной, неоднократно был бит рогатыми мужьями соблазнённых им жён, в свою очередь жёны многократно физически воздействовали на Наденьку, хотя она никому ничего плохого не делала. Лупили её видимо от обиды, что такого кобеля на себе женила, за то что русская, за то что тоска в том городке, за то что нет светлых горизонтов, а форели со своими сказками надоели - хоть плачь.
Оказывается, Наденькин младший сын болеет чем-то страшным, 300 дней в году лежит в больнице, привязанный трубочками и датчиками к приборам, вылечить его в Литве нет возможности, а везти в Германию нет денег. Ну в общем счастливая снаружи семья оказалась клоакой изнутри.
Я, добрая душа, пожалела подругу, я всегда, ещё со школы, почему-то к ней относилась со светлой грустью, а тут и вовсе решила, что обязана улучшить Наденькину жизнь не отходя от кассы. Ну и начала процесс. Хорошо, что в моих мозгах не все извилины пересохли, одна как-то сохранила возможность думать и запретила здесь и сейчас подписывать всякие бумаги, имея ввиду одного вялого деда и его трёхкомнатную квартиру на Шелепихе.
Надя уехала, ближе к Новому году звоню ей, узнать как дела, и вообще. А перед этим махнула стакан молока из холодильника, и осипла. Короче, шепчу ей в трубку:
- Привет! Это Мира.
- Мирочка, здравствуй, как твои дела, ты заболела что ли?
И тут меня как кто-то подтолкнул, я начала драматургическое чтение пьесы "На смертном одре", и это принесло поразительные результаты.
- Надя, я совсем плохая, меня завтра везут на операцию, сердце останавливается.
- Мира, всё будет хорошо, вот увидишь! Муж рядом, дети, это помогает.
- Надя, муж меня бросил, дети встали на его сторону, я совсем одна, даже кота отобрали.
- Жаль я ничем помочь не могу, ты понимаешь же.
- Нет, что ты,никакой помощи не надо, вот просто сказать тебе кое-что хочу.
- Я слушаю тебя.
- Надя, я поручаю тебе присмотреть за моим мужем, я оставляю тебе две московских квартиры.
Мне в таких красках всё это представилось, я просто сама себе поверила. Голос понизила и перевела практически в шёпот, зубами стукаю об трубку, в интонациях запах могилы. Но, как говорится, Остапа несло.
- Надя, я может умру на операционном столе, ты уж организуй похороны как надо.
- Мира, не беспокойся, всё сделаем по высшему разряду, тебя где похоронить?
- Похороните меня на Ваганьково, не везите гроб мой за океан, тут хочу лежать, в родной могиле.
- А отпевать надо или у вас другие правила?
- Я всё написала на бумажке, у меня в спальне в левом отделении шкафа, в розовом пакете.
- А во что тебя одеть?
- Там и нижнее бельё, а верхнее пусть будет моя военная форма.
- С медалями?
- С медалями. Там же и деньги лежат, три тыщи долларов.
Мы помолчали. Тоска начала трансформироваться в радость и я почувствовала, что сейчас заржу. Поэтому сказала дорбой женщине, что меня покидают последние силы, что поклянись, что я угасаю. Распрощались.
Прошло три недели.
Сука Наденька ни разу мне не позвонила. Я бы сгорела от любопытства, как там подружулька. отдала Б-гу душу или ещё мучается. В общем набираю ей. Спрашиваю:
- Крупская (это её школьная кликуха), мать твою перемать, ты что же это про меня забыла?
- Мира, я не забыла, я ждала звонка от Вавы.
- А самой набрать, поддержать после операции?
- Понимаешь, это очень дорого. Муж не поймёт.
Зато всё поняла я. И Наденька так и не узнала, что сэкономив пять евро, она потеряла полмиллиона. В той же валюте.