В хижине наверху одним знойным полднем
Стробел исчез на время, мы иногда у него посиживали. Эта хижина своего рода местный чилл-клуб, в давние время слепленный из камней и палок директором дискотеки Руслой. Мы все оберегаем местечко.
Задние ворота. Эчки-Дак чиллит. Небо - огонь.
А мы в тени. Стробел - собиратель халцедонов, да покрасивше и попрозрачнее.
Вкусно.
На полу много голубых камней. Их носили сюда многие. Я лениво перебираю их и выставляю фигуры.
Аскетичная кухня.
Кухня аскета-эстета.
Это стол - огромный пористый камень.
В окне зной, грушка и нос Кара-Дага.
Пёс зашёл и свалился отдохнуть.
Забыла её имя.
Отошла в сторонку.
Серёжки тоже чиллят. Им так понравилось в Бухте, что они оттуда не вернулись.
Наша крыша над головой.
Искусство горной архитектуры. Strobel's strips of Strobel's trips, записала я тогда в блокноте.
Кофейник. Стробел вообще крутой керамист.
Рядом лениво крутит самокрутку (из газеты и табака) Женёк. Никуда не торопимся. Сиеста.
Задние ворота. Эчки-Дак чиллит. Небо - огонь.
А мы в тени. Стробел - собиратель халцедонов, да покрасивше и попрозрачнее.
Вкусно.
На полу много голубых камней. Их носили сюда многие. Я лениво перебираю их и выставляю фигуры.
Аскетичная кухня.
Кухня аскета-эстета.
Это стол - огромный пористый камень.
В окне зной, грушка и нос Кара-Дага.
Пёс зашёл и свалился отдохнуть.
Забыла её имя.
Отошла в сторонку.
Серёжки тоже чиллят. Им так понравилось в Бухте, что они оттуда не вернулись.
Наша крыша над головой.
Искусство горной архитектуры. Strobel's strips of Strobel's trips, записала я тогда в блокноте.
Кофейник. Стробел вообще крутой керамист.
Рядом лениво крутит самокрутку (из газеты и табака) Женёк. Никуда не торопимся. Сиеста.