Про Дегустатора
Жил-был Дегустатор. Больше всего на свете он любил... нет, не дегустировать. Дегустировать - это была его работа. Больше всего он любил слушать Грига, поскольку был человеком музыкальным. Впрочем, свою работу он тоже любил. Ведь она была такой разнообразной и интересной. Например, сыр. Он знал сотни сортов сыра, и все из них были для него разными. Это мог быть чеддер, эмменталь, пармезан, маруар, рокфор, моцарелла, рикотта, бри! Он мог быть с горчинкой, с солинкой, c перчинкой, с коринкой, с красной коркой и с белой, мог быть с большими дырками, с мелким их решетом или вовсе без них. Разница была в деталях - выдержали ли сыр десятки месяцев в погребах, или подали молодым, недавно созревшим, сделали ли его твердым, мягким или рассыпчатым, или, совсем уж на любителя, сеточкой-изразцом покрытым плесенью. И все эти сочетания могли быть очень тонкими, так, что неискушенный язык просто не почувствует разницы.
Или, например, вино. У вина всегда было несколько слоев, как в духах. Нельзя было просто сказать "хорошее" или "вкусное вино", это просто не имело смысла. Да что там вкус, не только в нем дело, в дегустации участвовали почти все органы чувств. Сначала нужно было посмотреть бокал на свету, как вино играет рубиновыми бликами, насколько насыщена его прозрачность, насколько глубок его цвет. Потом засунуть нос в бокал, поймать первичную резкость, после взболтать, ощутить, как раскрылся напиток под воздействием кислорода, дать постоять, понюхать еще раз. Так можно было прочувствовать, как дубовый привкус переходит в вишню, кедр - в черную смородину, а ягоды - в чернослив и полевые травы. И только потом - пробовать. И здесь тоже существовали профессиональные секреты - как отличить грубость от вязкости, а мягкость - от круглости, как правильно оценить бархатистость и бодрость, как не польститься на свежесть и деликатность. И - букет, знаменитое послевкусие, содержащее такой набор оттенков, который мог совершенно отличаться от первоначального вкуса и аромата ягод. А еще нужно было знать свой подход к красным и белым, розовым, шампанским и десертным сортам - ведь их нельзя мерить одним аршином.
Что ни говорите, а это был целый огромный мир. И Дегустатор всегда удивлялся тем людям, которые никак не хотели стать его частью. Ведь казалось бы - приложи немного усилий, потренируйся - и вот, сотни новых ощущений перед тобой. Но то ли от лени, то ли от невежества, понимать его не хотели. Или не могли. Приходилось общаться лишь с коллегами, если хотелось взаимности.
А однажды случилось страшное.
Обстоятельства не всегда зависят от нас, даже если все делаешь правильно. Злое и страшное слово - обстоятельства.
Это была обычная авария, какие случаются каждый день по вине чьей-то пьяной упрямости. Вот только бывает, что пронесет, пострадает только машина, а сам отделаешься лишь парой царапин. А бывает и наоборот.
Дегустатор очнулся в больнице. Хорошая, частная больница, но от этого не легче. Очень болела перемотанная голова. А рядом стоял Добрый Доктор в белом халате и грустно-грустно на него смотрел. Открылась дверь, нянечка завезла тележку с завтраком. Завтрак тоже был хороший, только есть не хотелось. Свежие булочки, масло, сыр, яйца, салат. Дегустатор привычно, полуавтоматически скосил глаза на сыр - конте, неплохой сорт.
- Уберите сыр. - сказал Добрый Доктор нянечке.
Дегустатор бросил на Доктора удивленный взгляд.
- Видите ли, - печально вздохнул Добрый Доктор, - у вас серьезные проблемы. Я лучше скажу все сразу. Это черепно-мозговая травма. У вас поврежден тот участок мозга, который отвечает за дегустацию. При активации тех клеток, которые содержат вкусовые ощущения, возможно кровоизлияние.
- Что это значит, - испуганно спросил Дегустатор, - мне нельзя есть?
- Есть можно, но только обычные продукты. Вкус которых вы знали до того, как стали практиковать профессию. Все самое простое, чтобы не задевались участки мозга, которые вы развили искусственно, чтобы не чувствовались тонкие детали. Понимаете? Если вы съедите что-то изысканное, я за вашу жизнь не ручаюсь.
- Что же можно сделать?
- Ну... - Добрый Доктор на мгновение замялся, - мы хотели заблокировать эту часть мозга вообще. То есть, что бы вы ни съели, вы всегда будете ощущать тот же самый примитивный вкус. Вы просто забудете остальные вкусы. Так мы вас обезопасим. Но это вам решать, подобную операцию я не решусь проводить без вашего согласия.
Дегустатор лежал и думал, и никак не мог решиться. Что же выбрать - забыть все вкусы, отрезать кусок своей жизни и выбросить его на свалку, но обезопасить свое существование? А стоит ли того такое существование? Или все же помнить, всю жизнь помнить, рисковать и при этом осознавать, что никогда не сможешь попробовать ничего настоящего?
Выбирать было тяжело, но он понимал, что выбор однозначен.
Есть люди, внутренний мир которых немного тоньше, богаче, шире, чем у остальных. Иногда мелкие и незаметные детали заставляют их смеяться или плакать. Иногда эти детали вовсе не существуют для окружающих. И тогда они удивляются, что же могло вызвать подобный взрыв эмоций, оценивают, присматриваются, не видят ничего, и решают просто - псих.
Это похоже на mp3-файл с низким битрейтом, пока слушаешь его на flash-плеере, все кажется отличным, но стоит попробовать более-менее качественную аппаратуру, сразу слышишь - у этого мира обрезан низ и верх, части музыки просто не существует, а то, что осталось - шипит и фальшивит. Он весь из тебя такой... средний. Но никак не может этого осознать. Нечем. И не с чем сравнивать. Даже поверить не способен, что может быть разница.
Поэтому неудивительно - все, что не помещается в наш внутренний мир, просто напросто не существует. Ну в самом деле, ведь не может это сочетание слов, аккордов или движений так зацепить. Ну что в нем особенного?
А для фигурантов эти мелочи не просто значимы. Они - именно то, что составляет их мир, что отличает их от всех других, то, чем они гордятся, что делает их уникальными, личностью. Психи дышат этими мелочами.
Но, если хочешь, чтобы тебя понимали, чтобы не быть одиночкой, чтобы оставаться человеком - приходится подстраиваться. Быть полноценным можно только в обществе, хочешь быть "нормальным" - обязан иметь круг общения. Вертеться в обществе себе подобных уникалов невозможно, их слишком мало, и зачастую они просто бесят осознанием своей уникальности. Изменять остальных - работа тяжелая, очень долгая, и не всегда нужная. Да и не изменишь всех сразу. Ведь их мир вовсе не хуже, не примитивнее. Он просто другой.
Да, мы знаем, что все люди разные, но пользуемся ли этим на практике? Помним ли об этом все время? Если кто-то обидел, отнесся невнимательно, несправедливо, просто сделал странный поступок - может быть, это не оттого, что он ненормальный или испытывает личную неприязнь? Может, он просто такой?
Но мы упрямо продолжаем мерить всех своей линейкой. Это удобнее.
И приходится уступать. Иногда хочется улыбнуться - но понимаешь - не к месту, иногда - закричать, но очевидно - не поймут, иногда долго объяснять - но тебя сочтут обузой, иногда - молчать, но это и вовсе неприемлемое поведение. И мы сдаемся, сдаемся. Но никогда не откажемся от осознания собственной уникальности, даже если придется всегда "быть как все". Это делает нас нами.
Мы не требуем, чтобы нас понимали. Это невозможно. Но хотя бы чтобы были способны осознать, что существует что-то вне рамок - извольте. Не понимаете - не страшно. Но попытайтесь хотя бы попробовать, пожалуйста!
Или, например, вино. У вина всегда было несколько слоев, как в духах. Нельзя было просто сказать "хорошее" или "вкусное вино", это просто не имело смысла. Да что там вкус, не только в нем дело, в дегустации участвовали почти все органы чувств. Сначала нужно было посмотреть бокал на свету, как вино играет рубиновыми бликами, насколько насыщена его прозрачность, насколько глубок его цвет. Потом засунуть нос в бокал, поймать первичную резкость, после взболтать, ощутить, как раскрылся напиток под воздействием кислорода, дать постоять, понюхать еще раз. Так можно было прочувствовать, как дубовый привкус переходит в вишню, кедр - в черную смородину, а ягоды - в чернослив и полевые травы. И только потом - пробовать. И здесь тоже существовали профессиональные секреты - как отличить грубость от вязкости, а мягкость - от круглости, как правильно оценить бархатистость и бодрость, как не польститься на свежесть и деликатность. И - букет, знаменитое послевкусие, содержащее такой набор оттенков, который мог совершенно отличаться от первоначального вкуса и аромата ягод. А еще нужно было знать свой подход к красным и белым, розовым, шампанским и десертным сортам - ведь их нельзя мерить одним аршином.
Что ни говорите, а это был целый огромный мир. И Дегустатор всегда удивлялся тем людям, которые никак не хотели стать его частью. Ведь казалось бы - приложи немного усилий, потренируйся - и вот, сотни новых ощущений перед тобой. Но то ли от лени, то ли от невежества, понимать его не хотели. Или не могли. Приходилось общаться лишь с коллегами, если хотелось взаимности.
А однажды случилось страшное.
Обстоятельства не всегда зависят от нас, даже если все делаешь правильно. Злое и страшное слово - обстоятельства.
Это была обычная авария, какие случаются каждый день по вине чьей-то пьяной упрямости. Вот только бывает, что пронесет, пострадает только машина, а сам отделаешься лишь парой царапин. А бывает и наоборот.
Дегустатор очнулся в больнице. Хорошая, частная больница, но от этого не легче. Очень болела перемотанная голова. А рядом стоял Добрый Доктор в белом халате и грустно-грустно на него смотрел. Открылась дверь, нянечка завезла тележку с завтраком. Завтрак тоже был хороший, только есть не хотелось. Свежие булочки, масло, сыр, яйца, салат. Дегустатор привычно, полуавтоматически скосил глаза на сыр - конте, неплохой сорт.
- Уберите сыр. - сказал Добрый Доктор нянечке.
Дегустатор бросил на Доктора удивленный взгляд.
- Видите ли, - печально вздохнул Добрый Доктор, - у вас серьезные проблемы. Я лучше скажу все сразу. Это черепно-мозговая травма. У вас поврежден тот участок мозга, который отвечает за дегустацию. При активации тех клеток, которые содержат вкусовые ощущения, возможно кровоизлияние.
- Что это значит, - испуганно спросил Дегустатор, - мне нельзя есть?
- Есть можно, но только обычные продукты. Вкус которых вы знали до того, как стали практиковать профессию. Все самое простое, чтобы не задевались участки мозга, которые вы развили искусственно, чтобы не чувствовались тонкие детали. Понимаете? Если вы съедите что-то изысканное, я за вашу жизнь не ручаюсь.
- Что же можно сделать?
- Ну... - Добрый Доктор на мгновение замялся, - мы хотели заблокировать эту часть мозга вообще. То есть, что бы вы ни съели, вы всегда будете ощущать тот же самый примитивный вкус. Вы просто забудете остальные вкусы. Так мы вас обезопасим. Но это вам решать, подобную операцию я не решусь проводить без вашего согласия.
Дегустатор лежал и думал, и никак не мог решиться. Что же выбрать - забыть все вкусы, отрезать кусок своей жизни и выбросить его на свалку, но обезопасить свое существование? А стоит ли того такое существование? Или все же помнить, всю жизнь помнить, рисковать и при этом осознавать, что никогда не сможешь попробовать ничего настоящего?
Выбирать было тяжело, но он понимал, что выбор однозначен.
Есть люди, внутренний мир которых немного тоньше, богаче, шире, чем у остальных. Иногда мелкие и незаметные детали заставляют их смеяться или плакать. Иногда эти детали вовсе не существуют для окружающих. И тогда они удивляются, что же могло вызвать подобный взрыв эмоций, оценивают, присматриваются, не видят ничего, и решают просто - псих.
Это похоже на mp3-файл с низким битрейтом, пока слушаешь его на flash-плеере, все кажется отличным, но стоит попробовать более-менее качественную аппаратуру, сразу слышишь - у этого мира обрезан низ и верх, части музыки просто не существует, а то, что осталось - шипит и фальшивит. Он весь из тебя такой... средний. Но никак не может этого осознать. Нечем. И не с чем сравнивать. Даже поверить не способен, что может быть разница.
Поэтому неудивительно - все, что не помещается в наш внутренний мир, просто напросто не существует. Ну в самом деле, ведь не может это сочетание слов, аккордов или движений так зацепить. Ну что в нем особенного?
А для фигурантов эти мелочи не просто значимы. Они - именно то, что составляет их мир, что отличает их от всех других, то, чем они гордятся, что делает их уникальными, личностью. Психи дышат этими мелочами.
Но, если хочешь, чтобы тебя понимали, чтобы не быть одиночкой, чтобы оставаться человеком - приходится подстраиваться. Быть полноценным можно только в обществе, хочешь быть "нормальным" - обязан иметь круг общения. Вертеться в обществе себе подобных уникалов невозможно, их слишком мало, и зачастую они просто бесят осознанием своей уникальности. Изменять остальных - работа тяжелая, очень долгая, и не всегда нужная. Да и не изменишь всех сразу. Ведь их мир вовсе не хуже, не примитивнее. Он просто другой.
Да, мы знаем, что все люди разные, но пользуемся ли этим на практике? Помним ли об этом все время? Если кто-то обидел, отнесся невнимательно, несправедливо, просто сделал странный поступок - может быть, это не оттого, что он ненормальный или испытывает личную неприязнь? Может, он просто такой?
Но мы упрямо продолжаем мерить всех своей линейкой. Это удобнее.
И приходится уступать. Иногда хочется улыбнуться - но понимаешь - не к месту, иногда - закричать, но очевидно - не поймут, иногда долго объяснять - но тебя сочтут обузой, иногда - молчать, но это и вовсе неприемлемое поведение. И мы сдаемся, сдаемся. Но никогда не откажемся от осознания собственной уникальности, даже если придется всегда "быть как все". Это делает нас нами.
Мы не требуем, чтобы нас понимали. Это невозможно. Но хотя бы чтобы были способны осознать, что существует что-то вне рамок - извольте. Не понимаете - не страшно. Но попытайтесь хотя бы попробовать, пожалуйста!