Пень
Посреди лесного пруда стоял пень. Был он когда-то высокой, сильной и красивой берёзой, но пришла вода, затопила корни, и дерево умерло. Если бы только можно было вытащить корни и уйти подальше от гиблого места! Но деревья ходить не умеют, и ничего тут уже не поделаешь.
Потом пришли люди, спилили мёртвый ствол, а пень так и остался стоять островком в пруду. С годами пень оброс подушками мха, насквозь промок, разбух, и почти совсем оглох. И даже поскрипеть-поворчать было нечем. А так хотелось!
Помнилось пню,что был он некогда высок, светел и шумел листвой. Окрестные птицы распевали весёлые и глупые песни в его ветвях. Весь, весь он был полон жизни.
Что и говорить, внутри у пня было уныло и сыро. Если бы какой прохожий присел на него отдохнуть, всё было бы веселее, да кто ж пройдёт на середину пруда? Птица, разве что редкая… Правда, жили по соседству и другие пни, родные вроде души, но всё такие же трухлявые и замшелые старики.
Что за радость в таком соседстве!
На юных берёзок пень только сердито хмурился. И больше всего за то, что молоды. Глупые! Не понимают, что и им суждено сгнить в этой сырости. Жалел их пень и молчал.
Я сидела на скамеечке у лесного прудика - просто так. И просто так смотрела на всё вокруг.
Редкие дождевые капли падали в воду разбиваясь на мимолётные колечки, на волнистой ряби покачивалась зелёная ряска, а рядом с ней и сонная водомерка.
За спиной слышался посвист снегирей. Как все пташки весной они озабочены созданием семьи. Синички вот уже и гнёздышки обустраивают, а эти ещё только знакомятся. На каждую девушку по два, по три краснопузых ухажёра.
Большой шмель бестолково летал над самой землёй, гудел, суетился, совался головой в травинки, спотыкался о холмики и никак не мог выбрать места чтобы сесть. Так и не дал себя разглядеть.
Кажется, такой мир и покой в лесу!
Но мне, ленивому выходному человеку, так только кажется. Лесу отдыхать некогда. Даже осиновые серёжки колышутся на ветру не просто так.
Крепко им от ветра достаётся. Их бы пожалеть - бедненькие, или отмахнуться - ну и что с того? А вот и то! Всего неделя осинкам дана, чтобы успеть развеять пыльцу, и ветер тут - самый верный помощник. Всё в природе не просто так.
Через неделю здесь зацветёт калужница,
через две - робкие стебельки на кочках превратятся в лохматую шевелюру,
а зелень леса скроет из вида коренастого тёмного генерала (вон он глядит из-за берёзок, погоны ещё нацепил).
Так разглядывая пень, мне вспомнилась встреча князя Андрея со старым дубом. Только теперь будто бы это пень говорит: «Весна, и любовь, и счастье! И как не надоест вам всё один и тот же глупый, бессмысленный обман! Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья».
Какой же пессимист, оказывается, мой пень. Когда ничего сделать нельзя, надо просто верить, что всё ещё может быть хорошо. Я знаю. Я покажу.
Давайте придём сюда в июле!
«Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца».
И никто не скажет, что пень здесь не король!
Со всех сторон его обступила пышная свита из осоки и берёзок, славные подданные денно и нощно кланяются ему, обмахивают зелёными веерами, ласкают прикосновениями, нашёптывают сплетни и новости. Мох уже не сползает лохмотьями, а лежит мягкой волокнистой мантией. Да-да, это тот самый пень! Бока и плечи его облепили малые опята в рыжих шляпках. Они пахнут землёй и прелой древесиной.
«Словно любимые внучата» - думает пень.
«Нет, жизнь не кончена! Надо, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мной вместе».
А где-то над головой шелестят осины: всё хорошшшшшо, хорошшшшшшо.