Былины и сказания, записанные атани Эрваном, часть 2
Я вообще ждал больше баек от вас, а тут все сели, лапами топочут и требуют добавки. Ну ладно, раз уж обещал...
Сказ о лесном орле и настойчивом лучнике.
Однажды в славный град Дортонион, что раскинулся в пределах Ладроса, залетел сокол. Жители города приветствовали его радостными криками, мол, прибыл Орел Манве, принес нам известия. На что сокол покрутил маховым крылом у виска и жестами объяснил, что его зовут Хуан что он простой птах, посылок от Манве у него нет, и Гэндальф между лопатками тоже не помещается. Все жители города потеряли к нему интерес, кроме Эмельдир Рыжей, которая бежала за ним аж до дороги и просила передать послание Валар. Впрочем, она тоже поняла, что обманулась, и в сердцах бросила: "Да это обычная птица, надо было его сразу на перья расстреливать!". И слышал те слова молодой ладросский лучник, который тут же ринулся к себе за луком, схватил его и погнался за соколом.
Гнал он его почти до Нан-Дунгортеб, где птиц устал и спрятался в кроне высокого дерева, через которую не пробивались стрелы. Лучник сел в засаду и стал караулить, а сокол и не собирался улетать, чтобы не подставиться. Шла в ту пору по дороге старая мудрая женщина, которая, говорят, была настолько мудра, что могла говорить с Валар, и носила на поясе подаренную ими коробочку. И сказала она лучнику такие слова: "Там на вашу крепость сейчас нападут, а ты тут птицу сторожишь! Беги домой, дуралей!". Но не смутило это сердце воина, и продолжал он караулить сокола, пока не услышал звуки рога от стен Дортониона. Лишь тогда он решил уйти. Ушел он на пять шагов, за дерево зашел и там затаился. Крикнул сокол насмешливо, давая понять, что разгадал он замысел охотника. Ушел охотник еще на десять шагов, и встал за кустом. Но и тут не смог он обмануть умную птицу. Тогда бросил он свои попытки и направился обратно в Ладрос.
Лишь много лет спустя, когда упрямый воитель уже отправлялся в чертоги Мандоса, осознал он в прозрении смерти, что бесполезной была его охота, поскольку время было неурочное, и не получил бы он перьев с птицы, даже если бы подбил, потому что была у сокола в тот час линька.
Сказ о странствиях леди Лютиэнь.
Отправилась как-то леди Лютиэнь в Гавани, да предупредила о том родителей своих, владык Дориата. А через некое время явился к тем гонец с известием, что объединенные силы феанорингов собираются захватить Гавани и учинить там новое братоубийство. В сильное беспокойство впали Тингол и Мелиан, но пределов Завесы не покинули, сидели и ждали известий. И дождались они, и радостной была весть - гонец, посланный их дочерью, принес известие, что в Гаванях все окончилось мирно, а сама Лютиэнь гостит в Аглоне, у братьев-феанорингов Куруфина и Келегорма. Но не успели порадоваться владыки, как прибежал третий гонец и сообщил, что Аглон в осаде войск Ангбанда, и с минуты на минуту падет.
В общем, когда леди Лютиэнь вернулась обратно в Дориат, желала она лишь одного - успеть принять на себя гнев родителей до тех пор, как в Дориате наступит зима. А то бы сидеть ей всю зиму в одиночестве на дэлони.
Сказ о летописце Эрване и орке-лучнике.
Шел как-то летописец Эрван по дороге, и летел рядом с ним белоснежный лебедь. Вдруг вышли из-за поворота семеро орков, и предводитель их натянул лук и пустил стрелу в Эрвана. Сильно удивился тот, ибо думал, что будет орк стрелять в лебедя, но стрела пошла точнехонько в него. Отскочил он в сторону, схватился рукой за пояс, чтобы выхватить из ножен верный меч, но вдруг вспомнил он, что давным-давно дал он обет не держать в руках оружия, и не было на поясе никакого меча, а была лишь белая лента, кою он носил в знак своих мирных намерений. Орк, завидев это, отверз уста и молвил человеческим голосом: "Дурень, тебе это надо на голове носить, а не на поясе!". "Спасибо за совет!" - вежливо ответил Эрван. И прошел отряд орков мимо. И понял Эрван, что первая важная для летописца вещь - это вежливость.
Сказ о летописце Эрване и орке-мечнике.
Пришел как-то Эрван посмотреть на осаду Ангбанда. Стоял он и смотрел, как волна за волной атаки эльфов, гномов и людей разбивались о ворота Ангбанда, и думал, как описать это в летописях. Тут вдруг открылась неприметная калитка, и отряд орков выскочил из Ангбанда, чтобы ударить осаждающим во фланг. Один орк воздел свой меч и подскочил к нему. "Живой? Кто таков?" - прорычал он. "Летописец я, - ответил Эрван, - но если не веришь, можем побегать - я буду убегать, а ты догонять. Хочешь?" - "Хрен с тобой, летописец!" - рыкнул орк и отправился гоняться за прекрасными эльфийками. И понял Эрван, что вторая важная для летописца вещь - это бег.
Сказ о летописце Эрване и Тол-Сирионе.
Пришел как-то Эрван под стены Тол-Сириона, и услышал он со стены голос ехидного тол-сирионского стражника, который в прошлой хронике испортил настроение Барлогу:
- Эй, не знаю, кто там ходит, но тебя Сирионом смыло!
- А я плавать умею! - откликнулся Эрван
- Тут течение быстрое, не переплывешь! - возразил стражник
- А я очень хорошо умею! - уперся Эрван.
- Ничего не знаю. Одевай белое на голову и ступай себе в Пустоши! - отрезал стражник.
- Ладно, но учти, что я еще вернусь! - пообещал Эрван и пошел в Пустоши. Принес хозяевам Пустошей новых сказаний и баек, попил у них воды и вернулся в Тол-Сирион, ибо была у него знакомая там. И понял Эрван, что третья важная для летописца вещь - это умение плавать.
Сказ о разумном знаменосце.
Долго шел штурм Темной Твердыни войсками Запада. Хлынул с неба дождь, небо озарялось всполохами молний, и громыхал гром, каждый раскат которого эльдар встречали громким "Айя!", ибо прозревали в том знак Манве. И один из благородных эльфийских лордов произнес пламенную речь, вселяя отвагу и жажду битвы в сердца своих воинов. И сказал он помимо прочего в той речи, что гордо реют их знамена. На тех словах один из знаменосцев опустил знамя, которое до того держал высоко, направляя к небесам, и стал его держать параллельно земле.
- В чем дело? - спросили его товарищи. - Не ранен ли ты шальной стрелой?
- Нет, - ответствовал им знаменосец.
- Может быть, Враг своим темным колдовством вселил в сердце твое неуверенность и страх? - допытывались эльдар.
- Да нет, - отвечал разумный знаменосец. - Вот только то что лорд сказал, что мы сильны и едины, и что реют наши знамена - это все хорошо, а вот то, что я тут во время грозы торчу посреди поля с мокрой четырехметровой стальной палкой...
Сказ о лорде Ородрете и жене его.
Сидели как-то лорд Ородрет и жена его в застенках Ангбанда. И решили они сделать подкоп наружу. Нашли забытую предыдущими пленниками лопату, да и выкопали проход под стеной. И бежали. Увидели то орки, бросились в погоню и поймали беглецов. И сказали им: "Ну ладно, сбежали так сбежали, только ход за собой засыпьте, нам в этой тюрьме еще других пленников держать!"
Сказ о героическом лорде Куруфине и незадачливом лорде Амроде.
Вышло так, что валу Вайрэ заинтересовала судьба лорда Куруфинве в бытность его героем. И столь пламенным был его дух, что любое сказанное им слово силою Вайрэ обращалось клятвой. И вот однажды рассердило что-то Атаринкэ, и в сердцах воскликнул он: "Я убью любого, кто возьмет в свои руки Сильмарилл...". Тут бы ему и продолжить свою фразу, поставить условие, что под клятву не подпадает он сам и другие феанариони, но что-то его отвлекло, и замолчал он. А вала Намо, наблюдая за ним из своего чертога, изрек: "Он сказал!".
И в тот час, когда встретились Куруфин и брат его Амрод, сработала та клятва, и убил старший брат брата младшего, и вырвал Сильмарилл из его руки. Но поскольку теперь, свою же клятву исполняя, Куруфинве должен был убить себя, он пошел к стенам Ангамандо и совершил самый самоубийственный поступок, который только мог представить - вызвал Моргота на поединок. И был он сражен в том поединке, и пал, изрядно в бою Моргота ранив, и похоронили его с тем же Сильмариллом на груди. Потом оный Сильмарилл у него кто только не пытался выцепить, но помешали сначала четыре хрупкие эльфийские девы, которые прогнали от могилы четырех крепких эльфийских мужей, а потом сам Ульмо, который посмотрел на эти попытки, сказал то же, что серый лебедь маленькой уточке, да и скрыл камень водами Сириона от всех, кто еще хотел на него покуситься.
Сказ о победе над Морготом и возвращении Сильмариллей.
После того, как был побежден Темный Враг, и тело его осталось сидеть в его же тронном зале, закрывая лицо ладонью, забрали нолдор корону его и доставили в Аглон. И призвали они к себе единственного оставшегося в живых, в чьих жилах текла кровь Феанаро - лорда Келебримбора, сына Куруфина, внука Феанора. И взял он два камня из короны в свои руки, и хоть и жгли они его немилосердно, произнес он: "Все три Сильмарилла находятся в руках потомков Феанора. Тем самым клятва Феанора исполнена. А сейчас мы отправим эти Сильмарилли обратно, в Валинор". А пламенный дух Куруфина, которому Мандос явил эту сцену, в исступлении носился по чертогам, бил в стены и восклицал: "Это не мой сын! ЭТО НЕ МОЙ СЫН!!!".
Но не было то ведомо Келебримбору, и решил он отправить Сильмариллы в Валинор. Но один он бросил в воды Сириона. А для второго снарядил корабль из Гаваней. Другим кораблем была отправлена корона, в коей пребывал дух Моргота.
Но Валар не хотели превращать Валинор в свалку всяких там неупокоенных падших, поэтому корабль благополучно утопили где-то неподалеку от залива Балар, а ежели кто был против, тем объясняли, что корабль не дошел до Валинора, поскольку на нем Сильмарилла не было.
Но первый корабль до Валинора все-таки добрался, и нолдор сошли с него и узрели там Йаванну, коя встречала их.
- Вот, - сказали нолдор, - вернули все-таки Сильмарилл!
И протянули они камень Йаванне. Но сказала вала:
- Так, а почему один? Я же квенийским языком говорила - надо три! Куда вы остальные дели?
- Ну, один мы выбросили... - неуверенно начали нолдор. Йаванна повторила жест, коий перед смертью исполнил Моргот, и попросила их убираться обратно в Арду и не рвать ей больше шаблон.
Сказ о лесном орле и настойчивом лучнике.
Однажды в славный град Дортонион, что раскинулся в пределах Ладроса, залетел сокол. Жители города приветствовали его радостными криками, мол, прибыл Орел Манве, принес нам известия. На что сокол покрутил маховым крылом у виска и жестами объяснил, что его зовут Хуан что он простой птах, посылок от Манве у него нет, и Гэндальф между лопатками тоже не помещается. Все жители города потеряли к нему интерес, кроме Эмельдир Рыжей, которая бежала за ним аж до дороги и просила передать послание Валар. Впрочем, она тоже поняла, что обманулась, и в сердцах бросила: "Да это обычная птица, надо было его сразу на перья расстреливать!". И слышал те слова молодой ладросский лучник, который тут же ринулся к себе за луком, схватил его и погнался за соколом.
Гнал он его почти до Нан-Дунгортеб, где птиц устал и спрятался в кроне высокого дерева, через которую не пробивались стрелы. Лучник сел в засаду и стал караулить, а сокол и не собирался улетать, чтобы не подставиться. Шла в ту пору по дороге старая мудрая женщина, которая, говорят, была настолько мудра, что могла говорить с Валар, и носила на поясе подаренную ими коробочку. И сказала она лучнику такие слова: "Там на вашу крепость сейчас нападут, а ты тут птицу сторожишь! Беги домой, дуралей!". Но не смутило это сердце воина, и продолжал он караулить сокола, пока не услышал звуки рога от стен Дортониона. Лишь тогда он решил уйти. Ушел он на пять шагов, за дерево зашел и там затаился. Крикнул сокол насмешливо, давая понять, что разгадал он замысел охотника. Ушел охотник еще на десять шагов, и встал за кустом. Но и тут не смог он обмануть умную птицу. Тогда бросил он свои попытки и направился обратно в Ладрос.
Лишь много лет спустя, когда упрямый воитель уже отправлялся в чертоги Мандоса, осознал он в прозрении смерти, что бесполезной была его охота, поскольку время было неурочное, и не получил бы он перьев с птицы, даже если бы подбил, потому что была у сокола в тот час линька.
Сказ о странствиях леди Лютиэнь.
Отправилась как-то леди Лютиэнь в Гавани, да предупредила о том родителей своих, владык Дориата. А через некое время явился к тем гонец с известием, что объединенные силы феанорингов собираются захватить Гавани и учинить там новое братоубийство. В сильное беспокойство впали Тингол и Мелиан, но пределов Завесы не покинули, сидели и ждали известий. И дождались они, и радостной была весть - гонец, посланный их дочерью, принес известие, что в Гаванях все окончилось мирно, а сама Лютиэнь гостит в Аглоне, у братьев-феанорингов Куруфина и Келегорма. Но не успели порадоваться владыки, как прибежал третий гонец и сообщил, что Аглон в осаде войск Ангбанда, и с минуты на минуту падет.
В общем, когда леди Лютиэнь вернулась обратно в Дориат, желала она лишь одного - успеть принять на себя гнев родителей до тех пор, как в Дориате наступит зима. А то бы сидеть ей всю зиму в одиночестве на дэлони.
Сказ о летописце Эрване и орке-лучнике.
Шел как-то летописец Эрван по дороге, и летел рядом с ним белоснежный лебедь. Вдруг вышли из-за поворота семеро орков, и предводитель их натянул лук и пустил стрелу в Эрвана. Сильно удивился тот, ибо думал, что будет орк стрелять в лебедя, но стрела пошла точнехонько в него. Отскочил он в сторону, схватился рукой за пояс, чтобы выхватить из ножен верный меч, но вдруг вспомнил он, что давным-давно дал он обет не держать в руках оружия, и не было на поясе никакого меча, а была лишь белая лента, кою он носил в знак своих мирных намерений. Орк, завидев это, отверз уста и молвил человеческим голосом: "Дурень, тебе это надо на голове носить, а не на поясе!". "Спасибо за совет!" - вежливо ответил Эрван. И прошел отряд орков мимо. И понял Эрван, что первая важная для летописца вещь - это вежливость.
Сказ о летописце Эрване и орке-мечнике.
Пришел как-то Эрван посмотреть на осаду Ангбанда. Стоял он и смотрел, как волна за волной атаки эльфов, гномов и людей разбивались о ворота Ангбанда, и думал, как описать это в летописях. Тут вдруг открылась неприметная калитка, и отряд орков выскочил из Ангбанда, чтобы ударить осаждающим во фланг. Один орк воздел свой меч и подскочил к нему. "Живой? Кто таков?" - прорычал он. "Летописец я, - ответил Эрван, - но если не веришь, можем побегать - я буду убегать, а ты догонять. Хочешь?" - "Хрен с тобой, летописец!" - рыкнул орк и отправился гоняться за прекрасными эльфийками. И понял Эрван, что вторая важная для летописца вещь - это бег.
Сказ о летописце Эрване и Тол-Сирионе.
Пришел как-то Эрван под стены Тол-Сириона, и услышал он со стены голос ехидного тол-сирионского стражника, который в прошлой хронике испортил настроение Барлогу:
- Эй, не знаю, кто там ходит, но тебя Сирионом смыло!
- А я плавать умею! - откликнулся Эрван
- Тут течение быстрое, не переплывешь! - возразил стражник
- А я очень хорошо умею! - уперся Эрван.
- Ничего не знаю. Одевай белое на голову и ступай себе в Пустоши! - отрезал стражник.
- Ладно, но учти, что я еще вернусь! - пообещал Эрван и пошел в Пустоши. Принес хозяевам Пустошей новых сказаний и баек, попил у них воды и вернулся в Тол-Сирион, ибо была у него знакомая там. И понял Эрван, что третья важная для летописца вещь - это умение плавать.
Сказ о разумном знаменосце.
Долго шел штурм Темной Твердыни войсками Запада. Хлынул с неба дождь, небо озарялось всполохами молний, и громыхал гром, каждый раскат которого эльдар встречали громким "Айя!", ибо прозревали в том знак Манве. И один из благородных эльфийских лордов произнес пламенную речь, вселяя отвагу и жажду битвы в сердца своих воинов. И сказал он помимо прочего в той речи, что гордо реют их знамена. На тех словах один из знаменосцев опустил знамя, которое до того держал высоко, направляя к небесам, и стал его держать параллельно земле.
- В чем дело? - спросили его товарищи. - Не ранен ли ты шальной стрелой?
- Нет, - ответствовал им знаменосец.
- Может быть, Враг своим темным колдовством вселил в сердце твое неуверенность и страх? - допытывались эльдар.
- Да нет, - отвечал разумный знаменосец. - Вот только то что лорд сказал, что мы сильны и едины, и что реют наши знамена - это все хорошо, а вот то, что я тут во время грозы торчу посреди поля с мокрой четырехметровой стальной палкой...
Сказ о лорде Ородрете и жене его.
Сидели как-то лорд Ородрет и жена его в застенках Ангбанда. И решили они сделать подкоп наружу. Нашли забытую предыдущими пленниками лопату, да и выкопали проход под стеной. И бежали. Увидели то орки, бросились в погоню и поймали беглецов. И сказали им: "Ну ладно, сбежали так сбежали, только ход за собой засыпьте, нам в этой тюрьме еще других пленников держать!"
Сказ о героическом лорде Куруфине и незадачливом лорде Амроде.
Вышло так, что валу Вайрэ заинтересовала судьба лорда Куруфинве в бытность его героем. И столь пламенным был его дух, что любое сказанное им слово силою Вайрэ обращалось клятвой. И вот однажды рассердило что-то Атаринкэ, и в сердцах воскликнул он: "Я убью любого, кто возьмет в свои руки Сильмарилл...". Тут бы ему и продолжить свою фразу, поставить условие, что под клятву не подпадает он сам и другие феанариони, но что-то его отвлекло, и замолчал он. А вала Намо, наблюдая за ним из своего чертога, изрек: "Он сказал!".
И в тот час, когда встретились Куруфин и брат его Амрод, сработала та клятва, и убил старший брат брата младшего, и вырвал Сильмарилл из его руки. Но поскольку теперь, свою же клятву исполняя, Куруфинве должен был убить себя, он пошел к стенам Ангамандо и совершил самый самоубийственный поступок, который только мог представить - вызвал Моргота на поединок. И был он сражен в том поединке, и пал, изрядно в бою Моргота ранив, и похоронили его с тем же Сильмариллом на груди. Потом оный Сильмарилл у него кто только не пытался выцепить, но помешали сначала четыре хрупкие эльфийские девы, которые прогнали от могилы четырех крепких эльфийских мужей, а потом сам Ульмо, который посмотрел на эти попытки, сказал то же, что серый лебедь маленькой уточке, да и скрыл камень водами Сириона от всех, кто еще хотел на него покуситься.
Сказ о победе над Морготом и возвращении Сильмариллей.
После того, как был побежден Темный Враг, и тело его осталось сидеть в его же тронном зале, закрывая лицо ладонью, забрали нолдор корону его и доставили в Аглон. И призвали они к себе единственного оставшегося в живых, в чьих жилах текла кровь Феанаро - лорда Келебримбора, сына Куруфина, внука Феанора. И взял он два камня из короны в свои руки, и хоть и жгли они его немилосердно, произнес он: "Все три Сильмарилла находятся в руках потомков Феанора. Тем самым клятва Феанора исполнена. А сейчас мы отправим эти Сильмарилли обратно, в Валинор". А пламенный дух Куруфина, которому Мандос явил эту сцену, в исступлении носился по чертогам, бил в стены и восклицал: "Это не мой сын! ЭТО НЕ МОЙ СЫН!!!".
Но не было то ведомо Келебримбору, и решил он отправить Сильмариллы в Валинор. Но один он бросил в воды Сириона. А для второго снарядил корабль из Гаваней. Другим кораблем была отправлена корона, в коей пребывал дух Моргота.
Но Валар не хотели превращать Валинор в свалку всяких там неупокоенных падших, поэтому корабль благополучно утопили где-то неподалеку от залива Балар, а ежели кто был против, тем объясняли, что корабль не дошел до Валинора, поскольку на нем Сильмарилла не было.
Но первый корабль до Валинора все-таки добрался, и нолдор сошли с него и узрели там Йаванну, коя встречала их.
- Вот, - сказали нолдор, - вернули все-таки Сильмарилл!
И протянули они камень Йаванне. Но сказала вала:
- Так, а почему один? Я же квенийским языком говорила - надо три! Куда вы остальные дели?
- Ну, один мы выбросили... - неуверенно начали нолдор. Йаванна повторила жест, коий перед смертью исполнил Моргот, и попросила их убираться обратно в Арду и не рвать ей больше шаблон.