Иррациональное
Сегодня получил очен сильное впечатление.
Вообще, весь день был наперекосяк. Ничего не складывалось. Думаю, отчасти сам виноват, непотребства вытворяя.
Вечером спустился на эскалаторе в метро. Услышал сдавленный крик сзади. Оторвался от журнальной страницы и обернулся. Дед бился в конвульсиях на мраморе. Достаточное, чтобы помочь ему, количество людей окружило деда. Я ещё не включился в ситуацию, отрешённый чтением, недосыпом и ново-пасситом. И я бы двинулся дальше на платформу, вновь погрузившись в журнал, но обратил внимание, что никто не отправился за врачом. Вернулся на эскалатор, поехал на нём вверх, раздуплился окончательно и побежал. Когда спустился, безмолвный дед всё ещё лежал лицом на мраморе. Его спина вздымалась, голова судорожно дрожала. Значит, пока жив. Доставленный мент рассматривал деда, не совершая никаких действий. Над дедом склонились несколько парней. Может, они понимали, что происходит с дедом, руководя положением его тела, подсовывая салфетки под кровоточащий нос, закрывая рубашкой его глаза от света. Я наблюдал за происходящим, пока не убедился, что больше ничем не могу быть полезен. И чуть не расплакался. Может, оттого, что увидел смерть или что-то, на неё похожее. А может, оттого, что увидел любовь. Эти 20-25-летние парни возились с дедом, как с родным. Понимаете, в этом нет никакого рационального смысла: возиться с чужим пожилым человеком, даже если он умирает. И я пошёл, едва передвигая ватные, подкашивающиеся до самого дома ноги.
Вообще, весь день был наперекосяк. Ничего не складывалось. Думаю, отчасти сам виноват, непотребства вытворяя.
Вечером спустился на эскалаторе в метро. Услышал сдавленный крик сзади. Оторвался от журнальной страницы и обернулся. Дед бился в конвульсиях на мраморе. Достаточное, чтобы помочь ему, количество людей окружило деда. Я ещё не включился в ситуацию, отрешённый чтением, недосыпом и ново-пасситом. И я бы двинулся дальше на платформу, вновь погрузившись в журнал, но обратил внимание, что никто не отправился за врачом. Вернулся на эскалатор, поехал на нём вверх, раздуплился окончательно и побежал. Когда спустился, безмолвный дед всё ещё лежал лицом на мраморе. Его спина вздымалась, голова судорожно дрожала. Значит, пока жив. Доставленный мент рассматривал деда, не совершая никаких действий. Над дедом склонились несколько парней. Может, они понимали, что происходит с дедом, руководя положением его тела, подсовывая салфетки под кровоточащий нос, закрывая рубашкой его глаза от света. Я наблюдал за происходящим, пока не убедился, что больше ничем не могу быть полезен. И чуть не расплакался. Может, оттого, что увидел смерть или что-то, на неё похожее. А может, оттого, что увидел любовь. Эти 20-25-летние парни возились с дедом, как с родным. Понимаете, в этом нет никакого рационального смысла: возиться с чужим пожилым человеком, даже если он умирает. И я пошёл, едва передвигая ватные, подкашивающиеся до самого дома ноги.