Антанас Суткус (фотограф, СССР/Литва, род. в 1939):
Он очень хороший писатель. Кумир поколения. Но ведь он этому поколению навредил. Пьянство, ром, джин, свободные нравы. С тем, кто был твердым, ничего не случилось, но не все такие. Я мечтаю, чтоб Нобелевскую премию дали тому, кто опишет счастье воздержания. От алкоголя, наркотиков, наживы. В этом есть кайф, и очень много. Я бросил курить, бросил пить. Курил три пачки в день, хотя и знал, что первая сигарета будет вкусная, а 61-я - чудовищная. Но Хемингуэя все-таки люблю за «Острова в океане». Там прекрасные диалоги с детьми. Я знал про этот роман, но забыл название, пришел в книжный: «Мне нужна последняя книга Хемингуэя, которую за него дописали жена с редактором». Продавец говорит: «Но вы хоть одно слово из названия можете вспомнить?» Я думал-думал: «Океан... И то ли коса...».
Тот говорит: «У океана коса не бывает...». Потом набрал в компьютере «океан», и название выпало. Книги - великое изобретение. Когда мы отказались от чтения, больше стало проблем. Я в университете много читал. Однажды я мать спросил, какова все-таки роль искусства. Она подумала и говорит: «Очеловечивание человека». А сейчас - только шокировать. Если ты, открывая выставку, снимаешь штаны, а лучше трусы, можешь иметь гарантии, что о тебе заговорят.
Давал как-то интервью западникам, заговорили о бунтовщиках. «Знаете, - говорю, - сейчас бунтовщики - те, кто соблюдает десять заповедей».
***
...Я взял 25 или 30 пленок, аппаратик «Зенит», сумочку и поехали. Едем по Литве 3-4 дня, завтракаем, обедаем, ужинаем. Все с ним наговорились, сколько хотели. Когда я с ним сидел, другие с Симоной Бовуар беседовали, я тогда ее не читал, хотя слышал, что она сильная писательница, чуть ли не сильнее мужа. А Сартра я читал, и Кафку, и Джойса, и Камю, и вашего Набокова, и Бунина. Уже прошел туберкулезные санатории, где по году лежишь. Там и занимался стационарным чтением по 12 часов в день. Потому что в санатории что еще делать? Пьянствовать, заводить романы или читать. Так вот. С Сартром я говорил о литературе, о том, что мне было непонятно, и удивлялся, как тот охотно отвечал. Насчет Хемингуэя, кстати, сказал, что он - так, никто.
Тот говорит: «У океана коса не бывает...». Потом набрал в компьютере «океан», и название выпало. Книги - великое изобретение. Когда мы отказались от чтения, больше стало проблем. Я в университете много читал. Однажды я мать спросил, какова все-таки роль искусства. Она подумала и говорит: «Очеловечивание человека». А сейчас - только шокировать. Если ты, открывая выставку, снимаешь штаны, а лучше трусы, можешь иметь гарантии, что о тебе заговорят.
Давал как-то интервью западникам, заговорили о бунтовщиках. «Знаете, - говорю, - сейчас бунтовщики - те, кто соблюдает десять заповедей».
***
...Я взял 25 или 30 пленок, аппаратик «Зенит», сумочку и поехали. Едем по Литве 3-4 дня, завтракаем, обедаем, ужинаем. Все с ним наговорились, сколько хотели. Когда я с ним сидел, другие с Симоной Бовуар беседовали, я тогда ее не читал, хотя слышал, что она сильная писательница, чуть ли не сильнее мужа. А Сартра я читал, и Кафку, и Джойса, и Камю, и вашего Набокова, и Бунина. Уже прошел туберкулезные санатории, где по году лежишь. Там и занимался стационарным чтением по 12 часов в день. Потому что в санатории что еще делать? Пьянствовать, заводить романы или читать. Так вот. С Сартром я говорил о литературе, о том, что мне было непонятно, и удивлялся, как тот охотно отвечал. Насчет Хемингуэя, кстати, сказал, что он - так, никто.