Дэвид Герберт Лоуренс. Любовник леди Чаттерли (рубрика "Коротко о книгах")
* "Новый мир" 1991 №11, С. 254-255.
ДЭВИД ГЕРБЕРТ ЛОУРЕНС. Любовник леди Чаттерли. Роман. Перевод с английского И. Багрова и М. Литвиновой. «Иностранная литература», 1990, № 9-11.
Эта книга тоже из ряда «реабилитируемых» у нас. В свое время ей пришлось бороться за место под солнцем и на родине, в Англии 20-30-х годов, еще не успевшей полностью расстаться с викторианской моралью. Осуждался роман и М. Горьким, назвавшим Лоуренса «бездарным попом» половой морали. «Это очень плохо сделанная, очень скучная книга… - утверждал автор «Жизни Клима Самгина». - Ее соль - откровенное и детальное описание полового акта… оно вызывает чувство недоумения какой-то внутренней незаинтересованностью автора и отсутствием в нем эротического пафоса».
Верны или нет претензии Горького, но давался роман Лоуренсу тяжело. Автор трижды переписывал его, и третий вариант оказался последним произведением писателя. Опубликованная в 1944 году вдовой художника первая версия книги по-своему интересна, но явно слабее «канонического» текста.
Нынешних читателей уже не так скандализуют «смелые» страницы романа, и появляется возможность более или менее уравновешенной оценки его - в перспективе тысячелетий европейской культуры. Становится понятно, что «Любовник леди Чаттерли» - это современный вариант «Дафниса и Хлои», английская пастораль в лесу, со всех сторон теснимом мрачным индустриально-шахтным пейзажем. Это элегия по умирающей «старой, веселой Англии». Кто же ее убивает? «Виновата жизнь, что вокруг: злобные электрические огни, адский шум и лязг машин», «все хрупкие, нежные создания природы обратятся в пепел под огненной струей металла…».
Что может противопоставить автор страшному веку НТР? Лишь «нежную, хрупкую» плоть человека, одушевленного желанием «жить разумно и красиво, без мотовства». Впрочем, писатель тут же признает: «но это невозможно», не согласятся современные люди на скромную сельскую идиллию. Ну что же, значит, человечество обречено на трагедию. И тем яростнее, неистовее жаждет художник обрести выход для своих героев в царстве пола и плоти. Здесь строит он свою религию - почти как В. Розанов, только не с библейским, а с антично-языческим уклоном. Лоуренсовские влюбленные, егерь Меллорс и аристократка Констанция Чаттерли, окружены ореолом вакхического буйства, дионисийской оргии. Но их праздник печален, ибо они одиноки на своем пиру. Леди Чаттерли должна порвать со своей средой, если она хочет сохранить эту любовь. Меллорс - сын шахтера (как и сам Лоуренс), но он давно уже чужд вчерашним братьям по классу. И если в первом варианте романа он становился рабочим и коммунистом, то в последней его версии мы видим героя фермером, охотно доящим коров, наслаждающимся цветением трав на лугу.
Романист стремится соединить три стихии в образах своих героев: их идеологический «заряд» (мысли и высказывания об истории, политике, социальных проблемах), житейское «нутро» (ноттингемширский диалект в речи Меллорса, пропадающий в русском переводе, аристократические замашки леди Чаттерли) и мистико-языческую поэзию пола. Укрытое в лесу от безобразного мира промышленности и от барской усадьбы соединение влюбленных есть некий сакральный акт, поддержанный природой и призванный эту природу оплодотворить (недаром местом встреч служит лесная сторожка егеря и вольер для крошечных птенцов фазана). Отсюда и роскошное цветение эротических метафор, вызвавших недовольство реалиста Горького: английская «грамматика любви», «электрические разряды» страсти, погружение в «океанские пучины» и т.д. А наряду с этим поэтическим рядом - вполне натуралистические подробности плюс сдержанный и по-британски основательный эротический юмор, какой мог бы понравиться Свифту или Филдингу.
Как всякая идиллия, эта книга по-своему утопична. Комичны мечты Меллорса о том, что неплохо было бы закрыть все шахты да одеть всех мужчин-британцев в красные в обтяжку панталоны и белые камзолы, вот тогда бы они почувствовали себя носителями мужского начала. Что-то оскар-уайльдовское и честертоновское чувствуется в этом высказанном с полной серьезностью пожелании. Но, должно быть, это и хорошо, что держится в английской литературе сильная эксцентрическая традиция, не дающая островитянам уходить целиком в бизнес и прочие деловые заботы. И, кроме шуток, ныне Лоуренс может быть прочитан как борец за чистоту интимных отношений, за здоровое потомство, за экологически чистую среду. То есть за всё то, что мы и могли бы называть современной идиллией. ■
В. Вахрушев
OCR: fir-vst, 2016
ДЭВИД ГЕРБЕРТ ЛОУРЕНС. Любовник леди Чаттерли. Роман. Перевод с английского И. Багрова и М. Литвиновой. «Иностранная литература», 1990, № 9-11.
Эта книга тоже из ряда «реабилитируемых» у нас. В свое время ей пришлось бороться за место под солнцем и на родине, в Англии 20-30-х годов, еще не успевшей полностью расстаться с викторианской моралью. Осуждался роман и М. Горьким, назвавшим Лоуренса «бездарным попом» половой морали. «Это очень плохо сделанная, очень скучная книга… - утверждал автор «Жизни Клима Самгина». - Ее соль - откровенное и детальное описание полового акта… оно вызывает чувство недоумения какой-то внутренней незаинтересованностью автора и отсутствием в нем эротического пафоса».
Верны или нет претензии Горького, но давался роман Лоуренсу тяжело. Автор трижды переписывал его, и третий вариант оказался последним произведением писателя. Опубликованная в 1944 году вдовой художника первая версия книги по-своему интересна, но явно слабее «канонического» текста.
Нынешних читателей уже не так скандализуют «смелые» страницы романа, и появляется возможность более или менее уравновешенной оценки его - в перспективе тысячелетий европейской культуры. Становится понятно, что «Любовник леди Чаттерли» - это современный вариант «Дафниса и Хлои», английская пастораль в лесу, со всех сторон теснимом мрачным индустриально-шахтным пейзажем. Это элегия по умирающей «старой, веселой Англии». Кто же ее убивает? «Виновата жизнь, что вокруг: злобные электрические огни, адский шум и лязг машин», «все хрупкие, нежные создания природы обратятся в пепел под огненной струей металла…».
Что может противопоставить автор страшному веку НТР? Лишь «нежную, хрупкую» плоть человека, одушевленного желанием «жить разумно и красиво, без мотовства». Впрочем, писатель тут же признает: «но это невозможно», не согласятся современные люди на скромную сельскую идиллию. Ну что же, значит, человечество обречено на трагедию. И тем яростнее, неистовее жаждет художник обрести выход для своих героев в царстве пола и плоти. Здесь строит он свою религию - почти как В. Розанов, только не с библейским, а с антично-языческим уклоном. Лоуренсовские влюбленные, егерь Меллорс и аристократка Констанция Чаттерли, окружены ореолом вакхического буйства, дионисийской оргии. Но их праздник печален, ибо они одиноки на своем пиру. Леди Чаттерли должна порвать со своей средой, если она хочет сохранить эту любовь. Меллорс - сын шахтера (как и сам Лоуренс), но он давно уже чужд вчерашним братьям по классу. И если в первом варианте романа он становился рабочим и коммунистом, то в последней его версии мы видим героя фермером, охотно доящим коров, наслаждающимся цветением трав на лугу.
Романист стремится соединить три стихии в образах своих героев: их идеологический «заряд» (мысли и высказывания об истории, политике, социальных проблемах), житейское «нутро» (ноттингемширский диалект в речи Меллорса, пропадающий в русском переводе, аристократические замашки леди Чаттерли) и мистико-языческую поэзию пола. Укрытое в лесу от безобразного мира промышленности и от барской усадьбы соединение влюбленных есть некий сакральный акт, поддержанный природой и призванный эту природу оплодотворить (недаром местом встреч служит лесная сторожка егеря и вольер для крошечных птенцов фазана). Отсюда и роскошное цветение эротических метафор, вызвавших недовольство реалиста Горького: английская «грамматика любви», «электрические разряды» страсти, погружение в «океанские пучины» и т.д. А наряду с этим поэтическим рядом - вполне натуралистические подробности плюс сдержанный и по-британски основательный эротический юмор, какой мог бы понравиться Свифту или Филдингу.
Как всякая идиллия, эта книга по-своему утопична. Комичны мечты Меллорса о том, что неплохо было бы закрыть все шахты да одеть всех мужчин-британцев в красные в обтяжку панталоны и белые камзолы, вот тогда бы они почувствовали себя носителями мужского начала. Что-то оскар-уайльдовское и честертоновское чувствуется в этом высказанном с полной серьезностью пожелании. Но, должно быть, это и хорошо, что держится в английской литературе сильная эксцентрическая традиция, не дающая островитянам уходить целиком в бизнес и прочие деловые заботы. И, кроме шуток, ныне Лоуренс может быть прочитан как борец за чистоту интимных отношений, за здоровое потомство, за экологически чистую среду. То есть за всё то, что мы и могли бы называть современной идиллией. ■
В. Вахрушев
OCR: fir-vst, 2016