George Michael A Different Story
Посмотрели вчера с Леной этот фильм. Я к своему стыду очень мало знала про Джоржа. Очень душевный и трогательный оказался фильм. Плюс еще показывали отрывки из клипов, многие из которых я даже не видела. Но все клипы однозначно очень классные. Больше всего меня затронула часть про Ансельмо и про маму Джоржа.
Пара цитат Джоржа из фильма:
"На самом деле было очень трудно гордиться своей сексуальной ориентацией, когда она не приносила тебе никакой радости. Но как только она становится синонимом радости и любви, это так просто - гордиться тем, кто ты есть."
"Я помню, как мой издатель позвонил мне, сказав, что Фредди Меркьюри умер, и что они хотят, чтобы я сказал несколько слов. Я помню, что пытался сказать ей эти слова, я плакал. Было действительно так горько, что Фредди ушел. И, конечно, в общем-то, я плакал еще кое о чем... В течение многих месяцев на сцене я находился под прессом своего обещания хранить секрет Ансельмо, и я выходил на ту сцену, зная, что должен сделать две вещи. Я должен отдать дань уважения Фредди Меркьюри. И я должен молиться за Ансельмо. Поэтому так много для меня было в этом одном выступлении. Я так горд, что удержался за это чувство, потому что внутри я просто хотел умереть. Это просто совершенно подавляло меня. И я думаю, именно это и сделало это выступление лучшим за всю мою карьеру."
"Я только что вернулся из Бразилии, где со мной произошло нечто удивительное, поэтому все остальное казалось неважным в то время. Первый ночной концерт Rock In Rio (1991), 160 тысяч народу, это должно было стать самой большой аудиторией, перед которой я когда-либо выступал. Но впереди всех этих 160-ти тысяч стоял этот парень, по правую руку от сцены, который не отрываясь смотрел на меня таким взглядом. И он был так очарователен, и он приводил меня в такое смятение, что некоторое время я старался держаться подальше от этого края сцены. И это был Ансельмо. И это действительно был момент, изменивший мою жизнь. Это было как... "Вау! Я встретил кого-то…" И я на самом деле чувствовал, что скорее влюбляюсь, чем просто хочу это тело на некоторое время. Первые шесть месяцев наших отношений я чувствовал себя лучше, чем вообще было возможно, чем вообще когда-либо за всю мою жизнь.
На самом деле было очень трудно гордиться своей сексуальной ориентацией, когда она не приносила тебе никакой радости. Но как только она становится синонимом радости и любви, это так просто - гордиться тем, кто ты есть. Людям трудно было в это поверить, но Ансельмо и я не скрывались. Только в той степени, что я жил в Лос-Анджелесе. Но от СМИ трудно скрыться. Тебя дергают по телефону, поскольку The Sun или The Mirror слишком заинтересованы. Он был очень забавный. Полон энергии. Очень любящий. Я думаю, Ансельмо был первым, кого я действительно любил по-настоящему, бескорыстно. Понимаешь? Когда все крутится только вокруг него. На некоторое время все успокоилось с Sony. Сингл с Элтоном стал грандиозным хитом в мире. Я полагаю, это можно было назвать "затишьем перед бурей". Я готовился стать взрослым. И я не был готов к этому.
Я помню момент, когда он сказал мне про тест, который ему посоветовали сделать. Я помню его выходящим из дома… и как сейчас помню, посмотрел в небо и сказал: "Не смей делать этого со мной". Ансельмо сделал тест перед Рождеством в Бразилии. Я вернулся домой к семье на Рождество, сидел за рождественским столом, не зная наверняка, что с моим партнером. Люди, сидящие за столом, не знали об этом, - не зная, был ли человек, которого я люблю, неизлечимо болен. И, следовательно, не зная, могу ли я сам потенциально быть неизлечимо больным. И сидя там, в Рождество… это, возможно, было самое одинокое время в моей жизни. Но… что ж, это жизнь. Это… это риск, не так ли? И определенно, к сожалению, в 1991м это был однозначный риск, на который ты шел, если ты был геем.
Я помню, как мой издатель позвонил мне, сказав, что Фредди Меркьюри умер, и что они хотят, чтобы я сказал несколько слов. Я помню, что пытался сказать ей эти слова, я плакал. Было действительно так горько, что Фредди ушел. И, конечно, в общем-то, я плакал еще кое о чем... В течение многих месяцев на сцене я находился под прессом своего обещания хранить секрет Ансельмо, и я выходил на ту сцену, зная, что должен сделать две вещи. Я должен отдать дань уважения Фредди Меркьюри. И я должен молиться за Ансельмо. Поэтому так много для меня было в этом одном выступлении. Я так горд, что удержался за это чувство, потому что внутри я просто хотел умереть. Это просто совершенно подавляло меня. И я думаю, именно это и сделало это выступление лучшим за всю мою карьеру. Это был тот последний момент, когда пути Фредди и Ансельмо пересеклись. Я был в Лос-Анджелесе. Сидел на полу, подписывая буклеты 5Live - благотворительная запись, собранная из моих выступлений для трибьюта, когда зазвонил телефон, и мне сказали, что это друг Ансельмо, его лучший друг... а потом все превратилось в расплывшееся пятно на долгое время. Весь процесс осознания и ожидания, а затем оплакивания занял около 4х лет.
После этого была необходима пауза, потому что я все еще находился в глубокой депрессии. Я находился в этом состоянии как бы по инерции, когда ничего не писал. И это продолжалось почти около двух лет. А потом я вернулся с Jesus To a Child. Я был настолько воодушевлен тем, что, наконец, в состоянии заключить мои чувства к нему в слова! И то чувство облегчения, что принесла мне эта запись, было грандиозным. И буквально через неделю, как я ее записал, я пел ее перед Бранденбургскими воротами, с оркестром позади меня. Впервые там отдавая ему публично дань уважения и любви."
Пара цитат Джоржа из фильма:
"На самом деле было очень трудно гордиться своей сексуальной ориентацией, когда она не приносила тебе никакой радости. Но как только она становится синонимом радости и любви, это так просто - гордиться тем, кто ты есть."
"Я помню, как мой издатель позвонил мне, сказав, что Фредди Меркьюри умер, и что они хотят, чтобы я сказал несколько слов. Я помню, что пытался сказать ей эти слова, я плакал. Было действительно так горько, что Фредди ушел. И, конечно, в общем-то, я плакал еще кое о чем... В течение многих месяцев на сцене я находился под прессом своего обещания хранить секрет Ансельмо, и я выходил на ту сцену, зная, что должен сделать две вещи. Я должен отдать дань уважения Фредди Меркьюри. И я должен молиться за Ансельмо. Поэтому так много для меня было в этом одном выступлении. Я так горд, что удержался за это чувство, потому что внутри я просто хотел умереть. Это просто совершенно подавляло меня. И я думаю, именно это и сделало это выступление лучшим за всю мою карьеру."
"Я только что вернулся из Бразилии, где со мной произошло нечто удивительное, поэтому все остальное казалось неважным в то время. Первый ночной концерт Rock In Rio (1991), 160 тысяч народу, это должно было стать самой большой аудиторией, перед которой я когда-либо выступал. Но впереди всех этих 160-ти тысяч стоял этот парень, по правую руку от сцены, который не отрываясь смотрел на меня таким взглядом. И он был так очарователен, и он приводил меня в такое смятение, что некоторое время я старался держаться подальше от этого края сцены. И это был Ансельмо. И это действительно был момент, изменивший мою жизнь. Это было как... "Вау! Я встретил кого-то…" И я на самом деле чувствовал, что скорее влюбляюсь, чем просто хочу это тело на некоторое время. Первые шесть месяцев наших отношений я чувствовал себя лучше, чем вообще было возможно, чем вообще когда-либо за всю мою жизнь.
На самом деле было очень трудно гордиться своей сексуальной ориентацией, когда она не приносила тебе никакой радости. Но как только она становится синонимом радости и любви, это так просто - гордиться тем, кто ты есть. Людям трудно было в это поверить, но Ансельмо и я не скрывались. Только в той степени, что я жил в Лос-Анджелесе. Но от СМИ трудно скрыться. Тебя дергают по телефону, поскольку The Sun или The Mirror слишком заинтересованы. Он был очень забавный. Полон энергии. Очень любящий. Я думаю, Ансельмо был первым, кого я действительно любил по-настоящему, бескорыстно. Понимаешь? Когда все крутится только вокруг него. На некоторое время все успокоилось с Sony. Сингл с Элтоном стал грандиозным хитом в мире. Я полагаю, это можно было назвать "затишьем перед бурей". Я готовился стать взрослым. И я не был готов к этому.
Я помню момент, когда он сказал мне про тест, который ему посоветовали сделать. Я помню его выходящим из дома… и как сейчас помню, посмотрел в небо и сказал: "Не смей делать этого со мной". Ансельмо сделал тест перед Рождеством в Бразилии. Я вернулся домой к семье на Рождество, сидел за рождественским столом, не зная наверняка, что с моим партнером. Люди, сидящие за столом, не знали об этом, - не зная, был ли человек, которого я люблю, неизлечимо болен. И, следовательно, не зная, могу ли я сам потенциально быть неизлечимо больным. И сидя там, в Рождество… это, возможно, было самое одинокое время в моей жизни. Но… что ж, это жизнь. Это… это риск, не так ли? И определенно, к сожалению, в 1991м это был однозначный риск, на который ты шел, если ты был геем.
Я помню, как мой издатель позвонил мне, сказав, что Фредди Меркьюри умер, и что они хотят, чтобы я сказал несколько слов. Я помню, что пытался сказать ей эти слова, я плакал. Было действительно так горько, что Фредди ушел. И, конечно, в общем-то, я плакал еще кое о чем... В течение многих месяцев на сцене я находился под прессом своего обещания хранить секрет Ансельмо, и я выходил на ту сцену, зная, что должен сделать две вещи. Я должен отдать дань уважения Фредди Меркьюри. И я должен молиться за Ансельмо. Поэтому так много для меня было в этом одном выступлении. Я так горд, что удержался за это чувство, потому что внутри я просто хотел умереть. Это просто совершенно подавляло меня. И я думаю, именно это и сделало это выступление лучшим за всю мою карьеру. Это был тот последний момент, когда пути Фредди и Ансельмо пересеклись. Я был в Лос-Анджелесе. Сидел на полу, подписывая буклеты 5Live - благотворительная запись, собранная из моих выступлений для трибьюта, когда зазвонил телефон, и мне сказали, что это друг Ансельмо, его лучший друг... а потом все превратилось в расплывшееся пятно на долгое время. Весь процесс осознания и ожидания, а затем оплакивания занял около 4х лет.
После этого была необходима пауза, потому что я все еще находился в глубокой депрессии. Я находился в этом состоянии как бы по инерции, когда ничего не писал. И это продолжалось почти около двух лет. А потом я вернулся с Jesus To a Child. Я был настолько воодушевлен тем, что, наконец, в состоянии заключить мои чувства к нему в слова! И то чувство облегчения, что принесла мне эта запись, было грандиозным. И буквально через неделю, как я ее записал, я пел ее перед Бранденбургскими воротами, с оркестром позади меня. Впервые там отдавая ему публично дань уважения и любви."