(no subject)
А однажды наступает такой день, когда...
- Знаешь, я как-будто резко стала старше.
- Конечно, ведь ты уже никогда не будешь внучкой. - самый близкий человек произносит это беспощадное "никогда".
И земля раскрывает недра, чтобы принять "своё".
И небо распахивает объятия для красивой её души.
И пустым становится дом, в котором жило наше детство.
Их имена, Афанасий и Екатерина, переместились из молитвы за здравие в молитву за упокой, разлучившись всего на полтора года из прожитых вместе шестидесяти семи.
Первым упокоился дед, достойно, в самый Троицын день, после того, как пропел за трапезу свое любимое: "Радуйся, царице!". А теперь, по дорожке из первых весенних подснежников, ушла к нему его Катя.
Там, за последней чертой - Тайна. И только Бог знает. Но я словно вижу их, сбросивших старческую немощь, смеющихся, молодых и красивых, взявшихся за руки.
Обязательно - за руки. Иначе и не стоило жить.
- Знаешь, я как-будто резко стала старше.
- Конечно, ведь ты уже никогда не будешь внучкой. - самый близкий человек произносит это беспощадное "никогда".
И земля раскрывает недра, чтобы принять "своё".
И небо распахивает объятия для красивой её души.
И пустым становится дом, в котором жило наше детство.
Их имена, Афанасий и Екатерина, переместились из молитвы за здравие в молитву за упокой, разлучившись всего на полтора года из прожитых вместе шестидесяти семи.
Первым упокоился дед, достойно, в самый Троицын день, после того, как пропел за трапезу свое любимое: "Радуйся, царице!". А теперь, по дорожке из первых весенних подснежников, ушла к нему его Катя.
Там, за последней чертой - Тайна. И только Бог знает. Но я словно вижу их, сбросивших старческую немощь, смеющихся, молодых и красивых, взявшихся за руки.
Обязательно - за руки. Иначе и не стоило жить.