(no subject)
вот такая вот сказка... продолжение предыдущей по сути.
Кай внимательно смотрел на свою тень. Ему почему-то последнее время стало казаться что она живет какой-то своей жизнью, отдельной от его жизни. Хотя казалось бы, что такое тень? Когда он играл на гитаре, ему все время слышался отзвук струн арфы. Он готов был поклясться, что его тень научилась у Эи играть на арфе. Может, это и была Эя? Может она смогла улететь от Всадника?
С того дня, когда Кай вернулся домой прошло уже много дней и ночей. В тот вечер он позволил огню сожрать дом. Он строил этот дом для Эи. Когда ее не стало, не стало и смысла для дома. Он забрал оттуда только то, с чем туда пришел - свою любимую гитару. Теперь как когда-то давным-давно, задолго до того, как Кай стал совершать свои подвиги, чтобы заслужить внимание Эи, он скитался по городам и селам со своей дамой - своей гитарой и игрой на ней зарабатывал деньги на те немудреные вещи, которые ему были нужны для жизни. Иногда ему даже казалось, что все ему приснилось - и Эя, его богиня и светлый ангел, и война, отнявшая у него любовь и дом… Но потом он смотрел на свои изрезанные шрамами руки и понимал, что все это было. Днем боль утихала, заглушенная песней дороги. А по ночам приходила вновь. Она замирала на краю поляны тоненьким большеглазым силуэтом. А в звуках гитары по-прежнему слышался призвук струн арфы, не дававший забыть.
Он играл для людей, рассказывал им в музыке о свей любви, о своей потере, о свей боли… А они, случалось, вместе с монетками кидали в его шляпу кусочки своих душ. Часто его приглашали на ночлег. Часто фермерские или купеческие дочки следили за музыкантом блестящими глазами и грезили ночами о нем. Их мечты породили великое множество двойников Кая, которые потом еще долго скитались, некоторые забытые, а некоторые тайно лелеемые, по темным тайникам внутренних миров. Ему самому казалось, что он не участник всех событий его жизни, а наблюдатель. Иногда даже возникало четкое ощущение, что с одной стороны он перебирает струны своей гитары, а с другой - смотрит сам на себя со стороны, видит свое худое лицо, иногда заросшее темной щетиной, иногда гладко выбритое, с приметным шрамом на щеке, серыми глазами, прямым носом… Знакомое до мелочей и очень странно выглядящее со стороны… И тень на полу, очертания которой, как ему казалось далеко не всегда совпадали с его собственными.
Несмотря на многочисленные охи и вздохи фермерских девочек, сердце Кая ни разу не вздрогнуло при взгляде на них. Когда он пришел в дом кузнеца Элона, предложившего музыканту кров и ужин, Кай был уже мысленного готов к тому, что среди ночи к нему заявится какая-нибудь очередная младшая дочка, закутанная в бесформенную ночную рубашку, с театрально растрепанными волосами, свечой в руке и опять-таки театральным безумным блеском в глазах. Но оказалось, что кузнец жил один с единственной дочерью. Да и та была совсем не похожа на большинство селянских девушек. Ей было уже около двадцати трех лет и она все еще была незамужем. Только недавно она вернулась из города, где долгое время жила и училась. Традиционно девочки ограничивались пятиклассным училищем, а потом возвращались домой, выходили замуж и жили уже семейной жизнью, если не получалось найти жениха в городе. Анна, так звали дочь кузнеца, закончила университет, получив исторической образование. Внешность у нее была - в самый раз для героини какой-нибудь баллады - высокая, тоненькая, темноволосая, светлокожая, удивительно красивая и гармоничная. Темные глаза светились умом и каким-то беспокойством, свойственным людям, что-то в жизни ищущим. Накормив Кая и отца ужином она попросила музыканта спеть старинные песни, которые он знал. А Кай их знал много. Беседа, прерываемая время от времени игрой на гитаре и флейте Анны затянулась далеко за полночь. Кузнец, привыкший вставать на рассвете давно уже спал.
Анна сама рассказывала Каю много легенд и историй, пела тихонько старинные песни и баллады, слушала его рассказы и песни. Голос когда она пела у нее был робкий и не всегда слушался хозяйку, но она очень сильно и глубоко ощущала настроение песен, что придавало им в ее исполнении какое-то особое очарование. Оба, и Кай, и Анна, казалось нашли того собеседника, которого долго искали. Разошлись они когда в окна избы кузнеца уже заглядывали первые лучи утреннего летнего солнца, гасившие тоненький месяц, все еще висевший в небе.
Лежа на постеленной для него Анной постели, Кай пытался себе представить, как ей живется в деревне. Наверное рассказывает по вечерам девчонкам легенды, когда те собираются в Большом Доме, прясть, вышивать и играть с парнями. А те небось слушают и посмеиваются над рассказчицей - у той открытое пустое сердце, какие-то странные мечты в душе, поиск чего-то во взгляде… И еще она не замужем, хотя по всем меркам уже давно считается перестарком. Вот уедет она в город, найдет себе какого-нибудь такого же ученого, выйдет за него замуж, будет готовить ему еду, стелить постель, рожать детей… Неожиданно для себя какой-то частью своего существа Кай ощутил ненависть к этому гипотетическому ученому, который небось даже не поймет, какое сокровище ему досталось - почему-то очень часто считается, что женщины ни на что, кроме ведения хозяйства не способны, что их чувства и мысли далеко не так глубоки, как у мужчин… Глупости все это. Эя ощущала мир зачастую гораздо тоньше, чем он. Ее никто не учил и ей часто не хватало слов, она не знала как выразить то, что чувствовала или понимала. Но Кай на то и был Кай, чтобы понимать ее…
Он так и не уснул. На рассвете Кай встал, присоединился к хозяевам за завтраком и приготовился проститься с ними. Кузнец вовсю собирался на работу, был полон сил, которые казалось излучал, шутил с дочерью и гостем. А Анна казалась бледной и грустной. За завтраком она задумавшись не сводила с Кая темного взгляда. Она тоже не спала. В который уже раз призрак свободы маячил под самым носом, манил, притягивал и пугал. Ох как пугал… Ей было так страшно… Так тяжело сидеть на месте и так страшно все бросить и уйти… Последнее время это чувство приходило все чаще. Анна отгораживалась от него мелкими жизненными делами - она не могла бросить отца, и работу надо было дописывать, и дом оставить не на кого… С одной стороны все это казалось твердым и вещественным, а с другой стороны она понимала прекрасно, что все это только отговорки, что ей просо страшно и она прячется за всем этим, пытаясь придать своему миру твердость и плотность. А Кай был олицетворением ветра, свободно скользящего от села к селу, от города к городу. Он один, у него часто нет крыши над головой, если он умрет, никто над ним не будет плакать, даже может быть не похоронит… И поэтому его ничто не держит. На рассвете тяга Далекого была особенно сильной. Так хотелось выбежать из дома и босиком побежать по траве куда глаза глядят… Но что-то внутри Анны говорило ей, что в этой жизни ей не преодолеть притяжения Дома. Пока она слишком слаба. Следы слез уже давно исчезли с ее лица, но внутри-то они все равно остались…
Отец ушел в кузницу. И гость стал собираться. Анна собрала для него еду в дорогу. Это было то немногое, что она могла сделать для него, для своего призрака свободы, подарившего ей на одну ночь возможность забыть о своих цепях и поводках. Ее охватило странное ощущение. Казалось, что если этот человек сейчас поманит ее за собой, она бросит все, возьмет флейту и пойдет вслед за ним по Дорогам и Тропам, будет плясать и играть на флейте для людей, кидающих монетки в шляпу, рассказывать по вечерам девушкам, собравшимся в Большом Доме страшные легенды, смотреть, как они жмутся друг к другу и обмениваться долгими понимающими взглядами с этим человеком. Который, как и она, знает, что на самом деле страшно, а что - пустяк…
Кай видел, что Анну что-то гложет. Бедная… Она слишком много понимает, чтобы быть спокойной и счастливой. Хотелось ее обнять, утешить, шептать на ухо что-нибудь хорошее и светлое. А потом он почувствовал, как его зовет Дорога. Только что он стоял рядом с Анной, а теперь уже был далеко-далеко, был в пути…
Она принесла Каю его котомку, в которой явно прибавилось припасов. Тот поблагодарил ее и пристально посмотрел девушке в глаза. Та опустила взгляд.
Когда силуэт Кая уже почти растворился на фоне дороги, ведущей в город, Анна наконец смогла оторвать от него взгляд. Она пошла на кухню, дел было еще так много…
Высокий тонкий силуэт и печальные глаза Анны долго преследовали Кая. Иногда когда он сидел вечером около своего костра, она появлялась откуда-нибудь из тумана. Садилась рядом, обнимала его, гладила длинными тонкими пальцами лицо, целовала…
В следующий раз в те же края Кая занесло только через полтора года. В памяти легко, как будто все было только вчера всплыли ночь в избе кузнеца, Анна и ее призрак, преследовавший Кая еще долгое время. Как и в прошлый раз он играл в Большом Доме. Кузнец, с тех пор слегка поседевший, узнал Кая и опять пригласил к себе на ночлег. Кай согласился, надеясь опять увидеть Анну. Она встретила отца и гостя на пороге. Она располнела, лицо стало шире, а глаза больше не сияли как звезды, как будто они заплыли жиром. Около нее вертелся только-только начавший ходить ребенок. Откуда-то из глубины дома вышел высокий бородатый мужчина - наверное муж… Хозяев и гостей ждал накрытый стол… Анна много ела и как будто совсем забыла ту ночь и музыку - когда она смотрела на Кая в ее взгляде ничего не проскальзывало.
После ужина кузнец попросил Кая сыграть что-нибудь.
Тот в свою очередь попросил Анну присоединиться к нему с флейтой. Та ответила, что уже давно не играет и все позабыла. Ее мужа вообще как будто задело, что какой-то бродячий музыкант просит о чем-то таком его жену, как будто та тоже не лучше него, бродяги.
Играл в тот вечер Кай чисто механически. В голове никак не состыковывались тоненькая девушка с темными грустными глазами и духом, устремленным куда-то вдаль и эта полнотелая женщина, чей круг интересов ограничивался домом и семьей. Наконец кузнец и его подмастерье, муж Анны, ушли спать, а хозяйка стелила гостю постель.
- Анна… - Обратился к ней второй раз за вечер Кай.
Та разогнулась и посмотрела Каю в глаза. В этот момент он увидел перед собой ту самую девушку, до этого скрытую внутри нового обличья.
- Не говорите ничего и не спрашивайте…
- Вы дописали вашу работу? - Спросил Кай совсем не о том, о чем хотел, сбитый с мысли ее фразой.
- Нет. Я вышла замуж…
Вот только сколько было полубессонных горько-сладких ночей, когда рядом стоял этот самый музыкант, чьи серые глаза заглянули Анне в самую душу…
Она закончила с постелью и отошла чуть в сторону.
Кай не отрываясь смотрел на нее.
Лицо Анны, до этого хранившее туповато-спокойное выражение, внезапно скривилось, как будто она вот-вот заплачет.
- Почему ты тогда не позвал меня с собой? - Прошептала она и выбежала из комнаты прежде чем Кай успел что-то сказать.
За завтраком Анну он не видел, она так и не вышла попрощаться.
Вечером, сидя у костра, Кай долго смотрел на огонь. Было невыносимо грустно. Слепота. Слепота и невнимательность. От этого гибнут люди… Он взял подобранный по дороге обломок дерева и вырезал на нем несколько слов. Потом, спотыкаясь время от времени, спустился к темному ручью и там вкопал этот обломок в землю около бегущей воды. Уже когда он ушел. Луна вышла из-за облаков и осветила вырезанные на дереве слова. Анна. Она искала, но не нашла.
Кай внимательно смотрел на свою тень. Ему почему-то последнее время стало казаться что она живет какой-то своей жизнью, отдельной от его жизни. Хотя казалось бы, что такое тень? Когда он играл на гитаре, ему все время слышался отзвук струн арфы. Он готов был поклясться, что его тень научилась у Эи играть на арфе. Может, это и была Эя? Может она смогла улететь от Всадника?
С того дня, когда Кай вернулся домой прошло уже много дней и ночей. В тот вечер он позволил огню сожрать дом. Он строил этот дом для Эи. Когда ее не стало, не стало и смысла для дома. Он забрал оттуда только то, с чем туда пришел - свою любимую гитару. Теперь как когда-то давным-давно, задолго до того, как Кай стал совершать свои подвиги, чтобы заслужить внимание Эи, он скитался по городам и селам со своей дамой - своей гитарой и игрой на ней зарабатывал деньги на те немудреные вещи, которые ему были нужны для жизни. Иногда ему даже казалось, что все ему приснилось - и Эя, его богиня и светлый ангел, и война, отнявшая у него любовь и дом… Но потом он смотрел на свои изрезанные шрамами руки и понимал, что все это было. Днем боль утихала, заглушенная песней дороги. А по ночам приходила вновь. Она замирала на краю поляны тоненьким большеглазым силуэтом. А в звуках гитары по-прежнему слышался призвук струн арфы, не дававший забыть.
Он играл для людей, рассказывал им в музыке о свей любви, о своей потере, о свей боли… А они, случалось, вместе с монетками кидали в его шляпу кусочки своих душ. Часто его приглашали на ночлег. Часто фермерские или купеческие дочки следили за музыкантом блестящими глазами и грезили ночами о нем. Их мечты породили великое множество двойников Кая, которые потом еще долго скитались, некоторые забытые, а некоторые тайно лелеемые, по темным тайникам внутренних миров. Ему самому казалось, что он не участник всех событий его жизни, а наблюдатель. Иногда даже возникало четкое ощущение, что с одной стороны он перебирает струны своей гитары, а с другой - смотрит сам на себя со стороны, видит свое худое лицо, иногда заросшее темной щетиной, иногда гладко выбритое, с приметным шрамом на щеке, серыми глазами, прямым носом… Знакомое до мелочей и очень странно выглядящее со стороны… И тень на полу, очертания которой, как ему казалось далеко не всегда совпадали с его собственными.
Несмотря на многочисленные охи и вздохи фермерских девочек, сердце Кая ни разу не вздрогнуло при взгляде на них. Когда он пришел в дом кузнеца Элона, предложившего музыканту кров и ужин, Кай был уже мысленного готов к тому, что среди ночи к нему заявится какая-нибудь очередная младшая дочка, закутанная в бесформенную ночную рубашку, с театрально растрепанными волосами, свечой в руке и опять-таки театральным безумным блеском в глазах. Но оказалось, что кузнец жил один с единственной дочерью. Да и та была совсем не похожа на большинство селянских девушек. Ей было уже около двадцати трех лет и она все еще была незамужем. Только недавно она вернулась из города, где долгое время жила и училась. Традиционно девочки ограничивались пятиклассным училищем, а потом возвращались домой, выходили замуж и жили уже семейной жизнью, если не получалось найти жениха в городе. Анна, так звали дочь кузнеца, закончила университет, получив исторической образование. Внешность у нее была - в самый раз для героини какой-нибудь баллады - высокая, тоненькая, темноволосая, светлокожая, удивительно красивая и гармоничная. Темные глаза светились умом и каким-то беспокойством, свойственным людям, что-то в жизни ищущим. Накормив Кая и отца ужином она попросила музыканта спеть старинные песни, которые он знал. А Кай их знал много. Беседа, прерываемая время от времени игрой на гитаре и флейте Анны затянулась далеко за полночь. Кузнец, привыкший вставать на рассвете давно уже спал.
Анна сама рассказывала Каю много легенд и историй, пела тихонько старинные песни и баллады, слушала его рассказы и песни. Голос когда она пела у нее был робкий и не всегда слушался хозяйку, но она очень сильно и глубоко ощущала настроение песен, что придавало им в ее исполнении какое-то особое очарование. Оба, и Кай, и Анна, казалось нашли того собеседника, которого долго искали. Разошлись они когда в окна избы кузнеца уже заглядывали первые лучи утреннего летнего солнца, гасившие тоненький месяц, все еще висевший в небе.
Лежа на постеленной для него Анной постели, Кай пытался себе представить, как ей живется в деревне. Наверное рассказывает по вечерам девчонкам легенды, когда те собираются в Большом Доме, прясть, вышивать и играть с парнями. А те небось слушают и посмеиваются над рассказчицей - у той открытое пустое сердце, какие-то странные мечты в душе, поиск чего-то во взгляде… И еще она не замужем, хотя по всем меркам уже давно считается перестарком. Вот уедет она в город, найдет себе какого-нибудь такого же ученого, выйдет за него замуж, будет готовить ему еду, стелить постель, рожать детей… Неожиданно для себя какой-то частью своего существа Кай ощутил ненависть к этому гипотетическому ученому, который небось даже не поймет, какое сокровище ему досталось - почему-то очень часто считается, что женщины ни на что, кроме ведения хозяйства не способны, что их чувства и мысли далеко не так глубоки, как у мужчин… Глупости все это. Эя ощущала мир зачастую гораздо тоньше, чем он. Ее никто не учил и ей часто не хватало слов, она не знала как выразить то, что чувствовала или понимала. Но Кай на то и был Кай, чтобы понимать ее…
Он так и не уснул. На рассвете Кай встал, присоединился к хозяевам за завтраком и приготовился проститься с ними. Кузнец вовсю собирался на работу, был полон сил, которые казалось излучал, шутил с дочерью и гостем. А Анна казалась бледной и грустной. За завтраком она задумавшись не сводила с Кая темного взгляда. Она тоже не спала. В который уже раз призрак свободы маячил под самым носом, манил, притягивал и пугал. Ох как пугал… Ей было так страшно… Так тяжело сидеть на месте и так страшно все бросить и уйти… Последнее время это чувство приходило все чаще. Анна отгораживалась от него мелкими жизненными делами - она не могла бросить отца, и работу надо было дописывать, и дом оставить не на кого… С одной стороны все это казалось твердым и вещественным, а с другой стороны она понимала прекрасно, что все это только отговорки, что ей просо страшно и она прячется за всем этим, пытаясь придать своему миру твердость и плотность. А Кай был олицетворением ветра, свободно скользящего от села к селу, от города к городу. Он один, у него часто нет крыши над головой, если он умрет, никто над ним не будет плакать, даже может быть не похоронит… И поэтому его ничто не держит. На рассвете тяга Далекого была особенно сильной. Так хотелось выбежать из дома и босиком побежать по траве куда глаза глядят… Но что-то внутри Анны говорило ей, что в этой жизни ей не преодолеть притяжения Дома. Пока она слишком слаба. Следы слез уже давно исчезли с ее лица, но внутри-то они все равно остались…
Отец ушел в кузницу. И гость стал собираться. Анна собрала для него еду в дорогу. Это было то немногое, что она могла сделать для него, для своего призрака свободы, подарившего ей на одну ночь возможность забыть о своих цепях и поводках. Ее охватило странное ощущение. Казалось, что если этот человек сейчас поманит ее за собой, она бросит все, возьмет флейту и пойдет вслед за ним по Дорогам и Тропам, будет плясать и играть на флейте для людей, кидающих монетки в шляпу, рассказывать по вечерам девушкам, собравшимся в Большом Доме страшные легенды, смотреть, как они жмутся друг к другу и обмениваться долгими понимающими взглядами с этим человеком. Который, как и она, знает, что на самом деле страшно, а что - пустяк…
Кай видел, что Анну что-то гложет. Бедная… Она слишком много понимает, чтобы быть спокойной и счастливой. Хотелось ее обнять, утешить, шептать на ухо что-нибудь хорошее и светлое. А потом он почувствовал, как его зовет Дорога. Только что он стоял рядом с Анной, а теперь уже был далеко-далеко, был в пути…
Она принесла Каю его котомку, в которой явно прибавилось припасов. Тот поблагодарил ее и пристально посмотрел девушке в глаза. Та опустила взгляд.
Когда силуэт Кая уже почти растворился на фоне дороги, ведущей в город, Анна наконец смогла оторвать от него взгляд. Она пошла на кухню, дел было еще так много…
Высокий тонкий силуэт и печальные глаза Анны долго преследовали Кая. Иногда когда он сидел вечером около своего костра, она появлялась откуда-нибудь из тумана. Садилась рядом, обнимала его, гладила длинными тонкими пальцами лицо, целовала…
В следующий раз в те же края Кая занесло только через полтора года. В памяти легко, как будто все было только вчера всплыли ночь в избе кузнеца, Анна и ее призрак, преследовавший Кая еще долгое время. Как и в прошлый раз он играл в Большом Доме. Кузнец, с тех пор слегка поседевший, узнал Кая и опять пригласил к себе на ночлег. Кай согласился, надеясь опять увидеть Анну. Она встретила отца и гостя на пороге. Она располнела, лицо стало шире, а глаза больше не сияли как звезды, как будто они заплыли жиром. Около нее вертелся только-только начавший ходить ребенок. Откуда-то из глубины дома вышел высокий бородатый мужчина - наверное муж… Хозяев и гостей ждал накрытый стол… Анна много ела и как будто совсем забыла ту ночь и музыку - когда она смотрела на Кая в ее взгляде ничего не проскальзывало.
После ужина кузнец попросил Кая сыграть что-нибудь.
Тот в свою очередь попросил Анну присоединиться к нему с флейтой. Та ответила, что уже давно не играет и все позабыла. Ее мужа вообще как будто задело, что какой-то бродячий музыкант просит о чем-то таком его жену, как будто та тоже не лучше него, бродяги.
Играл в тот вечер Кай чисто механически. В голове никак не состыковывались тоненькая девушка с темными грустными глазами и духом, устремленным куда-то вдаль и эта полнотелая женщина, чей круг интересов ограничивался домом и семьей. Наконец кузнец и его подмастерье, муж Анны, ушли спать, а хозяйка стелила гостю постель.
- Анна… - Обратился к ней второй раз за вечер Кай.
Та разогнулась и посмотрела Каю в глаза. В этот момент он увидел перед собой ту самую девушку, до этого скрытую внутри нового обличья.
- Не говорите ничего и не спрашивайте…
- Вы дописали вашу работу? - Спросил Кай совсем не о том, о чем хотел, сбитый с мысли ее фразой.
- Нет. Я вышла замуж…
Вот только сколько было полубессонных горько-сладких ночей, когда рядом стоял этот самый музыкант, чьи серые глаза заглянули Анне в самую душу…
Она закончила с постелью и отошла чуть в сторону.
Кай не отрываясь смотрел на нее.
Лицо Анны, до этого хранившее туповато-спокойное выражение, внезапно скривилось, как будто она вот-вот заплачет.
- Почему ты тогда не позвал меня с собой? - Прошептала она и выбежала из комнаты прежде чем Кай успел что-то сказать.
За завтраком Анну он не видел, она так и не вышла попрощаться.
Вечером, сидя у костра, Кай долго смотрел на огонь. Было невыносимо грустно. Слепота. Слепота и невнимательность. От этого гибнут люди… Он взял подобранный по дороге обломок дерева и вырезал на нем несколько слов. Потом, спотыкаясь время от времени, спустился к темному ручью и там вкопал этот обломок в землю около бегущей воды. Уже когда он ушел. Луна вышла из-за облаков и осветила вырезанные на дереве слова. Анна. Она искала, но не нашла.