"Горбунов и Горчаков" Бродского в "Современнике"
Если коротко: что поставили столь сложный текст - событие, поставка вполне удовлетворительная и даже местами интересная, но лично я не увидела того, о чем поэма.
Как сказала знакомая, недавно вернувшаяся с «Улисса» у фоменок, которого ставил тот же режиссер: «Вроде хорошо, но это не Джойс».
Вот и тут - вроде на уровне, но, мягко говоря, не то, что Бродский имел в виду. Конечно, текст Бродского не идеален и сам по себе, а не только для постановки: со сцены поэтические огрехи еще слышнее; поэма изобилует абстрактными фразами, понятными разве что автору (а у него уже не спросишь), на цитаты ее явно не растащишь, хотя проблески поэтической гениальности и оригинальности есть: «Но море слишком чуждая среда, чтоб верить в чьи-то странствия по водам», «Фрейд говорит, что каждый пленник снов», «Как быстро распухает голова словами, пожирающими вещи», «Душа за время жизни приобретает смертные черты» и т.п.
Но «Горбунов и Горчаков» интересен не столько поэзией, сколько идеями и образами, которые Бродский пытался туда вложить, не зря он считал поэму важнейшим своим произведением. Рецензенты скупо перечисляют подтексты: мотивы двойничества (есть намеки на то, что Горбунов и Горчаков - одно и то же лицо, тем более что дело происходит в сумасшедшем доме), ветхозаветные и новозаветные мотивы и образы (Горбунов - Христос, Горчаков - Иуда, сюда же примыкают темы моря, рыбы как христианского символа страдания, звезды и т.п.). Горбунов родился под Близнецами (как Бродский), Горчаков под Овном (как соперник Бродского в любви Д. Бобышев). В поэме также присутствует тема далекой возлюбленной - жены Горбунова с ребенком, которые ждут его за воротами больницы,- у Бродского в 1967 году родился сын, с которым он постоянно был в разлуке из-за разрыва с его матерью.
Еще один важный источник поэмы - литература абсурда, которой Бродский увлекался в 60-е годы. Некоторые главы «Горбунова и Горчакова» прямо к ней отсылают. Вот уж было где развернуться! Наконец, многие кажущиеся туманными образы поэмы легко расшифровываются при изучении более поздних текстов Бродского: рождественских стихов (образ звезды), «Натюрморта» или «Разговора с небожителем», венецианского эссе и т.п. Режиссеру повезло - он ставит поэму после того, как перед ним развернут весь символически-модернистский мир Бродского.
Но вместо этого Каменькович выбирает вполне реалистичное и почти бытовое прочтение (а Бродский, напомню, кто угодно, только не реалист): унылый быт советской психбольницы, раздача таблеток, убогие койки, балет по телевизору. Однообразный вид на реку из окна, врачиха - копия героини из «Пролетая над гнездом кукушки». Актеры несут текст, порой проскакивая его, как будто бегут стометровку. Актерская школа с задачей «лишь бы не монотонно» дает о себе знать: в какие-то моменты Горбунов ни с того ни с сего начинает орать и биться об импровизированный батут, и текст, который должен бы звучать отстраненно, как причуда больного сознания и одновременно мистическое откровение, возможное только в стенах психбольницы, становится плоским. Упрощает и уплощает, на мой взгляд, текст Бродского и сочиненная к спектаклю музыка: известно, насколько отрицательно он относился к иллюстрированию своей поэзии.
Единственное, что меня немного зацепило,- образ тайной вечери, который возникает в спектакле, когда пациенты садятся вокруг стола с Горбуновым посередине, но он вырван из контекста и, хотя поддерживает важную тему христианства, никак не подкрепляется строками поэмы. Сценография, которую создавали ученики Дмитрия Крымова, тоже вполне удачна: белый цвет, которым оформлено пространство, символизирует остановку времени, снег, сон и смерть (мотивы «Большой элегии Джону Донну»), и потому представляет, несомненно, удачный выбор (хотя, боюсь, руководствовались сценографы все же не символами, а вполне бытовыми ассоциациями с психбольницей). Также мне понравился Никита Ефремов в роли Горбунова, хотя бы понятно, что именно он играет.
Самое интересное, что Каменькович в интервью неоднократно проговаривает, что ему известно про все эти «образы и трактовки» (Христос и Иуда, Моцарт и Сальери и т.п.). Но он их намеренно по каким-то причинам отодвигает («И без вас, филологов, разберусь?») и пытается сотворить что-то свое, но в итоге получается так: добротно, связно, но плоско и предсказуемо, по-школьному или, быть может, по-школярски. Как, возможно, выразился бы Бродский, «величина по горизонтали, а не по вертикали».
Телесюжет с небольшими отрывками из спектакля