Гнев, что за ним стоит и знак вопроса
Я же задумала на терапии с гневом работать. Вот работали в прошедший понедельник. Пришла я с дикой болью и гневом одновременно. Выяснили, что всё-таки гнев я выражаю, хотя и очень сдержанно.
Когда мы стали разбираться, чего я собственно гневаюсь, полилась обида на маму, что она меня сначала бабушке-дедушке отдала, а потом меня оттуда и вынула, а у них уж очень мне хорошо было. Сквозь эту обиду понимаю, что обида то не в этом, а в том, что сначала не принимали меня с моими болячками, потом я размечталась, благодаря рассказам бабушки-дедушки о маме, что меня таки примут, но, опять не приняли. Сейчас то я умом понимаю, что в общем нечем было маме принимать-то, её саму не принимал никто и никогда, кроме мужа, да поди объясни это двухлетней крохе. Если кроха будет знать, что маме нечем принимать, то ей крохе придётся резко взрослеть, а ведь тоже нечем особо.
Собственно, и всё. В какой-то момент боль на терапии стала стихать, и вся правая часть меня успокаиваться, что-то в моих мышцах справа расслабилось, и это удивительно, а колики потом вспыхнули с новой силой.
Я уже писала, что меня старались не обижать, и мама брату говорила. Я это хорошо помню, но вспомнила вдруг, что брат-то меня сильно обижал. С этого и началось моё с ним знакомство. Мне было 2 с половиной, ему почти 6. Он сам был безобидный и незлой, добрый даже, но какой-то бесхарактерный, а друзья, с которыми он общался, вполне характерные, как это бывает в деревнях. Вот когда меня забирали мама с братом из деревни, я не говорила по-русски, а на башкирском очень хорошо и говорила, и понимала. И вот меня мальчишки дразнили, говоря на башкирском: «Киль мында!» - «Кит мыннан!» (Иди сюда - Уходи отсюда)/ Не знавшая никаких насмешек, я и не поняла сначала, что меня дразнят, но после нескольких повторений всё же стала кумекать, что что-то тут не так: они смеются, и как-то не по-доброму смеются. Вроде и зла нет, но отношение ко мне ни как к человеку, а как к игрушке, на которой кнопки нажимаешь, а она разные фокусы выделывает, и от всемогущества над этой игрушкой радость и смех появляются. Вот я была такой игрушкой, а рядом со мной были «всемогущие» друзья брата и сам брат. Вот такое было первое знакомство с братом. И дальше было примерно так же, хотя и полегче без его друзей околоточных, и спали мы вместе на одном диване долго. И я помню это холодноватое ощущение от его близости-чуждости.
И на фоне этого вспоминаю один эпизод. Я злюсь на одного деда (муж сестры моей бабушки), он встал перед дверью и не пускает меня в дом, я злюсь, дерусь с ним, а он хохочет надо мной. И вот этот хохот злит маленького ребёнка очень сильно. Чувствуется, что малыша всерьёз не воспринимают, его видят, но в коммуникацию не вступают, забавляясь его беспомощностью и негодованием. И помню свою упёртость «я всё равно туда зайду, и ты мне не помешаешь», и помню радость оттого, что всё-таки зашла с бабушкой, и была несказанно рада этому, а деду так и не доверяла долгое время, пока не выросла и не поняла, что нет в нём злобы, хотя вот пишу сейчас и чувствую своё внутреннее несогласие - злоба в нём есть, она где-то спрятана, но я не знаю где, и злоба не ко мне и не вообще, а конкретная такая злоба на что-то, она может прорваться, и тогда мало не покажется.
Одного не пойму. Почему у меня на этом этапе жизни, во время последней беременности всё всплыло? И никак в тень не уходит, всё новые и новые подробности жизни поднимаются.
Я утром встаю легко, и это очень приятно. Долгое время я недоумевала, почему же я стараюсь рано не вставать. Можно сказать «всё понятно, лень!», но это не совсем так. Каждая лень имеет под собой глубокий мотив. Но я же лёгких путей не ищу. Я стала себя подбадривать вставать рано и поддерживать активность именно с утра, потом днём перележать, и рано вечером совсем лечь спать. И что получилось в один прекрасный момент? Очень сильные колики. И они не снимаются. Да, наложились женские дни, да, наложился прорвавшийся гнев, но это всё равно ерунда. Нестихающие колики, которые не снимаются спазмалитиками-анальгетиками, это как-то крутовато. Зато специализированными средствами гомеопатии и ТКМ вполне снялись. Но не до конца. Постепенно утихают. А я вспоминаю.
В детстве у меня всегда было очень кислое выражение лица, и мне хотелось, чтобы меня никто не трогал. Меня и не трогали. Было такое счастливое время в течение полугода у бабушки в деревне. На фотографиях я милая, но какая-то кислая. На сессии у психотерапевта мы работали с гневом на фоне колик или наоборот. Что я прояснила?
Я родилась не совсем удачно, но этого никто не заметил. Если вы ещё не запутались в моих повествованиях, то напомню, что на предыдущем этапе моей терапии я решила остаться в утробе и не рождаться, поскольку воспоминание о родах у меня не самое приятное, и мир так и не стал для меня принимающим. Я всё недоумевала - почему, вон же всё прекрасное у меня и так уже есть: всё, как я хотела. Что же не так?
Во время родов я выскочила из мамы и спружинила на пуповине, благо она была короткой, а то бы я просто разбилась, потом меня, как водится быстренько от мамы отрезали и унесли в детское отделение. Грудью мама кормила мало. Я сосала только во сне. Во время бодрствования я не сосала грудь, мама говорила, что я отворачивалась. На вопрос «почему же?» я всё время пыталась ответить через психологию, а есть ещё ответы через физиологию - а просто живот болел, место вокруг пупка, и во время приближения к насыщению усиливалась тошнота. И сейчас во время возврата в детское состояние там же всё и включается. Во время сна тело находилось в покое и как-то живот не включался, и тогда я сквозь полудрёму сосала, и тело было в коматозе, бесчувствии, со сниженным давлением. Мама думала, что это спокойствие, ага-ага.
И вот я снова стала рано просыпаться, и живот вспомнил эту боль, и сказал мне - «а что ж ты не бережёшься, тебе же легче с пониженным давлением существовать». Легче то легче, но краски все блёклые, и жизнь сильно приглушённая выходит, будто наблюдаю за ней у мамы из живота. И вот я думаю, что нужно мне заново переживать рождение, только уже хорошее рождение, безболезненное, будто я на пуповине спружинила и не повисала, тогда может и жизнь моя налаживаться будет. Однако не факт. Чувствую, что-то родовое ещё за этим кроется, поскольку у родных те же симптомы - у папы пониженное давление, а у мамы очень многие симптомы такие как у меня. В общем, «пилите, Шура, пилите, они золотые».
Основная злость - на то, что меня не замечают. Вернее, замечают, но как некий объект, меня как человека не видят, а видят некую игрушку или объект воздействия.