Или вот еще история...
Они познакомились в том идеальном возрасте, когда кураж еще не ушел, а опыт и мозг уже вполне пришел - то есть обоим было под 30. Он понаехал в Москву и работал в крупной фирме, торгующей метизами. Она - в уездном городе N занималась оптовыми поставками цветов из Голландии. Это была номинация «любовь года». Они были такой красивой парой, будто собирались фотографироваться для рекламы ипотеки. У обоих были деньги. Совпадали вкусы, взгляды и чувство юмора. Он был разведен, Она - не замужем; и никаких прошлых детей и больных родственников. Жизнь расстилалась перед ними и так далее...
Он вполне достаточно зарабатывал, чтобы Она могла отдохнуть, сколько ей заблагорассудится, заняться собой и не мотаться по командировкам. Она уволилась с работы, и Он был только рад: ведь она переехала к Нему. Но Москва как место для жизни ей не нравилась. Она стала уговаривать Его вернуться в родной уездный город N, и тут, как по команде, разразился кризис-2008, и метизная компания заболела и сдохла. Вопрос о переезде решился сам собой - новую работу в Москве Он искать не стал, собрался да поехал.
В уездном городе N Он продал новый мотоцикл, гараж и старую дачу; они добавили сбережений и купили новенькую, с пылу-с жару квартиру. Сделали в ней ремонт. Он подарил ей собаку. Денег стало меньше, и Она вернулась на работу. По-прежнему они были веселы, влюблены, гостеприимны и деликатны по отношению друг к другу. Внешне казалось: они не знают, что такое ревность, придирки и обиды. Она летела в командировку - Он вез ее в аэропорт. Она решала съездить к подруге в Москву, пошататься по магазинам - Он провожал ее до экспресса. Он шел веселиться со старыми друзьями - утром Она заваривала ему мятный чаек и беззлобно подкалывала… Они пытались завести детей; но с первого раза почему-то не получилось, и они решили, что еще не время, и ничего страшного - все впереди. В общем, майский день, именины сердца, а не жизнь.
Но дальше начинается самое интересное.
Он менял одну работу на другую, силясь выйти на тот же заработок, что был в Москве - и безуспешно. А у Нее дела пошли в гору. Она летала то в Голландию, то по всей стране по делам. Множество ее друзей, отошедших в начале их идиллии на второй план, снова вошли в ее жизнь. Он вел себя так, будто это и его друзья тоже; и принимал ее жизнь в свою. Ждал ее из командировок и с кратких поездок на море, куда то и дело срывалась с друзьями на выходные… И вроде бы всех все устраивало.
А потом наш с Ним общий друг сказал мне, что они разводятся. В тот год она улетела на свой день рождения в Голландию - вроде как по делам. А по возвращению объявила Ему, что больше так не может. Что Он совершенно не растет над собой, не пытается ничего делать; хотя она ждала два года - может, Он, наконец, соберется. Он тоже в долгу не остался; сказал, что ему надоело делать вид, что он не понимает, зачем она так часто в Голландию; и что все эти совершенно посторонние люди - ее друзья - ему как до одного места дверца, что у него вообще-то своя жизнь, а она все это время пыталась сделать из него что-то, что нужно ей, но не ему, хипстера какого-то сраного... Был скандал, крики и оскорбления, накипевшие за последние пару лет. В итоге Он оставил Ей квартиру и вообще все, включая собаку и гитару; забрал только весьма потрепанный автомобиль. Она не стала возражать и предлагать разделить все как-нибудь поровну. Развод состоялся быстро и стремительно. Никто не сказал «Стой, давай остынем, обсудим все еще раз!»
Прошло три года. Первый год Он вообще был на себя не похож, его словно выключили. Много пил, ничего не хотел. Стал какой-то серый и пришибленный. Она лежала в больнице с клинической депрессией. Я спрашивала его: «Как же так получилось-то?» «Сам охреневаю, как так», - говорил он. «Может, вам надо еще раз поговорить, подумать?» - намекала я. «Нечего тут говорить, - тут же напрягался он. - У меня была женщина и был дом. Я строил его, я вкладывал туда душу и старался подстроиться под любые перемены в ней. А мне сказали, что, оказывается, это не мой дом и я там не нужен… И что дальше: меня пустят обратно, а потом, как что не так, опять выгонят?»
Я не знаю, что именно говорила Она, но я читала ее стихи. И, поверьте, она тоже очень, очень хотела, чтобы он вернулся.
Но почему-то они… так и не поговорили об этом. Сейчас она родила ребенка от ЭКО где-то в Европе; и рассказывала мне, что сын - ее спасение; ему три месяца, он радуется и хмурится, и «помогает не думать, о чем не надо». И снова вернулась на работу. А Он работает таксистом в уездном городе N все на том же видавшем виды "еноте", живет в съемной квартире с ненапряжной девушкой-журналистом, и очень четко дает ей понять, что если она хочет «замуж и детей» - то это не к нему.
И Они так и не поговорили.
Я отлично понимаю, из-за чего они разошлись и почему теперь уже обратный ход вряд ли возможен. Я не понимаю другого: как эти взрослые, разумные люди могли так долго молчать и копить обиды до такой степени, что пролетели точку невозврата?
Он вполне достаточно зарабатывал, чтобы Она могла отдохнуть, сколько ей заблагорассудится, заняться собой и не мотаться по командировкам. Она уволилась с работы, и Он был только рад: ведь она переехала к Нему. Но Москва как место для жизни ей не нравилась. Она стала уговаривать Его вернуться в родной уездный город N, и тут, как по команде, разразился кризис-2008, и метизная компания заболела и сдохла. Вопрос о переезде решился сам собой - новую работу в Москве Он искать не стал, собрался да поехал.
В уездном городе N Он продал новый мотоцикл, гараж и старую дачу; они добавили сбережений и купили новенькую, с пылу-с жару квартиру. Сделали в ней ремонт. Он подарил ей собаку. Денег стало меньше, и Она вернулась на работу. По-прежнему они были веселы, влюблены, гостеприимны и деликатны по отношению друг к другу. Внешне казалось: они не знают, что такое ревность, придирки и обиды. Она летела в командировку - Он вез ее в аэропорт. Она решала съездить к подруге в Москву, пошататься по магазинам - Он провожал ее до экспресса. Он шел веселиться со старыми друзьями - утром Она заваривала ему мятный чаек и беззлобно подкалывала… Они пытались завести детей; но с первого раза почему-то не получилось, и они решили, что еще не время, и ничего страшного - все впереди. В общем, майский день, именины сердца, а не жизнь.
Но дальше начинается самое интересное.
Он менял одну работу на другую, силясь выйти на тот же заработок, что был в Москве - и безуспешно. А у Нее дела пошли в гору. Она летала то в Голландию, то по всей стране по делам. Множество ее друзей, отошедших в начале их идиллии на второй план, снова вошли в ее жизнь. Он вел себя так, будто это и его друзья тоже; и принимал ее жизнь в свою. Ждал ее из командировок и с кратких поездок на море, куда то и дело срывалась с друзьями на выходные… И вроде бы всех все устраивало.
А потом наш с Ним общий друг сказал мне, что они разводятся. В тот год она улетела на свой день рождения в Голландию - вроде как по делам. А по возвращению объявила Ему, что больше так не может. Что Он совершенно не растет над собой, не пытается ничего делать; хотя она ждала два года - может, Он, наконец, соберется. Он тоже в долгу не остался; сказал, что ему надоело делать вид, что он не понимает, зачем она так часто в Голландию; и что все эти совершенно посторонние люди - ее друзья - ему как до одного места дверца, что у него вообще-то своя жизнь, а она все это время пыталась сделать из него что-то, что нужно ей, но не ему, хипстера какого-то сраного... Был скандал, крики и оскорбления, накипевшие за последние пару лет. В итоге Он оставил Ей квартиру и вообще все, включая собаку и гитару; забрал только весьма потрепанный автомобиль. Она не стала возражать и предлагать разделить все как-нибудь поровну. Развод состоялся быстро и стремительно. Никто не сказал «Стой, давай остынем, обсудим все еще раз!»
Прошло три года. Первый год Он вообще был на себя не похож, его словно выключили. Много пил, ничего не хотел. Стал какой-то серый и пришибленный. Она лежала в больнице с клинической депрессией. Я спрашивала его: «Как же так получилось-то?» «Сам охреневаю, как так», - говорил он. «Может, вам надо еще раз поговорить, подумать?» - намекала я. «Нечего тут говорить, - тут же напрягался он. - У меня была женщина и был дом. Я строил его, я вкладывал туда душу и старался подстроиться под любые перемены в ней. А мне сказали, что, оказывается, это не мой дом и я там не нужен… И что дальше: меня пустят обратно, а потом, как что не так, опять выгонят?»
Я не знаю, что именно говорила Она, но я читала ее стихи. И, поверьте, она тоже очень, очень хотела, чтобы он вернулся.
Но почему-то они… так и не поговорили об этом. Сейчас она родила ребенка от ЭКО где-то в Европе; и рассказывала мне, что сын - ее спасение; ему три месяца, он радуется и хмурится, и «помогает не думать, о чем не надо». И снова вернулась на работу. А Он работает таксистом в уездном городе N все на том же видавшем виды "еноте", живет в съемной квартире с ненапряжной девушкой-журналистом, и очень четко дает ей понять, что если она хочет «замуж и детей» - то это не к нему.
И Они так и не поговорили.
Я отлично понимаю, из-за чего они разошлись и почему теперь уже обратный ход вряд ли возможен. Я не понимаю другого: как эти взрослые, разумные люди могли так долго молчать и копить обиды до такой степени, что пролетели точку невозврата?