К вопросу о социальной функции глагола. Написав давно более сотни всяческого журналистского говна, я получил первый в своей жизни фидбэк. Такой настоящий, честный, человеческий, трогательный фидбэк, какой только можно сегодня представить.
Привет) меня зовут Юля, я прочитала твою (ничего, что на ты?)
статью о Дау. Я проработала там два месяца, потом меня уволили с обещаниями прислать зарплату позже. Зарплату наивно жду уже месяц, бухгалтер перестала отвечать на мои смс. Вот сижу и думаю - можно с этим что-нибудь сделать вообще? Даже если денег своих я не верну, не хочется, чтобы кто-нибудь попал на те же грабли.
Ну, что мне вам сказать, дорогая Юля. Во-первых, не надо вам слать им смс, звоните.
Но дело тут в другом. За последние месяцы я слышал где-то еще о пяти-шести искалеченных судьбах проектом Хржановского (итого более десятка), пока в пятницу практически у барной стойки не познакомился еще с одной творчески одаренной девочкой, которая съездила в Харьков на съемплощадку размером с город на те же три дня и в том же сентябре. И накопившееся закономерно вылилось в дилемму личного характера: мне бы давно пора взять ответственность за своих братьев и сестер - «творчески одаренных гуманитариев», создать медийный резонанс, восстановить справедливость в процессуальном порядке, вменяя Хржановскому эксплуатацию, обман и работорговлю… С другой стороны, «творчески одаренные гуманитарии» - на то и гуманитарии, чтобы вестись на подобные авантюры. Ну а с третьей стороны, как мы знаем, моя хата с краю и да здравствует журналистское говно.