Никита Шалауров
источник: "Никита Шалауров"
Каких первооткрывателей земель мы знаем? Колумб, Магеллан, Васко да Гама. Ещё Чириков, Беринг, Беллинсгаузен, Кук, Лаперуз. Это всё мореплаватели, они открывали для нашей цивилизации новые материки и острова.
А что в России? Ермака знают все, но он скорее был военный человек, завоеватель. Многие ли помнят из скудной школьной программы, что сделали Хабаров, Атласов, Крашенинников? А Семён Дежнёв, Харитон Лаптев, Василий и Мария Прончищевы? А после них - Врангель, Черский, Толль...
Север требовал жертв. Ещё можно найти старые могилы - Прончищевых на суровом таймырском берегу, Черского - в низовьях Колымы. Во время перехода с острова Беннетта на Новую Сибирь пропал во льдах барон Толль.
Но куда больше безвестных исследователей. Первым кораблём, вошедшим в Чаунскую губу, на берегу которой сейчас стоит город Певек, был галиот великоустюгского купца Никиты Павловича Шалаурова.
Во время работы на Чукотке Олег Куваев собирал материал об экспедициях Шалаурова. Он не был историком и не издал это в специальной работе, но отдельные фрагменты, которые я привожу ниже, можно найти в разных его рассказах. Данный материал не вымышлен - краткая история путешествий Шалаурова имеется и в других источниках.
В истории освоения Чукотки имя Шалаурова встречается первый раз в 1748 году, когда он решил совершить отчаянное плавание на Камчатку на самодельном судне, выстроенном из жидкого леса, который островками растёт на реке Анадырь. Купец Шалауров искал тогда новые охотничьи и торговые угодья, нюхом чувствуя богатейшие возможности невыбитых котиковых лежбищ, торговли с неоткрытыми племенами. Он задолго до срока чувствовал богатейшие возможности, которые позднее золотым потоком залили Российско-Американскую компанию, пайщиками которой состояли люди царской фамилии, острого ума купцы и даже барин-поэт Державин.
Уже тогда вместе с ним был Иван Бахов. О Бахове известно мало. Одни историки называют его купцом, другие упоминают, что он «сведущ был в науке мореплавания», попросту был моряком; а Мартин Соур, секретарь ленивого капитана Биллингса, проделавший с ним чукотское путешествие, в книжечке, изданной на немецком языке и вдали от русской цензуры, называет Бахова ссыльным морским офицером, в юности участвовавшим в заговоре Меншикова.
Злая звезда Шалаурова сказалась уже в этой экспедиции. Их самодельное судно вынесло на Командорские острова и разбило как раз у острова Беринга, где за семь лет до них умирал и умер от цинги сам командор Беринг.
Как известно, оставшаяся в живых часть экспедиции Беринга построила судно из останков знаменитого корабля «Святой Пётр» и уплыла на Камчатку. Семь лет спустя Бахов и Шалауров выстроили судно и ухитрились-таки добраться до Большерецка.
После этого имя Шалаурова исчезло до 1755 года. В 1755 году вышел указ Сената: «Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла ко изысканию от устья Лены реки, по Северному морю, до Колымы и Чукотского носа отпуск им учинить». Снова купец Шалауров затевал отчаянную экспедицию «для собственного промыслу». Но странным здесь было то, что он обязался «собственным коштом» составить карты к востоку от Лены и практически открыть морской путь на этом участке. Ни одна государственная даже (а не за «собственный кошт») экспедиция не имела перед собой таких обширных задач, исключая задуманную Петром I Великую Северную экспедицию, которая распалась на ряд отдельных.
В первый год они добрались только до устья Яны. Ледовая обстановка была очень тяжёлой. Шалауров спешил так, что проскочил даже мимо замеченного им нового острова, хотя и нанёс его на карту. Это был один из Ляховских островов, которые тогда ещё не назывались Ляховскими, потому что сам Ляхов доберётся до них лишь через десять лет - в 1770 году.
Построенный «собственным коштом» галиот, видно, не был отличным судном; команда же Шалаурова состояла из «ссыльных и беглых», точь-в-точь как у Христофора Колумба, который в своё время набирал экипаж по тюрьмам и камерам смертников. Они зазимовали у мыса Сексурдах. В 1823 году их зимовку видел штурман Ильин, участник известной экспедиции Анжу.
В следующем, 1761 году, Шалауров упрямо двинулся на восток и снова застрял, на сей раз у Медвежьих островов. С трудом ему удалось ввести судно в устье Колымы. Неподалёку был Нижне-Колымский острог, где находились казаки-поселенцы, начальство местных уездов и продовольственный склад. В припасах и провианте «купцу» Шалаурову было отказано, и зимовка получилась очень тяжёлой. Умерли три человека из команды. Умер и Иван Бахов, которому «ведома была наука мореплавания».
Пришло лето 1762 года. После вскрытия льда Шалауров снова пошёл на восток. Он дошёл с гидрографической съёмкой до Чаунской губы, описал её, открыл и описал крупный остров Айон. Дальше за Шелагский хода не было. Были льды. На берегах Чаунской губы не растёт лес, нет плавника. Скрепя сердце Шалауров вернулся в низовья Колымы на прежнюю зимовку. Снова колымское начальство отказало ему в провианте. И команда сочла за лучшее разбежаться, бросить купца, который почему-то вовсе не занимается торговлей.
Оставив судно, Шалауров через всю Сибирь помчался в Москву и Петербург. И добился своего упрямый купец. Указом Сената от 22 ноября 1763 года экспедиция была признана государственной. Шалаурову был выдан даже квадрант для определения местонахождения по светилам - редкий по тем временам инструмент. И купец превратился в географа, руководителя государственной экспедиции. И снова тут же, не теряя ни дня времени, через всю Азию - на Колыму.
Летом 1764 года галиот Шалаурова снова отправился на восток. И исчез без вести.
Имя его можно найти только на очень подробных картах. Незначительное место в низовьях Колымы под названием Зимовка Шалаурова, крохотный островок Шалаурова в Восточно-Сибирском море и мыс Шалаурова Изба, неподалеку от известного мыса, названного именем бездельника капитана Биллингса.
История гибели экспедиции Шалаурова не так проста, как может показаться на первый взгляд. Экспедиция исчезла в 1764 году. Первым официальным документом является рапорт капитана Пересыпкина командиру Охотского порта. Пересыпкин сообщал в рапорте, что старшина Петунин донёс ему слышанное от чукчей известие, что летом 1765 года к северо-востоку от устья реки Чаун, при устье реки Веркон, они нашли сделанную из холста палатку. «Остановясь, хотели знать, какие из оной люди выйдут, а как-де по немалому времени никого усмотреть не смогли, то-де и принуждены были в тою палатку стрелять, чтобы тех к выходу встревожить, но и потом-де никто не выходил; тогда-де подошед, увидели в оной мёртвые человеческие тела, коих было сорок человек в суконной и холщовой одежде и при бёдрах по большому ножу, а при то-де имелось и до шестидесяти ружей, а также несколько в лядунках пороху и свинцу, копей троегранных сорок то ж, немало было топоров, куб большой медный, да вверху той же реки Веркуни найдены копаные ямы, в кои кладены были мёртвые человеческие же тела...»
Таково описание полярной трагедии. Донесение было послано в 1766 году, то есть через два года после гибели экспедиции, Шалаурова.
Отметим, что в донесении упоминается «сделанная ис холста» палатка, в которую чукчи стреляли стрелами (с костяными наконечниками), чтобы понудить людей выйти. Палатка была в устье реки Веркон (Пегтымель), и вверх по реке имелись ещё могилы.
Шестьдесят лет спустя в этом районе работала экспедиция гидрографа Фёдора Врангеля. Участник экспедиции мичман Матюшкин обнаружил в двадцати километрах восточнее устья реки Пегтымель на небольшом мысе деревянную избу. Вокруг избы валялись разбросанные лядунки, был найден деревянный, обросший мхом патронташ. Изба была забита снегом и льдом, хотя сама она хорошо сохранилась. Позднее здесь побывал и сам Фёдор Врангель. Он писал: «...все обстоятельства заставляют предположить, что именно здесь нашёл смерть смелый Шалауров, единственный мореплаватель, посещавший в означенное время сию часть Ледовитого моря. Кажется, не подлежит сомнению, что Шалауров, обогнув Шелагский мыс, потерпел кораблекрушение у пустынных берегов, где ужасная кончина прекратила жизнь его, полную неутомимой деятельности и редкой предприимчивости».
Мыс был назван мысом Шалаурова Изба; в память погибших сделан ружейный салют, и с тех пор считается, что Шалауров погиб именно здесь.
Отметим, что, в отличие от донесения капитана Пересыпкина, речь идёт не о палатке, которую можно пробить костяными стрелами, а об избе, хорошо сохранившейся и шестьдесят лет спустя, и которая, по мнению Врангеля, строилась как постоянное жилище. Мичман Матюшкин и Фёдор Врангель были единственными путешественниками, видевшими избу своими глазами.
Между 1764 годом и экспедицией Врангеля в 1823 году единственным путешественником, побывавшим поблизости, был капитан Биллингс, который на оленях проезжал зимой 1791 года от бухты Святого Лаврентия к Нижне-Колымску - то есть он проезжал меньше чем тридцать лет спустя после исчезновения экспедиции купца Никиты Шалаурова.
Капитан Биллингс вёл дневник. Вёл дневник и его секретарь Мартин Соур. День за днём капитан Биллингс описывал пройденные чукотские реки, мелкие события кочевой жизни. Маршрут его можно проследить без труда, так как названия рек того времени не особенно отличались от принятых на современных картах. Он пересёк большую реку Кувет -
приток Пегтымеля-Веркона, пересёк и сам Пегтымель; вышел в долину Паляваама и через неё перебрался в долину Чауна. И здесь он услышал от чукчей, что за несколько лет перед ним в долине реки Еловки (?) чаунские чукчи «нашли зимой палатку, покрытую парусами, и в ней много человеческих трупов. Тут же в палатке найдены были образа, котлы медные и железные со многими другими вещами, что все чукчи разделили между собой».
Река Еловка, по сведениям Биллингса, «впадает в Чаунскую губу, и устье её, по показаниям чукчей, лежит от сего места (от места пересечения им Чауна - О. К.) на СЗ во 140 вёрстах».
Судя по этим данным, то могла быть только одна из трёх рек, впадающих в Чаунскую губу к западу от реки Чаун: Ольвегыргываам, Лелювеем или крохотная речка Кремянка. Так возникает третье место гибели экспедиции Шалаурова. Река Пегтымель-Веркон находится далеко на восток от Чаунской губы, мыс Шалаурова Изба - ещё восточное.
Но самое интересное, пожалуй, заключается в том, что купец Шалауров и бывшие с ним «...Никифор, Спиридон...» (всего более двадцати имён) записаны в поминальную книгу Нижне-Колымской церкви в том же 1764 году. По правилам христианской церкви записывать живых или возможно живых людей в поминальную книгу нельзя. Значит, в том же году в Нижне-Колымске уже знали о гибели экспедиции, хотя и, по имеющимся в нашем распоряжении сведениям, чукчи обнаружили место гибели лишь год спустя, и лишь два года спустя об этом стало известно начальству. Кто же мог сообщить о гибели? Возможно, кто-либо из уцелевших её участников.
Так логично объясняется разнобой в сведениях Пересыпкина, Биллингса и Матюшкина с Врангелем. Вероятнее всего, Шалауров потерпел крушение на отмелях реки Пегтымель и выбрался к мысу Шалаурова Изба, где выстроил избу из остатков судна. Но не мог же сей неистовый человек успокоиться, ждать гибели в наскоро выстроенном жилище, ибо знал, что помощь к нему прийти не может! Он выстроил избу на мысе; возможно, оставил там несколько особенно больных товарищей. Сам же с частью людей пошёл на юго-запад, чтобы спасти уходящих и остающихся.
Первый палаточный лагерь был разбит на реке Пегтымель. И снова здесь осталась значительная часть ослабевших людей, с ними были копья, ружья и «большой медный куб». Остальные пошли дальше, оставляя вверх по реке могилы, обнаруженные позднее чукчами.
Эта партия ушла западнее Чауна, и там, в последнем палаточном лагере, найденном чукчами незадолго до капитана Биллингса, погибли остальные. По-видимому, среди них был и Шалауров, так как только он мог вести людей по «белому пятну» чукотской земли. И возможно, кто-то добрался до Нижне-Колымска через Анюйские перевалы. Помощи так и не было, так как Шалауров не ладил с колымским начальством ещё в прошлые экспедиции...
Каких первооткрывателей земель мы знаем? Колумб, Магеллан, Васко да Гама. Ещё Чириков, Беринг, Беллинсгаузен, Кук, Лаперуз. Это всё мореплаватели, они открывали для нашей цивилизации новые материки и острова.
А что в России? Ермака знают все, но он скорее был военный человек, завоеватель. Многие ли помнят из скудной школьной программы, что сделали Хабаров, Атласов, Крашенинников? А Семён Дежнёв, Харитон Лаптев, Василий и Мария Прончищевы? А после них - Врангель, Черский, Толль...
Север требовал жертв. Ещё можно найти старые могилы - Прончищевых на суровом таймырском берегу, Черского - в низовьях Колымы. Во время перехода с острова Беннетта на Новую Сибирь пропал во льдах барон Толль.
Но куда больше безвестных исследователей. Первым кораблём, вошедшим в Чаунскую губу, на берегу которой сейчас стоит город Певек, был галиот великоустюгского купца Никиты Павловича Шалаурова.
Во время работы на Чукотке Олег Куваев собирал материал об экспедициях Шалаурова. Он не был историком и не издал это в специальной работе, но отдельные фрагменты, которые я привожу ниже, можно найти в разных его рассказах. Данный материал не вымышлен - краткая история путешествий Шалаурова имеется и в других источниках.
В истории освоения Чукотки имя Шалаурова встречается первый раз в 1748 году, когда он решил совершить отчаянное плавание на Камчатку на самодельном судне, выстроенном из жидкого леса, который островками растёт на реке Анадырь. Купец Шалауров искал тогда новые охотничьи и торговые угодья, нюхом чувствуя богатейшие возможности невыбитых котиковых лежбищ, торговли с неоткрытыми племенами. Он задолго до срока чувствовал богатейшие возможности, которые позднее золотым потоком залили Российско-Американскую компанию, пайщиками которой состояли люди царской фамилии, острого ума купцы и даже барин-поэт Державин.
Уже тогда вместе с ним был Иван Бахов. О Бахове известно мало. Одни историки называют его купцом, другие упоминают, что он «сведущ был в науке мореплавания», попросту был моряком; а Мартин Соур, секретарь ленивого капитана Биллингса, проделавший с ним чукотское путешествие, в книжечке, изданной на немецком языке и вдали от русской цензуры, называет Бахова ссыльным морским офицером, в юности участвовавшим в заговоре Меншикова.
Злая звезда Шалаурова сказалась уже в этой экспедиции. Их самодельное судно вынесло на Командорские острова и разбило как раз у острова Беринга, где за семь лет до них умирал и умер от цинги сам командор Беринг.
Как известно, оставшаяся в живых часть экспедиции Беринга построила судно из останков знаменитого корабля «Святой Пётр» и уплыла на Камчатку. Семь лет спустя Бахов и Шалауров выстроили судно и ухитрились-таки добраться до Большерецка.
После этого имя Шалаурова исчезло до 1755 года. В 1755 году вышел указ Сената: «Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла ко изысканию от устья Лены реки, по Северному морю, до Колымы и Чукотского носа отпуск им учинить». Снова купец Шалауров затевал отчаянную экспедицию «для собственного промыслу». Но странным здесь было то, что он обязался «собственным коштом» составить карты к востоку от Лены и практически открыть морской путь на этом участке. Ни одна государственная даже (а не за «собственный кошт») экспедиция не имела перед собой таких обширных задач, исключая задуманную Петром I Великую Северную экспедицию, которая распалась на ряд отдельных.
В первый год они добрались только до устья Яны. Ледовая обстановка была очень тяжёлой. Шалауров спешил так, что проскочил даже мимо замеченного им нового острова, хотя и нанёс его на карту. Это был один из Ляховских островов, которые тогда ещё не назывались Ляховскими, потому что сам Ляхов доберётся до них лишь через десять лет - в 1770 году.
Построенный «собственным коштом» галиот, видно, не был отличным судном; команда же Шалаурова состояла из «ссыльных и беглых», точь-в-точь как у Христофора Колумба, который в своё время набирал экипаж по тюрьмам и камерам смертников. Они зазимовали у мыса Сексурдах. В 1823 году их зимовку видел штурман Ильин, участник известной экспедиции Анжу.
В следующем, 1761 году, Шалауров упрямо двинулся на восток и снова застрял, на сей раз у Медвежьих островов. С трудом ему удалось ввести судно в устье Колымы. Неподалёку был Нижне-Колымский острог, где находились казаки-поселенцы, начальство местных уездов и продовольственный склад. В припасах и провианте «купцу» Шалаурову было отказано, и зимовка получилась очень тяжёлой. Умерли три человека из команды. Умер и Иван Бахов, которому «ведома была наука мореплавания».
Пришло лето 1762 года. После вскрытия льда Шалауров снова пошёл на восток. Он дошёл с гидрографической съёмкой до Чаунской губы, описал её, открыл и описал крупный остров Айон. Дальше за Шелагский хода не было. Были льды. На берегах Чаунской губы не растёт лес, нет плавника. Скрепя сердце Шалауров вернулся в низовья Колымы на прежнюю зимовку. Снова колымское начальство отказало ему в провианте. И команда сочла за лучшее разбежаться, бросить купца, который почему-то вовсе не занимается торговлей.
Оставив судно, Шалауров через всю Сибирь помчался в Москву и Петербург. И добился своего упрямый купец. Указом Сената от 22 ноября 1763 года экспедиция была признана государственной. Шалаурову был выдан даже квадрант для определения местонахождения по светилам - редкий по тем временам инструмент. И купец превратился в географа, руководителя государственной экспедиции. И снова тут же, не теряя ни дня времени, через всю Азию - на Колыму.
Летом 1764 года галиот Шалаурова снова отправился на восток. И исчез без вести.
Имя его можно найти только на очень подробных картах. Незначительное место в низовьях Колымы под названием Зимовка Шалаурова, крохотный островок Шалаурова в Восточно-Сибирском море и мыс Шалаурова Изба, неподалеку от известного мыса, названного именем бездельника капитана Биллингса.
История гибели экспедиции Шалаурова не так проста, как может показаться на первый взгляд. Экспедиция исчезла в 1764 году. Первым официальным документом является рапорт капитана Пересыпкина командиру Охотского порта. Пересыпкин сообщал в рапорте, что старшина Петунин донёс ему слышанное от чукчей известие, что летом 1765 года к северо-востоку от устья реки Чаун, при устье реки Веркон, они нашли сделанную из холста палатку. «Остановясь, хотели знать, какие из оной люди выйдут, а как-де по немалому времени никого усмотреть не смогли, то-де и принуждены были в тою палатку стрелять, чтобы тех к выходу встревожить, но и потом-де никто не выходил; тогда-де подошед, увидели в оной мёртвые человеческие тела, коих было сорок человек в суконной и холщовой одежде и при бёдрах по большому ножу, а при то-де имелось и до шестидесяти ружей, а также несколько в лядунках пороху и свинцу, копей троегранных сорок то ж, немало было топоров, куб большой медный, да вверху той же реки Веркуни найдены копаные ямы, в кои кладены были мёртвые человеческие же тела...»
Таково описание полярной трагедии. Донесение было послано в 1766 году, то есть через два года после гибели экспедиции, Шалаурова.
Отметим, что в донесении упоминается «сделанная ис холста» палатка, в которую чукчи стреляли стрелами (с костяными наконечниками), чтобы понудить людей выйти. Палатка была в устье реки Веркон (Пегтымель), и вверх по реке имелись ещё могилы.
Шестьдесят лет спустя в этом районе работала экспедиция гидрографа Фёдора Врангеля. Участник экспедиции мичман Матюшкин обнаружил в двадцати километрах восточнее устья реки Пегтымель на небольшом мысе деревянную избу. Вокруг избы валялись разбросанные лядунки, был найден деревянный, обросший мхом патронташ. Изба была забита снегом и льдом, хотя сама она хорошо сохранилась. Позднее здесь побывал и сам Фёдор Врангель. Он писал: «...все обстоятельства заставляют предположить, что именно здесь нашёл смерть смелый Шалауров, единственный мореплаватель, посещавший в означенное время сию часть Ледовитого моря. Кажется, не подлежит сомнению, что Шалауров, обогнув Шелагский мыс, потерпел кораблекрушение у пустынных берегов, где ужасная кончина прекратила жизнь его, полную неутомимой деятельности и редкой предприимчивости».
Мыс был назван мысом Шалаурова Изба; в память погибших сделан ружейный салют, и с тех пор считается, что Шалауров погиб именно здесь.
Отметим, что, в отличие от донесения капитана Пересыпкина, речь идёт не о палатке, которую можно пробить костяными стрелами, а об избе, хорошо сохранившейся и шестьдесят лет спустя, и которая, по мнению Врангеля, строилась как постоянное жилище. Мичман Матюшкин и Фёдор Врангель были единственными путешественниками, видевшими избу своими глазами.
Между 1764 годом и экспедицией Врангеля в 1823 году единственным путешественником, побывавшим поблизости, был капитан Биллингс, который на оленях проезжал зимой 1791 года от бухты Святого Лаврентия к Нижне-Колымску - то есть он проезжал меньше чем тридцать лет спустя после исчезновения экспедиции купца Никиты Шалаурова.
Капитан Биллингс вёл дневник. Вёл дневник и его секретарь Мартин Соур. День за днём капитан Биллингс описывал пройденные чукотские реки, мелкие события кочевой жизни. Маршрут его можно проследить без труда, так как названия рек того времени не особенно отличались от принятых на современных картах. Он пересёк большую реку Кувет -
приток Пегтымеля-Веркона, пересёк и сам Пегтымель; вышел в долину Паляваама и через неё перебрался в долину Чауна. И здесь он услышал от чукчей, что за несколько лет перед ним в долине реки Еловки (?) чаунские чукчи «нашли зимой палатку, покрытую парусами, и в ней много человеческих трупов. Тут же в палатке найдены были образа, котлы медные и железные со многими другими вещами, что все чукчи разделили между собой».
Река Еловка, по сведениям Биллингса, «впадает в Чаунскую губу, и устье её, по показаниям чукчей, лежит от сего места (от места пересечения им Чауна - О. К.) на СЗ во 140 вёрстах».
Судя по этим данным, то могла быть только одна из трёх рек, впадающих в Чаунскую губу к западу от реки Чаун: Ольвегыргываам, Лелювеем или крохотная речка Кремянка. Так возникает третье место гибели экспедиции Шалаурова. Река Пегтымель-Веркон находится далеко на восток от Чаунской губы, мыс Шалаурова Изба - ещё восточное.
Но самое интересное, пожалуй, заключается в том, что купец Шалауров и бывшие с ним «...Никифор, Спиридон...» (всего более двадцати имён) записаны в поминальную книгу Нижне-Колымской церкви в том же 1764 году. По правилам христианской церкви записывать живых или возможно живых людей в поминальную книгу нельзя. Значит, в том же году в Нижне-Колымске уже знали о гибели экспедиции, хотя и, по имеющимся в нашем распоряжении сведениям, чукчи обнаружили место гибели лишь год спустя, и лишь два года спустя об этом стало известно начальству. Кто же мог сообщить о гибели? Возможно, кто-либо из уцелевших её участников.
Так логично объясняется разнобой в сведениях Пересыпкина, Биллингса и Матюшкина с Врангелем. Вероятнее всего, Шалауров потерпел крушение на отмелях реки Пегтымель и выбрался к мысу Шалаурова Изба, где выстроил избу из остатков судна. Но не мог же сей неистовый человек успокоиться, ждать гибели в наскоро выстроенном жилище, ибо знал, что помощь к нему прийти не может! Он выстроил избу на мысе; возможно, оставил там несколько особенно больных товарищей. Сам же с частью людей пошёл на юго-запад, чтобы спасти уходящих и остающихся.
Первый палаточный лагерь был разбит на реке Пегтымель. И снова здесь осталась значительная часть ослабевших людей, с ними были копья, ружья и «большой медный куб». Остальные пошли дальше, оставляя вверх по реке могилы, обнаруженные позднее чукчами.
Эта партия ушла западнее Чауна, и там, в последнем палаточном лагере, найденном чукчами незадолго до капитана Биллингса, погибли остальные. По-видимому, среди них был и Шалауров, так как только он мог вести людей по «белому пятну» чукотской земли. И возможно, кто-то добрался до Нижне-Колымска через Анюйские перевалы. Помощи так и не было, так как Шалауров не ладил с колымским начальством ещё в прошлые экспедиции...