(no subject)
Когда прирастаешь позвоночным столбом к чужеродной субстанции (пусть это даже любовь, которая въелась в тебя, как строгий ошейник в собачье горло, как иной раз врастает в прутья ограды молодое дерево), кажется, что в тебе меняется всё, вплоть до отпечатков пальцев.
Зрачок выхватывает из панорамы иное, слух улавливает из эфира неразличимое, мир сотрясается на каждый удар пульса. Ты превращаешься в большой молекулярный трансформер. Теперь каждый орган в тебе - донорский.
Почему все полагают, будто любовь - это только красота и полёт, только радость и сладость, только нежная страсть? Любовь - она совсем о другом!
Непрерывная трансплантация жизни… Сквозное чипирование сердца, чтобы там, наверху знали: «Вот этот! Вот этот мне теперь дороже меня! Вот этого спасите первым!»
И когда, казалось бы, все стыки уже срослись и зарубцевались, дыхание выровнялось, а пульс в норме... вдруг начинается катастрофическое отторжение тканей.
Но там, наверху уже всё запомнили. (c) Pristalnaya
Зрачок выхватывает из панорамы иное, слух улавливает из эфира неразличимое, мир сотрясается на каждый удар пульса. Ты превращаешься в большой молекулярный трансформер. Теперь каждый орган в тебе - донорский.
Почему все полагают, будто любовь - это только красота и полёт, только радость и сладость, только нежная страсть? Любовь - она совсем о другом!
Непрерывная трансплантация жизни… Сквозное чипирование сердца, чтобы там, наверху знали: «Вот этот! Вот этот мне теперь дороже меня! Вот этого спасите первым!»
И когда, казалось бы, все стыки уже срослись и зарубцевались, дыхание выровнялось, а пульс в норме... вдруг начинается катастрофическое отторжение тканей.
Но там, наверху уже всё запомнили. (c) Pristalnaya