Скальпель русского национализма
Скальпель русского национализма
Хомо советикус не вымер, а мутировал в хомо россияникуса, или россиянина. При этом сохранив главный свой ген - ген безродства, безнациональности, доходящей до прямой идиотии.
Мало того, что россиянин на простой вопрос о нации начинает юлить и елозить, как уж на сковородке, по всему видно, что ему стыдно не только говорить на эти темы, но даже думать о них. Безродство проросло и внедрилось в мозг, в самый организм россиянина, перекорежив ему психику и поломав физиологию. На биологическом уже уровне.
Общий предок всех россиян - советский человек, хомо советикус. Семдесят лет тщательной и кропотливой селекции и дарвинова отбора завершились рождением нового биологического подвида - существа, неспособного жить в нормальном человеческом обществе.
Я, как ярый, беспощадный и бескомпромиссный националист, каюсь, бываю иногда чрезмерно жесток с бедными существами, но моя жестокость, как я надеюсь, сродни жестокости больше хирурга, чем вивисектора.
Вот поймаешь такого россиянина и начинаешь его "мучать":
- А кто ты по нации?
- А не знаю я!
Странный ответ, не правда ли? Но много чего говорит о естественной среде обитания типичного россиянина.
Это среда, лишенная характерных национальных особенностей. Ну, вот есть животные, которые живут в пресноводных водоемах, а есть морские. И они точно знают, какая вода им нужна для жизни - пресная или соленая. Спроси любое из них, и оно тут же сказало, какая вода ей нужна. Ну, если бы они умели разговаривать. А есть еще лесные животные, есть пустынные, есть домашние. И тут все понятно. И вдруг появляется вот такой лабораторный экземпляр, который не знает, где он живет, а если и догадывается, то неуверенно.
Вроде бы не птица, но перья есть. Жабр нет, но под водой он может сидеть днями и неделями. Но только сидеть - ни плавать, ни есть, ни пить, ни спать, ни отцеживать планктон он не может. Вроде бы не травоядное, потому что от зелени у него запоры, но и мясо не жрет, потому что зубов нет. Неплохо переносит обезвоживание, но от солнечного света его кожа покрывается волдырями. Явно не хищник - плохо видит и отсутствует координация, но ведет себя агрессивно и постоянно заползает на чужую территорию. И все вот в таком вот духе у него.
- Ты кто по нации?
- Я россиянин!
- Это понятно, а по нации ты кто? Вон, видишь, татарин пошел, а вон еврей. Спроси любого из них, он скажет, что по нации татарин или еврей, и при этом они такие же россияне, как ты. А ты вот кто по нации?
- Не знаю, - и подумав и покраснев. - Я россиянин, а по нации никто.
Россиянин может жить только в Россиянии - стране, где ему реально хреново живется, но здесь хотя бы никто не мучает его вопросами о национальной идентичности. В любом другом месте ему пришлось бы мучиться, отращивая недостающие органы и конечности, приобретая навыки для самостоятельной жизни. В Россиянии он не мучается, а вполне сносно и даже с некоторым комфортом и известными удобствами привычно вымирает.
Вообще же истинной причиной зарождения жизни в советском формате был лабораторный казус. Дело было в дождливый понедельник, скромница-лаборантка, всю предыдущую ночь постигавшая тонкости минета, забыла помыть руки, засеивая чашку Петри колонией облученных бактерий... Это можно было не читать, просто шутка.
В реальности на развалинах Российской Империи к власти пришли начитанные марксисты с пьяными матросами и обнаружили. И обнаружили, что в стране, упавшей в их революционные руки, вовсе нет никаких пролетариев, которые не должны иметь ничего, кроме своих цепей, ни родины, ни семьи, ни нации, - ничего. А должны пролетарии иметь ровно одно - работу, и работать, работать, работать. А в Российской Империи неожиданно оказались сплошь бородатые русские мужики с нательными крестами и с десятком чад и домочадцев по лавкам.
Этот факт нагло портил стройную марксистскую теорию, можно сказать, рубил ее под корень. Но наши оматросившиеся марксисты и замарксивившие матросы оказались не по-людски упорными, или упоротыми, тут мнения расходятся, и решили они вывести из мужиков неприятный для экспериментаторов русский душок. И, собственно, и вывели. Так получился хомо советикус, практически идеально подходящий для стерильных условий советской лаборатории.
Получилось то самое существо, ни на что не похожее, но имеющая практически все признаки других организмов, но только в недоразвитом состоянии. От россиянина советский человек отличался только своей непосильной и непомерной гордостью, которую он гордо волочил за собой по жиже, перебираясь из одного неулобного места обитания в другое неудобное, но другое хотя бы.
А потом лаборатория закрылась, оборудование разворовали, и советские отбросили хвосты гордости и перестали подавать признаки жизни. И все, потыкав палкой в разлагающиеся ошметки, почему-то решили, что хомо советикус вымер. А это была ошибка.
- Ты кто по нации?
- Я россиянин.
- Ты еврей?
- Нет! Нет! Не обижай евреев, потому что евреи могут обидеться!
- Да на что им обижаться?
- Ну, просто они обидчивые. Они обижаются только в двух случаях, но очень сильно. Когда их упоминаешь...
- И, наверно, когда о них не упоминаешь.
- Да, точно. Нас так учили.
Хомо советикус мутировал в хомо россияникуса, и это было жалкое и убогое зрелище. Посмертные воспоминания-галлюцинации о горделивых хвостах, все достоинства которых выражались и исчерпывались длиной в сантиметрах лабораторной рулетки, засиавляют недотыкомок россиян отращивать нелепые псевдоподии в самых неожиданных местах. Эти отростки протоплазмы то зарываются в рыхлые и болотистые грунты, то сбивают придорожные кактусы, что бывает весьма и весьма болезненно, а главное, абсолютно бесполезно и бессмысленно, как, впрочем, и все их существование - скорбный пролог деградации и окончательного домирания.
Практически никакая сила не может выдавить из россиянина, который, как мы помним, есть бесхвостый советский человек, признания в родстве с русской нацией. Все мучения лабораторных зверушек ни к чему не приводят. Много, много раз мне хотелось прекратить свои научные опыты и оставить эти существа в покое их привычного и естественного вымирания, и только пьяные песни веселых русских мужиков заставляют меня не терять надежду и твердо держать сталь врачующего национализма.
Стальной скальпель русского национализма.
Олег Петухов
01.07.15
Моя борьба (45)
Запись сделана с помощью LiveJournal App для Windows Mobile.
Хомо советикус не вымер, а мутировал в хомо россияникуса, или россиянина. При этом сохранив главный свой ген - ген безродства, безнациональности, доходящей до прямой идиотии.
Мало того, что россиянин на простой вопрос о нации начинает юлить и елозить, как уж на сковородке, по всему видно, что ему стыдно не только говорить на эти темы, но даже думать о них. Безродство проросло и внедрилось в мозг, в самый организм россиянина, перекорежив ему психику и поломав физиологию. На биологическом уже уровне.
Общий предок всех россиян - советский человек, хомо советикус. Семдесят лет тщательной и кропотливой селекции и дарвинова отбора завершились рождением нового биологического подвида - существа, неспособного жить в нормальном человеческом обществе.
Я, как ярый, беспощадный и бескомпромиссный националист, каюсь, бываю иногда чрезмерно жесток с бедными существами, но моя жестокость, как я надеюсь, сродни жестокости больше хирурга, чем вивисектора.
Вот поймаешь такого россиянина и начинаешь его "мучать":
- А кто ты по нации?
- А не знаю я!
Странный ответ, не правда ли? Но много чего говорит о естественной среде обитания типичного россиянина.
Это среда, лишенная характерных национальных особенностей. Ну, вот есть животные, которые живут в пресноводных водоемах, а есть морские. И они точно знают, какая вода им нужна для жизни - пресная или соленая. Спроси любое из них, и оно тут же сказало, какая вода ей нужна. Ну, если бы они умели разговаривать. А есть еще лесные животные, есть пустынные, есть домашние. И тут все понятно. И вдруг появляется вот такой лабораторный экземпляр, который не знает, где он живет, а если и догадывается, то неуверенно.
Вроде бы не птица, но перья есть. Жабр нет, но под водой он может сидеть днями и неделями. Но только сидеть - ни плавать, ни есть, ни пить, ни спать, ни отцеживать планктон он не может. Вроде бы не травоядное, потому что от зелени у него запоры, но и мясо не жрет, потому что зубов нет. Неплохо переносит обезвоживание, но от солнечного света его кожа покрывается волдырями. Явно не хищник - плохо видит и отсутствует координация, но ведет себя агрессивно и постоянно заползает на чужую территорию. И все вот в таком вот духе у него.
- Ты кто по нации?
- Я россиянин!
- Это понятно, а по нации ты кто? Вон, видишь, татарин пошел, а вон еврей. Спроси любого из них, он скажет, что по нации татарин или еврей, и при этом они такие же россияне, как ты. А ты вот кто по нации?
- Не знаю, - и подумав и покраснев. - Я россиянин, а по нации никто.
Россиянин может жить только в Россиянии - стране, где ему реально хреново живется, но здесь хотя бы никто не мучает его вопросами о национальной идентичности. В любом другом месте ему пришлось бы мучиться, отращивая недостающие органы и конечности, приобретая навыки для самостоятельной жизни. В Россиянии он не мучается, а вполне сносно и даже с некоторым комфортом и известными удобствами привычно вымирает.
Вообще же истинной причиной зарождения жизни в советском формате был лабораторный казус. Дело было в дождливый понедельник, скромница-лаборантка, всю предыдущую ночь постигавшая тонкости минета, забыла помыть руки, засеивая чашку Петри колонией облученных бактерий... Это можно было не читать, просто шутка.
В реальности на развалинах Российской Империи к власти пришли начитанные марксисты с пьяными матросами и обнаружили. И обнаружили, что в стране, упавшей в их революционные руки, вовсе нет никаких пролетариев, которые не должны иметь ничего, кроме своих цепей, ни родины, ни семьи, ни нации, - ничего. А должны пролетарии иметь ровно одно - работу, и работать, работать, работать. А в Российской Империи неожиданно оказались сплошь бородатые русские мужики с нательными крестами и с десятком чад и домочадцев по лавкам.
Этот факт нагло портил стройную марксистскую теорию, можно сказать, рубил ее под корень. Но наши оматросившиеся марксисты и замарксивившие матросы оказались не по-людски упорными, или упоротыми, тут мнения расходятся, и решили они вывести из мужиков неприятный для экспериментаторов русский душок. И, собственно, и вывели. Так получился хомо советикус, практически идеально подходящий для стерильных условий советской лаборатории.
Получилось то самое существо, ни на что не похожее, но имеющая практически все признаки других организмов, но только в недоразвитом состоянии. От россиянина советский человек отличался только своей непосильной и непомерной гордостью, которую он гордо волочил за собой по жиже, перебираясь из одного неулобного места обитания в другое неудобное, но другое хотя бы.
А потом лаборатория закрылась, оборудование разворовали, и советские отбросили хвосты гордости и перестали подавать признаки жизни. И все, потыкав палкой в разлагающиеся ошметки, почему-то решили, что хомо советикус вымер. А это была ошибка.
- Ты кто по нации?
- Я россиянин.
- Ты еврей?
- Нет! Нет! Не обижай евреев, потому что евреи могут обидеться!
- Да на что им обижаться?
- Ну, просто они обидчивые. Они обижаются только в двух случаях, но очень сильно. Когда их упоминаешь...
- И, наверно, когда о них не упоминаешь.
- Да, точно. Нас так учили.
Хомо советикус мутировал в хомо россияникуса, и это было жалкое и убогое зрелище. Посмертные воспоминания-галлюцинации о горделивых хвостах, все достоинства которых выражались и исчерпывались длиной в сантиметрах лабораторной рулетки, засиавляют недотыкомок россиян отращивать нелепые псевдоподии в самых неожиданных местах. Эти отростки протоплазмы то зарываются в рыхлые и болотистые грунты, то сбивают придорожные кактусы, что бывает весьма и весьма болезненно, а главное, абсолютно бесполезно и бессмысленно, как, впрочем, и все их существование - скорбный пролог деградации и окончательного домирания.
Практически никакая сила не может выдавить из россиянина, который, как мы помним, есть бесхвостый советский человек, признания в родстве с русской нацией. Все мучения лабораторных зверушек ни к чему не приводят. Много, много раз мне хотелось прекратить свои научные опыты и оставить эти существа в покое их привычного и естественного вымирания, и только пьяные песни веселых русских мужиков заставляют меня не терять надежду и твердо держать сталь врачующего национализма.
Стальной скальпель русского национализма.
Олег Петухов
01.07.15
Моя борьба (45)
Запись сделана с помощью LiveJournal App для Windows Mobile.