Мужчины...
перестали быть мужчинами. Они носят розовые/оранжевые футболки, безупречно подобранные к синим/сиреневым пиджакам. Их низкие голоса, легкие жесты, белозубые улыбки, стильные стрижки, загорелые руки, привлекают своей ....женственностью. Вся мужественность же - это пара кокетливых нецензурных словечек. Глядя на них, хочешь секса на одну ночь, а не создать семью. Потому что они могут быть нежны, но не могут быть надежны.
Когда - то мужчины были мужчинами, а женщины женщинами. Давно, в другом мире.
То был далекий мир, где самые простые предметы
сверкали молодостью и врожденной наглостью, обусловленной тем
преклонением, которым окружался труд, шедший на их выделку. То
были годы всеобщей плавности; маслом смазанный металл занимался
бесшумной акробатикой; ладные линии пиджачных одежд диктовались
неслыханной гибкостью мускулистых тел; текучее стекло огромных
окон округло загибалось на углах домов; ласточкой вольно летела
дева в трико -- так высоко над блестящим бассейном, что он
казался не больше блюдца; в прыжке без шеста атлет навзничь
лежал в воздухе, достигнув уже такой крайности напряжения, что
если бы не флажные складки на трусах с лампасами, оно походило
бы на ленивый покой; и без конца лилась, скользила вода; грация
спадающей воды, ослепительные подробности ванных комнат,
атласистая зыбь океана с двукрылой тенью на ней. Все было
глянцевито, переливчато, все страстно тяготело к некоему
совершенству, которое определялось одним отсутствием трения.
Упиваясь всеми соблазнами круга, жизнь довертелась до такого
головокружения, что земля ушла из-под ног, и, поскользнувшись,
упав, ослабев от тошноты и томности... сказать ли?.. очутившись
как бы в другом измерении
Когда - то мужчины были мужчинами, а женщины женщинами. Давно, в другом мире.
То был далекий мир, где самые простые предметы
сверкали молодостью и врожденной наглостью, обусловленной тем
преклонением, которым окружался труд, шедший на их выделку. То
были годы всеобщей плавности; маслом смазанный металл занимался
бесшумной акробатикой; ладные линии пиджачных одежд диктовались
неслыханной гибкостью мускулистых тел; текучее стекло огромных
окон округло загибалось на углах домов; ласточкой вольно летела
дева в трико -- так высоко над блестящим бассейном, что он
казался не больше блюдца; в прыжке без шеста атлет навзничь
лежал в воздухе, достигнув уже такой крайности напряжения, что
если бы не флажные складки на трусах с лампасами, оно походило
бы на ленивый покой; и без конца лилась, скользила вода; грация
спадающей воды, ослепительные подробности ванных комнат,
атласистая зыбь океана с двукрылой тенью на ней. Все было
глянцевито, переливчато, все страстно тяготело к некоему
совершенству, которое определялось одним отсутствием трения.
Упиваясь всеми соблазнами круга, жизнь довертелась до такого
головокружения, что земля ушла из-под ног, и, поскользнувшись,
упав, ослабев от тошноты и томности... сказать ли?.. очутившись
как бы в другом измерении