А кто будет Медвежонком?
Оригинал взят у vad_nes в А кто будет Медвежонком?
Сергей Григорьевич Козлов - писатель удивительно несовременный, не напоминающий о себе. Тихий и спрятанный. Ну и что, что статьи о его сказках писали Сергей Баруздин, Булат Окуджава и Фазиль Искандер? Все равно, чтобы напомнить читателю - кто это такой, приходиться апеллировать вовсе не к литературе.
Вот и издательству «Азбука», выпустившему здоровенный том «Все о Ежике, Медвежонке, Львенке и Черепахе» пришлось упреждать книжку разъяснением: «Как Львенок и Черепаха пели песенку? Да так и пели, как научил их писатель Сергей Козлов. Сначала в книжке пели, а потом и в мультфильм перебрались. А откуда взялся мультик про Ежика в тумане? Тоже из сказок Сергея Козлова. Вот бродил его Ежик в тумане, бродил, и получился самый лучший мультфильм в мире. Такие сказки сочиняет Сергей Козлов. И про Тилимилитрямдию - тоже он. А сказок у него видимо-невидимо. И все в этой книге. И все хорошо кончаются».
В отличие от многих аннотаций - почти все правда. И про Тилимилитрямдию - он, и про перечисленных животных - тоже. И даже «все в этой книге» - правда, и это особенно радует. Собственно говоря, перед нами первое полное собрание сочинений Козлова. И сказки, и стихи, и песенки - все под одной обложкой. На ликование почитателям, которые, надо полагать, уже отчаялись собрать пазл, рассеянный по десяткам книг в ярких обложках. Издают-то Козлова охотно и обильно, но уж больно гомеопатическими дозами - по десятку сказок в книжке. А здесь все - и про Ежика, и про Медвежонка, и про не обласканных экранной славой Зайца, Ослика, Дятла, Филина, Белку Рыжее Солнышко, Муравья, Волка, Кота с банджо и про всех прочих обитателей козловского Леса. Даже про собаку породы «австралийская пегая», оказавшуюся проснувшимся пораньше Лягушонком.
Ну вот про «все хорошо кончаются» издатели, надо признать, загнули. Не зря, ой не зря опытные родители Козлова читают детям выборочно, и с опаской. Мало ли как чадо среагирует на:
А теперь Медвежонок лежал на опавших листьях с перевязанной головой, и кровь выступила на повязке.
«Как же это так? - думал Ослик.- Как же это так, что какой-то дуб разбил Медвежонку голову? Как же это так, что он упал именно тогда, когда мы проходили под ним?..»
Ослик снова задумался. Теперь он думал о том как похоронить Медвежонка, чтобы он вернулся, как лето. «Я похороню его на высокой- высокой горе, - решил он, - так, чтобы вокруг было много солнца, а внизу текла речка…».
«Фигассе себе сказочки» - скажете вы - «Тут не только дети - тут впечатлительные мамы всхлипывать навзрыд будут».
Будут. Куда они денутся. Будут и рыдать, и надолго о чем-то задумываться, и вместо ужина встречать вернувшихся из офиса мужей вопросом: «И почему ты мне никогда не играл на скрипке «Грустного Комарика»?».
Такие сказки. Неправильные. Неудобные. Огорошивающие. Завораживающие.
«Жил-был в лесу Ежик-иголка. Был у него дом с печкой лампочка в дому из гриба-лисички и полная кладовая припасов. Но все Ежику чего-то хотелось...
- Неспокойно мне,- говорил он Васильку.- Вот здесь мутит, - показывал на грудь.- К морю хочется.
Василек никогда не видел моря, и поэтому говорил:
- Зря ты печалишься, ежик. Посмотри, какой я красивый, взгляни, как высоки сосны, послушай, как птицы поют! И все тебя здесь, в лесу, знают и любят.
Но Ежик с каждым днем печалился все больше.
- Хочется мне к морю! - жаловался он Муравью.
- А какое оно? - спрашивал Муравей.
- Большое. Но я его никогда не видел.
И вот как-то ранним утром, когда в небе еще плавали молочные звезды, Ежик вышел из своего домика и пошел к морю. В лапе у него была палка, а за плечом - котомка с едой.
Долго ли шел Ежик, коротко ли, он вышел к морю.
- Здравствуй, море! - сказал Ежик.
- Здравствуй, Ежик! - сказало море.
И накатилась волна. "Пффф-ф!..- ударила она в берег. - Шшшш..." - зашуршала по камушкам, отступая.
И Ежик тоже сделал шаг вперед и сказал: "Пффф-ф!.. - и, отбежав немного: - Шшш-ш!.."
- Я на тебя похож, да?
- Очень! - сказало море. И снова ударило волной в берег.
Целый день Ежик играл с морем: то подбегал к самой воде, то отбегал прочь. Засыпая на песке под скалой, он поеживался, и ему казалось, что он тоже - маленькое море на четырех лапах.
"Пффф-ф!..- бормотал он себе под нос.- Шшш-ш!.."
И подымал и опускал иголки.
Одни называют сказки Козлова сборником философских притч, именуют сравнивают автора то с Ричардом Бахом, то с, извините, Паоло Коэльо. Другие на полном серьезе разбирают «Ежика в тумане» с точки зрения традиционных мифологических сюжетов и говорят о полном соответствии канону путешествия героя в царство мертвых - туман-смерть, загробный мир, эсхатологические мысли, хтонические чудовища, ограждающая реальный мир река-стикс, в которой едва не гибнет герой… Третьи нудят о буддистских коанах, цитируя что-нибудь вроде:
- Ты когда-нибудь слушал тишину, Ежик?
- Слушал.
- И что?
- А ничего. Тихо.
- А я люблю, когда в тишине что-нибудь шевелится.
- Приведи пример, - попросил Ежик.
- Ну, например, гром, - сказал Медвежонок
Чушь все это. Козлов не Бах и не Кастанэда, он не собирается никого обращать в свою веру, даже и не пытается чего-то кому-то доказать, найти истину и навязать свое мировоззрение. Он просто рассказывает сказки. Вся его вина в том, что его герои задают вопросы. О том, в чем нам обычно недосуг разобраться в одолевшей суете, но на которые и взрослым, и детям, все-таки необходимо отвечать:
- Если бы ко мне пришла Волчица и сказала: Ежик, хочешь, я тебя сделаю волчонком?" - я бы ей сказал: Нет!". А ты?
- Я бы ей сказал: "Только попробуй!"
- А она бы сказала: "Соглашайся, Медвежонок, мы с тобой вместе будем есть лошадей!"
- А я бы ей сказал: "А кто будет Медвежонком?"
- А она бы сказала: "А Медвежонка не будет. Будет коричневый волчонок Топотун".
- А кто будет Медвежонком?!
- Я же тебе говорю,- сказал Ежик,- Медвежонка не будет: будет коричневый волчонок Топотун.
- Отойди! - рявкнул Медвежонок. - Или я не знаю, что я с тобой сделаю.
- Так это же не я - это же Волчица,- сказал Ежик.
- Все равно! - сказал Медвежонок.
И заплакал.
- С тобой и поразговаривать нельзя,- сказал Ежик.
Медвежонок молчал.
- Что ж ты молчишь?
Медвежонок не ответил.
Он сидел на крылечке и горько плакал.
- Глупый ты: мы же с тобой б е с е д у е м,- сказал Ежик.
- А кто будет Медвежонком? - всхлипывая, спросил Медвежонок.
Сказочники и так почти перестали рождаться, а уж тех, кто разговаривает с детьми по-честному, не пряча их от жизни и затушевывая правду яркой карамельностью… На места всех, конечно, расставит только время, но почему-то очень вспоминается еще один неприметный затворник по фамилии Андерсен, не боявшийся делать свои сказки почти неизбывно печальными. Печальными, но не беспросветными. Потому что кончается все и впрямь хорошо.
… Я буду поливать его свежей водой и каждый день разрыхлять землю. И тогда он вырастет. А если я умру, он будет делать то же самое, - и мы не умрем никогда..."
- Послушай, - сказал он Медвежонку, - ты не бойся. Ты весной вырастешь снова.
- Как деревце?
- Да. Я тебя буду каждый день поливать. И разрыхлять землю.
- А ты не забудешь?
- Что ты!
- Не забудь, - попросил Медвежонок.
Он лежал с закрытыми глазами, и если бы чуть-чуть не вздрагивали ноздри, можно было бы подумать, что он совсем умер.
Теперь Ослик не боялся. Он знал: похоронить - это значит посадить, как деревце.
Сергей Козлов. Все о Ежике, Медвежонке, Львенке и Черепахе. СПб.: Азбука-классика, 2005
Сергей Григорьевич Козлов - писатель удивительно несовременный, не напоминающий о себе. Тихий и спрятанный. Ну и что, что статьи о его сказках писали Сергей Баруздин, Булат Окуджава и Фазиль Искандер? Все равно, чтобы напомнить читателю - кто это такой, приходиться апеллировать вовсе не к литературе.
Вот и издательству «Азбука», выпустившему здоровенный том «Все о Ежике, Медвежонке, Львенке и Черепахе» пришлось упреждать книжку разъяснением: «Как Львенок и Черепаха пели песенку? Да так и пели, как научил их писатель Сергей Козлов. Сначала в книжке пели, а потом и в мультфильм перебрались. А откуда взялся мультик про Ежика в тумане? Тоже из сказок Сергея Козлова. Вот бродил его Ежик в тумане, бродил, и получился самый лучший мультфильм в мире. Такие сказки сочиняет Сергей Козлов. И про Тилимилитрямдию - тоже он. А сказок у него видимо-невидимо. И все в этой книге. И все хорошо кончаются».
В отличие от многих аннотаций - почти все правда. И про Тилимилитрямдию - он, и про перечисленных животных - тоже. И даже «все в этой книге» - правда, и это особенно радует. Собственно говоря, перед нами первое полное собрание сочинений Козлова. И сказки, и стихи, и песенки - все под одной обложкой. На ликование почитателям, которые, надо полагать, уже отчаялись собрать пазл, рассеянный по десяткам книг в ярких обложках. Издают-то Козлова охотно и обильно, но уж больно гомеопатическими дозами - по десятку сказок в книжке. А здесь все - и про Ежика, и про Медвежонка, и про не обласканных экранной славой Зайца, Ослика, Дятла, Филина, Белку Рыжее Солнышко, Муравья, Волка, Кота с банджо и про всех прочих обитателей козловского Леса. Даже про собаку породы «австралийская пегая», оказавшуюся проснувшимся пораньше Лягушонком.
Ну вот про «все хорошо кончаются» издатели, надо признать, загнули. Не зря, ой не зря опытные родители Козлова читают детям выборочно, и с опаской. Мало ли как чадо среагирует на:
А теперь Медвежонок лежал на опавших листьях с перевязанной головой, и кровь выступила на повязке.
«Как же это так? - думал Ослик.- Как же это так, что какой-то дуб разбил Медвежонку голову? Как же это так, что он упал именно тогда, когда мы проходили под ним?..»
Ослик снова задумался. Теперь он думал о том как похоронить Медвежонка, чтобы он вернулся, как лето. «Я похороню его на высокой- высокой горе, - решил он, - так, чтобы вокруг было много солнца, а внизу текла речка…».
«Фигассе себе сказочки» - скажете вы - «Тут не только дети - тут впечатлительные мамы всхлипывать навзрыд будут».
Будут. Куда они денутся. Будут и рыдать, и надолго о чем-то задумываться, и вместо ужина встречать вернувшихся из офиса мужей вопросом: «И почему ты мне никогда не играл на скрипке «Грустного Комарика»?».
Такие сказки. Неправильные. Неудобные. Огорошивающие. Завораживающие.
«Жил-был в лесу Ежик-иголка. Был у него дом с печкой лампочка в дому из гриба-лисички и полная кладовая припасов. Но все Ежику чего-то хотелось...
- Неспокойно мне,- говорил он Васильку.- Вот здесь мутит, - показывал на грудь.- К морю хочется.
Василек никогда не видел моря, и поэтому говорил:
- Зря ты печалишься, ежик. Посмотри, какой я красивый, взгляни, как высоки сосны, послушай, как птицы поют! И все тебя здесь, в лесу, знают и любят.
Но Ежик с каждым днем печалился все больше.
- Хочется мне к морю! - жаловался он Муравью.
- А какое оно? - спрашивал Муравей.
- Большое. Но я его никогда не видел.
И вот как-то ранним утром, когда в небе еще плавали молочные звезды, Ежик вышел из своего домика и пошел к морю. В лапе у него была палка, а за плечом - котомка с едой.
Долго ли шел Ежик, коротко ли, он вышел к морю.
- Здравствуй, море! - сказал Ежик.
- Здравствуй, Ежик! - сказало море.
И накатилась волна. "Пффф-ф!..- ударила она в берег. - Шшшш..." - зашуршала по камушкам, отступая.
И Ежик тоже сделал шаг вперед и сказал: "Пффф-ф!.. - и, отбежав немного: - Шшш-ш!.."
- Я на тебя похож, да?
- Очень! - сказало море. И снова ударило волной в берег.
Целый день Ежик играл с морем: то подбегал к самой воде, то отбегал прочь. Засыпая на песке под скалой, он поеживался, и ему казалось, что он тоже - маленькое море на четырех лапах.
"Пффф-ф!..- бормотал он себе под нос.- Шшш-ш!.."
И подымал и опускал иголки.
Одни называют сказки Козлова сборником философских притч, именуют сравнивают автора то с Ричардом Бахом, то с, извините, Паоло Коэльо. Другие на полном серьезе разбирают «Ежика в тумане» с точки зрения традиционных мифологических сюжетов и говорят о полном соответствии канону путешествия героя в царство мертвых - туман-смерть, загробный мир, эсхатологические мысли, хтонические чудовища, ограждающая реальный мир река-стикс, в которой едва не гибнет герой… Третьи нудят о буддистских коанах, цитируя что-нибудь вроде:
- Ты когда-нибудь слушал тишину, Ежик?
- Слушал.
- И что?
- А ничего. Тихо.
- А я люблю, когда в тишине что-нибудь шевелится.
- Приведи пример, - попросил Ежик.
- Ну, например, гром, - сказал Медвежонок
Чушь все это. Козлов не Бах и не Кастанэда, он не собирается никого обращать в свою веру, даже и не пытается чего-то кому-то доказать, найти истину и навязать свое мировоззрение. Он просто рассказывает сказки. Вся его вина в том, что его герои задают вопросы. О том, в чем нам обычно недосуг разобраться в одолевшей суете, но на которые и взрослым, и детям, все-таки необходимо отвечать:
- Если бы ко мне пришла Волчица и сказала: Ежик, хочешь, я тебя сделаю волчонком?" - я бы ей сказал: Нет!". А ты?
- Я бы ей сказал: "Только попробуй!"
- А она бы сказала: "Соглашайся, Медвежонок, мы с тобой вместе будем есть лошадей!"
- А я бы ей сказал: "А кто будет Медвежонком?"
- А она бы сказала: "А Медвежонка не будет. Будет коричневый волчонок Топотун".
- А кто будет Медвежонком?!
- Я же тебе говорю,- сказал Ежик,- Медвежонка не будет: будет коричневый волчонок Топотун.
- Отойди! - рявкнул Медвежонок. - Или я не знаю, что я с тобой сделаю.
- Так это же не я - это же Волчица,- сказал Ежик.
- Все равно! - сказал Медвежонок.
И заплакал.
- С тобой и поразговаривать нельзя,- сказал Ежик.
Медвежонок молчал.
- Что ж ты молчишь?
Медвежонок не ответил.
Он сидел на крылечке и горько плакал.
- Глупый ты: мы же с тобой б е с е д у е м,- сказал Ежик.
- А кто будет Медвежонком? - всхлипывая, спросил Медвежонок.
Сказочники и так почти перестали рождаться, а уж тех, кто разговаривает с детьми по-честному, не пряча их от жизни и затушевывая правду яркой карамельностью… На места всех, конечно, расставит только время, но почему-то очень вспоминается еще один неприметный затворник по фамилии Андерсен, не боявшийся делать свои сказки почти неизбывно печальными. Печальными, но не беспросветными. Потому что кончается все и впрямь хорошо.
… Я буду поливать его свежей водой и каждый день разрыхлять землю. И тогда он вырастет. А если я умру, он будет делать то же самое, - и мы не умрем никогда..."
- Послушай, - сказал он Медвежонку, - ты не бойся. Ты весной вырастешь снова.
- Как деревце?
- Да. Я тебя буду каждый день поливать. И разрыхлять землю.
- А ты не забудешь?
- Что ты!
- Не забудь, - попросил Медвежонок.
Он лежал с закрытыми глазами, и если бы чуть-чуть не вздрагивали ноздри, можно было бы подумать, что он совсем умер.
Теперь Ослик не боялся. Он знал: похоронить - это значит посадить, как деревце.
Сергей Козлов. Все о Ежике, Медвежонке, Львенке и Черепахе. СПб.: Азбука-классика, 2005