Новогоднее.
Промозглым декабрьским утром казалось, будто кто то рисует рассвет, постепенно растворяя водой глубокий синий цвет до бледно-серого оттенка. В Москве так бывает - в конце ноября ударяют заморозки, и с небес сваливаются тонны белого снега. Но к середине следующего месяца погода психует и обрушивает на головы горожан ледяной дождь. Снег тает, смешивается с индустриальной грязью, выхлопами и химической солью от наледи, нарастает на бордюрах, как грибок или плесень, и застывает до весны. К Новому году в столице торжествует фальшивая весна - без пения птиц и солнечных бликов, но с традиционной капелью. Новогодние фонарики отражаются в грязных лужах, и под эту сомнительную иллюминацию простуженные носы горожан нахлюпывают знаменитые рождественские синглы. В городе введен режим ЧП - начались распродажи. Стада людей стекаются к блестящим громадам торговых центров, словно животные к водопою, в надежде урвать себе счастья на тысячу рублей.
В газетах написали, что в город приехал Всероссийский Дед Мороз. Должно быть, это уполномоченный от всех региональных и муниципальных. Он остановился в своей резиденции в Кузьминках под гудящими ЛЭП с длинноволосой Снегурочкой. В праздничные дни на его коленках смогут посидеть дети за 100 рублей и постоять рядом взрослые за 200.
Когда последние корпоративы отгремят в ресторанах и боулингах, когда на распродажах будет раскуплен хлам в виде сувениров и завернут в хрустящую упаковку с ёлочками, когда из продовольственных магазинов вынесут остатки чуть подгнивших мандаринов и утихнут битвы за майонез, когда горожане запрутся в своих теплых квартирах, где будет пахнуть жареной курицей и хвоей, где будет работать телевизор с кино-хитом сезона про то, как иногда похмелье помогает встретить настоящую любовь, когда на улице не останется ни одной живой души, когда в миллионах квартир Первый канал побьёт все вообразимые рейтинги, транслируя бездушные поздравления человека года по версии Time на фоне красной кирпичной стены, когда зашипит в шампанском догорающая записочка с заветным желанием, когда город взорвется праздничным "Ура!" - тогда в столицу придет Новый год, ведя за собой вереницу свежих надежд, смелых ожиданий и трогательной веры в завтрашний день.
Тут можно было бы закончить, если бы не первое января. Как бы ни сокрушались адепты апокалипсических сект, год за годом, миллениум за миллениумом, первое января всегда наступало, а вместе с ним приходили обидные последствия торжества. Первое января полно разочарования. Уставшие, трезвые охранники магазинов не могут дождаться на пересменку своих коллег во хмелю. В городе пахнет порохом. То тут то там еще повизгивают сигнализации отечественных машин, обезумевшие от салюта и петард. Грязный снег припорошен глянцевым блеском мишуры и серпантина. Под ногами крошатся палочки перегоревших бенгальских огней. Из распахнутых настежь форточек вырывается запах перегара и забытого на столе оливье. Весь день улицы торжественно молчаливы и пусты.
В вечерних сумерках загораются окна. На кухнях возрождается жизнь. Остатки салатов перемещаются в более мелкую тару, отмерзает забытая в морозилке водка. Короткими бросками до магазина и обратно перемещаются жители многоэтажек. К ночи повышается градус и спадает напряжение. Прощаются нелепые подарки, пьяные споры забываются, чтобы начались новые. Форточки поют на все голоса, и свет люстр отражается от мишуры снопом разноцветных искр...
Люди устанут пить дома и поедут в парк кататься на коньках и греться глинтвейном. Будут ходить в гости к родственникам и друзьям, доедать их салаты и холодные окорока.
Так будет продолжаться до ортодоксального Рождества. Утром дети, которые читали Библию, получат подарки, а ближе к вечеру толпы православных набьются в плохо отопленные церкви, где средь золоченых икон и оплавленных свечей будут тянуться под купол высокие голоса праздничных песнопений.
8 января - это венец новогодней вакханалии, или Всероссийский День тюленей. Родители прирастают к диванам так крепко, что даже самые упитанные дети не могут вытащить их погулять. Подростки и студенты лежат по своим комнатам мертвым грузом, проявляя активную деятельность только в соц сетях.
А первый рабочий день после праздников радует только бездельников и кошек. Их мир в перерывах между сном вновь наполняется благоговейной тишиной и одиночеством, оставляя позади самые продолжительные новогодние каникулы в мире.
В газетах написали, что в город приехал Всероссийский Дед Мороз. Должно быть, это уполномоченный от всех региональных и муниципальных. Он остановился в своей резиденции в Кузьминках под гудящими ЛЭП с длинноволосой Снегурочкой. В праздничные дни на его коленках смогут посидеть дети за 100 рублей и постоять рядом взрослые за 200.
Когда последние корпоративы отгремят в ресторанах и боулингах, когда на распродажах будет раскуплен хлам в виде сувениров и завернут в хрустящую упаковку с ёлочками, когда из продовольственных магазинов вынесут остатки чуть подгнивших мандаринов и утихнут битвы за майонез, когда горожане запрутся в своих теплых квартирах, где будет пахнуть жареной курицей и хвоей, где будет работать телевизор с кино-хитом сезона про то, как иногда похмелье помогает встретить настоящую любовь, когда на улице не останется ни одной живой души, когда в миллионах квартир Первый канал побьёт все вообразимые рейтинги, транслируя бездушные поздравления человека года по версии Time на фоне красной кирпичной стены, когда зашипит в шампанском догорающая записочка с заветным желанием, когда город взорвется праздничным "Ура!" - тогда в столицу придет Новый год, ведя за собой вереницу свежих надежд, смелых ожиданий и трогательной веры в завтрашний день.
Тут можно было бы закончить, если бы не первое января. Как бы ни сокрушались адепты апокалипсических сект, год за годом, миллениум за миллениумом, первое января всегда наступало, а вместе с ним приходили обидные последствия торжества. Первое января полно разочарования. Уставшие, трезвые охранники магазинов не могут дождаться на пересменку своих коллег во хмелю. В городе пахнет порохом. То тут то там еще повизгивают сигнализации отечественных машин, обезумевшие от салюта и петард. Грязный снег припорошен глянцевым блеском мишуры и серпантина. Под ногами крошатся палочки перегоревших бенгальских огней. Из распахнутых настежь форточек вырывается запах перегара и забытого на столе оливье. Весь день улицы торжественно молчаливы и пусты.
В вечерних сумерках загораются окна. На кухнях возрождается жизнь. Остатки салатов перемещаются в более мелкую тару, отмерзает забытая в морозилке водка. Короткими бросками до магазина и обратно перемещаются жители многоэтажек. К ночи повышается градус и спадает напряжение. Прощаются нелепые подарки, пьяные споры забываются, чтобы начались новые. Форточки поют на все голоса, и свет люстр отражается от мишуры снопом разноцветных искр...
Люди устанут пить дома и поедут в парк кататься на коньках и греться глинтвейном. Будут ходить в гости к родственникам и друзьям, доедать их салаты и холодные окорока.
Так будет продолжаться до ортодоксального Рождества. Утром дети, которые читали Библию, получат подарки, а ближе к вечеру толпы православных набьются в плохо отопленные церкви, где средь золоченых икон и оплавленных свечей будут тянуться под купол высокие голоса праздничных песнопений.
8 января - это венец новогодней вакханалии, или Всероссийский День тюленей. Родители прирастают к диванам так крепко, что даже самые упитанные дети не могут вытащить их погулять. Подростки и студенты лежат по своим комнатам мертвым грузом, проявляя активную деятельность только в соц сетях.
А первый рабочий день после праздников радует только бездельников и кошек. Их мир в перерывах между сном вновь наполняется благоговейной тишиной и одиночеством, оставляя позади самые продолжительные новогодние каникулы в мире.