Попытки понять особенности человеческой психики начинать надо, как обоснованно утверждал Фрейд, с раннего детства. Если есть проблемы, то их корень, прежде всего, надо искать там.
Что известно? В возрасте 3-х лет Алеша Пешков заболел холерой. Ухаживавший за ним отец (надо понимать - любимый) заразился и умер. Убитая горем беременная мать тут же разродилась и ребенок умер. Мать винила Алексея в смерти мужа (и, видимо, новорожденного) и, в общем-то, бросила сына: отдала на попечение в семью своих родителей - Кашириных. Дальше - пробуем читать «Детство» Горького.
«Пробуем» - потому что читал в школьные годы и - легко «проскочило». А сейчас попробовал перечитать и - не дочитал... Удивительная чернуха. Ад. Возникла ассоциация с известными рисунками душевнобольных или переживших экстремальную стрессовую ситуацию людей: все черное, резко-колючее, безысходное, действительно - «свинцово-мерзотное». Но сейчас важнее даже не это.
Самого ребенка, Алеши, в описываемых вокруг него событиях, как будто нет или автор, вольно или невольно, постарался так сделать. Алеша - «вне», «со стороны». Такое, хоть и неоднозначное, возникло ощущение. Естественно напрашивается ставший крылатым вопрос из Клима Самгина: «Да - был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?». Горький, думаю - неосознанно, постарался сделать так, чтобы «мальчика» (его самого) там не было. И это уже на что-то намекает по части состояния психики.
Ну и события эти: нескончаемые смерти, взаимная ненависть, подлость, пьянки, драки, увечья, воровство, всюду расплесканная злоба, убийства, - это не только о семье Кашириных. Создается (автором) ощущение, что у всех и везде так. «Обычность» жизни в России. Этот момент заслуживает внимания: всю свою сознательную жизнь Горький пытался как-то примирить свою русофобию и русофильство (в нем уживалось и то, и другое, но не диалектически, а совершенно «механически»: амбивалентность любви ребенка к матери) и себя в этом вот во всем...
Это, по ощущениям, то, что разгляделось «за» ранним детством Горького, некоторые глубоко спрятанные (от самого себя) внутренние напряженные противоречия, сублимацией которых и явилось его высокое творчество: травмирующее и подавленное психикой чувство вины за смерть отца, резко усиленное «осуждением» матери.
Тут есть одно «вместе с тем». Горький, получается, эти события помнит и понимает. А если это действительно так (весь эпизод со смертью отца вполне может быть его «фантазией», а не реальными фактами) - последствий для психики вроде бы быть не должно. Собственно, подавленные, вытесненные, загнанные в подсознание и наглухо «запертые» там неосознаваемыми психическими механизмами травмирующие воспоминания (факты) и могут создавать сильнейшее внутреннее напряжение, внешне выливающееся в различные невротические проявления.
Эффективность психоаналитических методик Фрейда заключалась в том, чтобы преодолеть сопротивление (сильное и весьма «изобретательное») психики пациента, докопаться до искомого травмирующего факта и «вытащить» его из подсознания. Т.е. сделать так, чтобы пациент его вспомнил. Если это случилось - внутреннее напряжение, а вместе с ним и болезнь ушли. А Горький и помнит, и проблемы никуда не девались.
Можно предположить - то, что он «помнит» (обстоятельства, связанные со смертью отца) - не искомая травма, а события (реальные или вымышленные), скрывающие её. Прежде всего - от него самого. Этого мы уже не узнаем.
Да это для нас и неважно. Главное - что травмирующее психику событие в глубоком детстве было и дальше увидим целый букет убедительных симптомов, являющихся частью (слава Богу - не главной) личности великого писателя. Взятые сами по себе, они могут вызывать весьма негативные чувства к их «носителю» (у меня так и было). Но если знать и понимать: когда-то, по совсем независящим от данного человека причинам, с ним случилась беда, с последствиями которой (скорее всего даже не понимая причины) он мужественно сражался всю свою жизнь, явив человечеству талантливейшего писателя и борца-революционера (как к этому не относись), - минус меняется на плюс.
Каковы же эти «части» и факты?
Продолжу.