Новый отсчёт (2002) - продолжение. Глава 4 из книги Марии Свеланд 'Стерва'
Originally posted by labota at Новый отсчёт (2002) - продолжение. Глава 4 из книги Марии Свеланд "Стерва"
Новый отсчёт (2002). Глава 4.
Мария Свеланд, Стерва. Переведено Таней Крис с: Sveland, M - Bitterfittan, Norstedts; 2007
Новый отсчёт (2002) начало
Новый отсчёт (2002) продолжение
Я просыпаюсь в шесть утра, видимо, оттого, что одна моя грудь стала твердой как камень и болит. Воспаление. Спотыкаясь, бреду в туалет в темноте ноябрьского утра. Где-то я читала, что при воспалении груди нужно держать её в тепле и массировать, поэтому я включаю фен для сушки волос и направляю поток теплого воздуха на грудь. Йохан просыпается от шума и появляется в ванной, и вот тогда я ломаюсь. Сижу и рыдаю.
- Йохан, пожалуйста, не уезжай! У меня болит грудь, я не хочу оставаться сегодня одна!
Йохан выглядит слегка растерянным.
- Но мне нужно ехать. Весь театр в сборе, меня все ждут.
Молоко бежит, из носа бежит, слёзы бегут. Вместо меня - один большой ком слизи, ещё немного - и меня можно смывать в канализацию, и я ору, перекрикивая фен, что мне насрать на его грёбаный театр!
Но самолет вылетает в семь часов, и через четверть часа Йохан уже за дверью. Я всё сижу в ванной с феном в руках и плачу, плачу. Наконец успокаиваюсь, съедаю две таблетки от головной боли и забираюсь под одеяло к маленькому, теплому Сигге. Через два часа я просыпаюсь, насквозь мокрая от пота, с температурой и твердым болезненным теннисным шаром вместо одной груди. Пробую накормить Сигге здоровой грудью, потом он лежит на ковре на полу, пока я пытаюсь впихнуть в себя завтрак.
Я не решаюсь думать о том, что Йохан сбежал. Что он ушел, хотя я просила его остаться. Кончик этой мысли задевает сознание, но я оставляю её на время, замуровываю в надежную, толстую капсулу на задворках сознания.
Я включаю отопление на полную мощность, и сажусь нагая прямо перед радиатором в надежде на то, что это поможет. Но это не помогает. Наоборот, температура поднимается, и меня всю начинает трясти от озноба. Я съедаю еще аспирина и ложусь в постель с Сигге, навалив на нас гору одеял. Встаю только, чтобы поменять ему памперс.
Поздно вечером наконец возвращается Йохан. Отягощённый стыдом и беспокойством.
- Я думал о вас целый день! - говорит он со слезами в глазах.
Ни черта мне это не помогло, думаю я, что ты думал о нас целый день.
Но я не говорю этого вслух. Я так устала от боли, и так всего опасаюсь, что у меня нет сил злиться.
Через три дня, когда воспаление не проходит, и термометр показывает 41 градус, мы едем в травмопункт. Там мне дают антибиотики и отправляют домой вместе с советами про грудное вскармливание, которые я уже слышала. Похоже, никакой возможности перестать кормить грудью не предвидится. На следующий день мне гораздо лучше, я не чувствую жара. Но термометр показывает 39, значит, это просто разница между температурой 41 и 39, лишь поэтому мне кажется, что мне лучше. Уже на следующий день температура опять поднимается, и мы опять едем в травмопункт. На этот раз меня кладут в больницу.
Нам выделяют двухместную палату, чтобы Йохан и Сигге тоже могли остаться. Температура держится под сорок, и меня то пробивает потом насквозь, то трясет от озноба. После обеда к нам приходят две дамы из больничного центра грудного вскармливания. Они хотят посмотреть, получится ли у меня кормить Сигге без насадки. Я сижу на каком-то уродливом диване, с меня бежит пот, а Сигге заходится в истошном оре, потому что у него не получается сосать без грудной насадки. Одна из дам дергает и трогает мой сосок, пробует вложить его правильно в ротик сына. Мне больно, но мои груди мне уже не принадлежат. Они просто случайно оказались на моем теле, чтобы производить молоко. Через десять очень долгих минут, во время которых я пробую заставить истерически орущего Сигге начать сосать, пока дамы стоят рядом и наблюдают за процессом, я спрашиваю, не пора ли нам закончить.
- Да, наверное, уже можно остановиться, - говорит одна из них.
У нее на шее маленький золотой крестик, а в ушах - маленькие белые жемчужины. Мне вдруг вспоминается, что я где-то читала о том, что в секторе здравоохранения много членов Народной партии. Революция - не их стихия, многие из них верующие и молятся Богу вместо того, чтобы бастовать за улучшение условий труда. И, может, из-за высокой температуры, или, может быть, из-за того, что я насквозь промокла от пота, но внезапно меня обуревает дикая ярость к даме с золотым крестиком.
- Вообще-то я подумываю о том, чтобы перестать кормить грудью, потому что это просто не работает. Я слышала, что есть таблетки, останавливающие выработку молока. Может, это поможет вылечить моё воспаление? - спрашиваю я.
Дамы грудного вскармливания всполошились.
- Этот вид таблеток опасен, есть риск заболеть психозом, - говорит одна.
- Ты не должна так легко сдаваться, первые пару месяцев грудное кормление может быть трудным, нужно это учитывать, - говорит другая. У которой золотой крестик и жемчужные серёжки.
- Ещё месяц я просто этого не выдержу, а если у меня будет постоянная боль и температура 40 градусов, то психоз мне всё равно обеспечен, понимаете вы это или нет? - ору я.
Грудные дамы переглядываются и выразительно смотрят на меня. Наверняка думают, что я истеричка и не в себе. Так оно и есть.
- Увидишь, всё наладится, - говорит дама с золотым крестиком.
- К сожалению, нам пора идти, но вы всегда можете с нами связаться опять, если вам будет нужна помощь в грудном кормлении.
Они уходят, и я плачу и обливаюсь потом, и груди исходят молоком, которое Сигге не может сосать.
Я надеваю насадку опять, и снова пробую его накормить, как уж получается.
Через два дня мы дома. Вместе с Йоханом мы решили, что попробуем давать Сигге заменитель грудного молока вместе с грудным кормлением, которое не работает.
Всё идёт отлично, и наше беспокойство о том, что малыш не получает вдоволь еды, исчезает, когда мы видим, сколько он выпивает из бутылочки. В первый раз мы выходим на прогулку с коляской. Йохан фотографирует меня на фоне озера. Я прислонилась к коляске и выгляжу уставшей.
Но похоже, что всё против нас, и через день моя здоровая грудь начинает сильно болеть. Медленно, но верно она превращается в твердый теннисный мячик, и температура возвращается. В больнице говорят, что нам нужно вернуться туда немедленно. Я рыдаю. Я не хочу опять в больницу! Я лежу под грудой одеял в нашей кровати и меня трясёт от температуры. Йохан присаживается на краешек постели.
- Ты не думаешь, что для Сигге будет лучше, если я останусь с ним дома, а у тебя будет возможность как следует вылечиться и отдохнуть? - спрашивает он, гладя меня по голове.
До меня не сразу доходит, что Йохан не хочет ехать со мной в больницу. Я и сама не хочу, но мне придётся. И мысль о том, чтобы оставить Сигге на целую ночь, рождает во мне панический страх. Я чувствую, что это просто физически невозможно. Не могу понять, как он может серьезно это предлагать. Не может же он на самом деле так думать!
Йохан передумывает, и говорит, что они, конечно, поедут со мной в больницу, но он не хочет там оставаться на ночь. Они с Сигге будут приезжать на день, но уезжать домой вечером. Я пробую ему объяснить, что я не выдержу, если со мной не будет Сигге. Если со мной не будет этого маленького теплого тельца, если я не буду слышать его сопение, которое меня успокаивает. Но Йохан не понимает моей логики, он говорит, что, если бы это он заболел, он бы не хотел, чтобы я и Сигге были с ним. Что это за аргумент, ведь это я больна, и мне нужно, чтобы они были со мной! И вдруг меня всю переполняет ненависть, а потом я становлюсь спокойной, как лёд.
- Ты понимаешь, что я никогда, никогда в жизни не смогу тебе этого простить?
Йохан сдаётся и идёт вызывать такси.
.........................................................
Предыдущие главы можно прочитать здесь: http://labota.livejournal.com/76457.html
Новый отсчёт (2002). Глава 4.
Мария Свеланд, Стерва. Переведено Таней Крис с: Sveland, M - Bitterfittan, Norstedts; 2007
Новый отсчёт (2002) начало
Новый отсчёт (2002) продолжение
Я просыпаюсь в шесть утра, видимо, оттого, что одна моя грудь стала твердой как камень и болит. Воспаление. Спотыкаясь, бреду в туалет в темноте ноябрьского утра. Где-то я читала, что при воспалении груди нужно держать её в тепле и массировать, поэтому я включаю фен для сушки волос и направляю поток теплого воздуха на грудь. Йохан просыпается от шума и появляется в ванной, и вот тогда я ломаюсь. Сижу и рыдаю.
- Йохан, пожалуйста, не уезжай! У меня болит грудь, я не хочу оставаться сегодня одна!
Йохан выглядит слегка растерянным.
- Но мне нужно ехать. Весь театр в сборе, меня все ждут.
Молоко бежит, из носа бежит, слёзы бегут. Вместо меня - один большой ком слизи, ещё немного - и меня можно смывать в канализацию, и я ору, перекрикивая фен, что мне насрать на его грёбаный театр!
Но самолет вылетает в семь часов, и через четверть часа Йохан уже за дверью. Я всё сижу в ванной с феном в руках и плачу, плачу. Наконец успокаиваюсь, съедаю две таблетки от головной боли и забираюсь под одеяло к маленькому, теплому Сигге. Через два часа я просыпаюсь, насквозь мокрая от пота, с температурой и твердым болезненным теннисным шаром вместо одной груди. Пробую накормить Сигге здоровой грудью, потом он лежит на ковре на полу, пока я пытаюсь впихнуть в себя завтрак.
Я не решаюсь думать о том, что Йохан сбежал. Что он ушел, хотя я просила его остаться. Кончик этой мысли задевает сознание, но я оставляю её на время, замуровываю в надежную, толстую капсулу на задворках сознания.
Я включаю отопление на полную мощность, и сажусь нагая прямо перед радиатором в надежде на то, что это поможет. Но это не помогает. Наоборот, температура поднимается, и меня всю начинает трясти от озноба. Я съедаю еще аспирина и ложусь в постель с Сигге, навалив на нас гору одеял. Встаю только, чтобы поменять ему памперс.
Поздно вечером наконец возвращается Йохан. Отягощённый стыдом и беспокойством.
- Я думал о вас целый день! - говорит он со слезами в глазах.
Ни черта мне это не помогло, думаю я, что ты думал о нас целый день.
Но я не говорю этого вслух. Я так устала от боли, и так всего опасаюсь, что у меня нет сил злиться.
Через три дня, когда воспаление не проходит, и термометр показывает 41 градус, мы едем в травмопункт. Там мне дают антибиотики и отправляют домой вместе с советами про грудное вскармливание, которые я уже слышала. Похоже, никакой возможности перестать кормить грудью не предвидится. На следующий день мне гораздо лучше, я не чувствую жара. Но термометр показывает 39, значит, это просто разница между температурой 41 и 39, лишь поэтому мне кажется, что мне лучше. Уже на следующий день температура опять поднимается, и мы опять едем в травмопункт. На этот раз меня кладут в больницу.
Нам выделяют двухместную палату, чтобы Йохан и Сигге тоже могли остаться. Температура держится под сорок, и меня то пробивает потом насквозь, то трясет от озноба. После обеда к нам приходят две дамы из больничного центра грудного вскармливания. Они хотят посмотреть, получится ли у меня кормить Сигге без насадки. Я сижу на каком-то уродливом диване, с меня бежит пот, а Сигге заходится в истошном оре, потому что у него не получается сосать без грудной насадки. Одна из дам дергает и трогает мой сосок, пробует вложить его правильно в ротик сына. Мне больно, но мои груди мне уже не принадлежат. Они просто случайно оказались на моем теле, чтобы производить молоко. Через десять очень долгих минут, во время которых я пробую заставить истерически орущего Сигге начать сосать, пока дамы стоят рядом и наблюдают за процессом, я спрашиваю, не пора ли нам закончить.
- Да, наверное, уже можно остановиться, - говорит одна из них.
У нее на шее маленький золотой крестик, а в ушах - маленькие белые жемчужины. Мне вдруг вспоминается, что я где-то читала о том, что в секторе здравоохранения много членов Народной партии. Революция - не их стихия, многие из них верующие и молятся Богу вместо того, чтобы бастовать за улучшение условий труда. И, может, из-за высокой температуры, или, может быть, из-за того, что я насквозь промокла от пота, но внезапно меня обуревает дикая ярость к даме с золотым крестиком.
- Вообще-то я подумываю о том, чтобы перестать кормить грудью, потому что это просто не работает. Я слышала, что есть таблетки, останавливающие выработку молока. Может, это поможет вылечить моё воспаление? - спрашиваю я.
Дамы грудного вскармливания всполошились.
- Этот вид таблеток опасен, есть риск заболеть психозом, - говорит одна.
- Ты не должна так легко сдаваться, первые пару месяцев грудное кормление может быть трудным, нужно это учитывать, - говорит другая. У которой золотой крестик и жемчужные серёжки.
- Ещё месяц я просто этого не выдержу, а если у меня будет постоянная боль и температура 40 градусов, то психоз мне всё равно обеспечен, понимаете вы это или нет? - ору я.
Грудные дамы переглядываются и выразительно смотрят на меня. Наверняка думают, что я истеричка и не в себе. Так оно и есть.
- Увидишь, всё наладится, - говорит дама с золотым крестиком.
- К сожалению, нам пора идти, но вы всегда можете с нами связаться опять, если вам будет нужна помощь в грудном кормлении.
Они уходят, и я плачу и обливаюсь потом, и груди исходят молоком, которое Сигге не может сосать.
Я надеваю насадку опять, и снова пробую его накормить, как уж получается.
Через два дня мы дома. Вместе с Йоханом мы решили, что попробуем давать Сигге заменитель грудного молока вместе с грудным кормлением, которое не работает.
Всё идёт отлично, и наше беспокойство о том, что малыш не получает вдоволь еды, исчезает, когда мы видим, сколько он выпивает из бутылочки. В первый раз мы выходим на прогулку с коляской. Йохан фотографирует меня на фоне озера. Я прислонилась к коляске и выгляжу уставшей.
Но похоже, что всё против нас, и через день моя здоровая грудь начинает сильно болеть. Медленно, но верно она превращается в твердый теннисный мячик, и температура возвращается. В больнице говорят, что нам нужно вернуться туда немедленно. Я рыдаю. Я не хочу опять в больницу! Я лежу под грудой одеял в нашей кровати и меня трясёт от температуры. Йохан присаживается на краешек постели.
- Ты не думаешь, что для Сигге будет лучше, если я останусь с ним дома, а у тебя будет возможность как следует вылечиться и отдохнуть? - спрашивает он, гладя меня по голове.
До меня не сразу доходит, что Йохан не хочет ехать со мной в больницу. Я и сама не хочу, но мне придётся. И мысль о том, чтобы оставить Сигге на целую ночь, рождает во мне панический страх. Я чувствую, что это просто физически невозможно. Не могу понять, как он может серьезно это предлагать. Не может же он на самом деле так думать!
Йохан передумывает, и говорит, что они, конечно, поедут со мной в больницу, но он не хочет там оставаться на ночь. Они с Сигге будут приезжать на день, но уезжать домой вечером. Я пробую ему объяснить, что я не выдержу, если со мной не будет Сигге. Если со мной не будет этого маленького теплого тельца, если я не буду слышать его сопение, которое меня успокаивает. Но Йохан не понимает моей логики, он говорит, что, если бы это он заболел, он бы не хотел, чтобы я и Сигге были с ним. Что это за аргумент, ведь это я больна, и мне нужно, чтобы они были со мной! И вдруг меня всю переполняет ненависть, а потом я становлюсь спокойной, как лёд.
- Ты понимаешь, что я никогда, никогда в жизни не смогу тебе этого простить?
Йохан сдаётся и идёт вызывать такси.
.........................................................
Предыдущие главы можно прочитать здесь: http://labota.livejournal.com/76457.html