из "Предрассмертных прогулок" Малинова А.В.
"Продолжая дамскую тему невозможно не упомянуть злых жен и коварных
обольстительниц, населяющих не только волшебные, но и бытовые сказки - былички.
Злых жен нельзя в строгом смысле назвать олицетворением смерти. Они лишь
функционально уподобляются ее фигурам, а вцелом являют собой ослабленный
приближением к реальности вариант вредоносных и недоброжелательных персонажей,
справедливо получающих, благодаря несвойственной сказке реалистичности изображения,
блядословные укоризны.
Красавицы-царевны, какие-нибудь Елены да Анны Прекрасные, подкрепляя свою красоту
богатырской мощью, по коварству, хитрости, жестокости и докучливости не идут ни в
какое сравнение со сказочной нечистью. Даром, что красивые и сильные. Отрицательные
женские персонажи в сказках не только превосходят мужские богатырскими параметрами,
но и значительно перекрывают их количеством. С чисто женской настырностью и
методичностью красавицы изводят своих женихов, мужей, братьев, детей, просто первых
встречных. Царевна-мать губит своего сына, чтобы жить в любви с Паном Плещеевичем
(Аф., 207). Они унижают добрых молодцев, душат их в постели, пускают в голову мертвый
зуб (змеиный зуб), волшебный волосок, цветок, обводят мертвой рукой, напрягают всю
свою парфюмерную фантазию для одной цели: сжить их поскорее со свету. И это им часто
удается.
Впрочем, такое положение дел характерно для всех видов фольклора. Так, по наблюдению
Проппа: ": женщины былин чаще всего существа коварные и демонические;
они
воплощают некое зло, а герой их уничтожает" [8]. Сказка, солидаризируясь с этим
представлением, кажется, так и хочет констатировать: зло - женского рода.
А в это время, прекрасная половина сказочного населения, равняясь на истлевающую ягу,
продолжает войну полов. Пользуясь служебным положением, молодая царица, производя
тестовый отбор, обезглавливает своих женихов. "У меня, - молвила, - такой завет
положен: если не отгадаю чьей загадки, за того мне идти замуж, а чью отгадаю - того
злой смерти предать!" (Аф., 198). Неравноправное положение, в которое поставлены
женихи, по контрасту указывает на равнозначность женитьбы и жизни, отгадки и смерти.
Каким то внутренним родством женские персонажи связаны с тем светом, сопряжены
общей душевной интенцией с нечистой силой. Кроме того, темная энергия женской
натуры в сравнении с прочими потусторонними предметами пребывает в более
концентрированном виде, обнаруживает более крепкий градус злодейства. Если сказочную
нечисть и нежить можно обмануть, перехитрить, одурачить, провести, то одолеть
коварство венценосной красавицы без посторонней помощи не возможно. По мощи и
интенсивности злобы с ними не сравнится ни один представитель того света. Да и сама
злая жена подобна черту: "глаза вытаращила, пена у рта, черт чертом!" (Аф., 435). Более
того, как гласит сказочная мудрость: "всем ведомо, что баба хитрее чорта" (Аф., 221).
Одним словом, жена и черт - существа одной породы. Однако душевная близость и
генетическое родство бабы с чертом не спасает рогатое сословие. Злая жена никому не
дает житья ни на этом, ни на том свете. Оказавшись в ином мире, она изводит чертей и
устраивает настоящий чертогон. "Пришла злая жена, всех нас приела, прикусала,
прищипала - тошно нам!", - жалуется сбежавший чертенок (Аф., 433). А его
соплеменник из соседней сказки, перводя дух, добавляет: "теперь, чай, без бабы пирушки в
аду" (Аф., 435).
Злая жена исправно и последовательно исполняет роль, отведенную ей сказочным
зиждителем. Даже на дне мироздания, во глубине того света она остается на высоте своего
жизнераздражительного и вредоносного положения. Однако неумение во время
остановится часто приводит этот злоносный perpetum mobile к гибели, к справедливому
финальному наказанию. Врожденное чувство противоречия, воплощающееся в диалектике
полового общения, стремление идти наперекор мужским аргументам, перечить здравому
смыслу убивает строптивую жену. Яркий тому пример - жена-спорщица. Желая досадить
мужу, она дает себя похоронить или тонет, продолжая даже в мертвом виде перечить
своему брачному оппоненту."
http://lib.rin.ru/doc/i/51703p18.html
обольстительниц, населяющих не только волшебные, но и бытовые сказки - былички.
Злых жен нельзя в строгом смысле назвать олицетворением смерти. Они лишь
функционально уподобляются ее фигурам, а вцелом являют собой ослабленный
приближением к реальности вариант вредоносных и недоброжелательных персонажей,
справедливо получающих, благодаря несвойственной сказке реалистичности изображения,
блядословные укоризны.
Красавицы-царевны, какие-нибудь Елены да Анны Прекрасные, подкрепляя свою красоту
богатырской мощью, по коварству, хитрости, жестокости и докучливости не идут ни в
какое сравнение со сказочной нечистью. Даром, что красивые и сильные. Отрицательные
женские персонажи в сказках не только превосходят мужские богатырскими параметрами,
но и значительно перекрывают их количеством. С чисто женской настырностью и
методичностью красавицы изводят своих женихов, мужей, братьев, детей, просто первых
встречных. Царевна-мать губит своего сына, чтобы жить в любви с Паном Плещеевичем
(Аф., 207). Они унижают добрых молодцев, душат их в постели, пускают в голову мертвый
зуб (змеиный зуб), волшебный волосок, цветок, обводят мертвой рукой, напрягают всю
свою парфюмерную фантазию для одной цели: сжить их поскорее со свету. И это им часто
удается.
Впрочем, такое положение дел характерно для всех видов фольклора. Так, по наблюдению
Проппа: ": женщины былин чаще всего существа коварные и демонические;
они
воплощают некое зло, а герой их уничтожает" [8]. Сказка, солидаризируясь с этим
представлением, кажется, так и хочет констатировать: зло - женского рода.
А в это время, прекрасная половина сказочного населения, равняясь на истлевающую ягу,
продолжает войну полов. Пользуясь служебным положением, молодая царица, производя
тестовый отбор, обезглавливает своих женихов. "У меня, - молвила, - такой завет
положен: если не отгадаю чьей загадки, за того мне идти замуж, а чью отгадаю - того
злой смерти предать!" (Аф., 198). Неравноправное положение, в которое поставлены
женихи, по контрасту указывает на равнозначность женитьбы и жизни, отгадки и смерти.
Каким то внутренним родством женские персонажи связаны с тем светом, сопряжены
общей душевной интенцией с нечистой силой. Кроме того, темная энергия женской
натуры в сравнении с прочими потусторонними предметами пребывает в более
концентрированном виде, обнаруживает более крепкий градус злодейства. Если сказочную
нечисть и нежить можно обмануть, перехитрить, одурачить, провести, то одолеть
коварство венценосной красавицы без посторонней помощи не возможно. По мощи и
интенсивности злобы с ними не сравнится ни один представитель того света. Да и сама
злая жена подобна черту: "глаза вытаращила, пена у рта, черт чертом!" (Аф., 435). Более
того, как гласит сказочная мудрость: "всем ведомо, что баба хитрее чорта" (Аф., 221).
Одним словом, жена и черт - существа одной породы. Однако душевная близость и
генетическое родство бабы с чертом не спасает рогатое сословие. Злая жена никому не
дает житья ни на этом, ни на том свете. Оказавшись в ином мире, она изводит чертей и
устраивает настоящий чертогон. "Пришла злая жена, всех нас приела, прикусала,
прищипала - тошно нам!", - жалуется сбежавший чертенок (Аф., 433). А его
соплеменник из соседней сказки, перводя дух, добавляет: "теперь, чай, без бабы пирушки в
аду" (Аф., 435).
Злая жена исправно и последовательно исполняет роль, отведенную ей сказочным
зиждителем. Даже на дне мироздания, во глубине того света она остается на высоте своего
жизнераздражительного и вредоносного положения. Однако неумение во время
остановится часто приводит этот злоносный perpetum mobile к гибели, к справедливому
финальному наказанию. Врожденное чувство противоречия, воплощающееся в диалектике
полового общения, стремление идти наперекор мужским аргументам, перечить здравому
смыслу убивает строптивую жену. Яркий тому пример - жена-спорщица. Желая досадить
мужу, она дает себя похоронить или тонет, продолжая даже в мертвом виде перечить
своему брачному оппоненту."
http://lib.rin.ru/doc/i/51703p18.html