post
Глава 8. Мифы
Чтобы увидеть, как часто нам показывают искаженную картину реального состояния дебатов о половых различиях, можно вспомнить случившийся несколько лет назад спор. В 2005 Лоренс Саммерс, президент Гарвардского университета, влез в спор о врожденных различиях между мужчинами и женщинами. Его попросили высказаться по поводу малочисленности женщин на факультете науки и инженерии в Гарварде. Он заявил перед группой из 50 академиков в Национальном Бюро Экономических Исследований, что причина этого в том, что женщины от природы смотрят на мир через призму семейных и человеческих отношений, карьера, требующая значительных усилий, не приносит им такого удовлетворения, как мужчинам. Он также утверждал, что женщины не склонны достигать выдающихся результатов в науке Он сказал, что эти врожденные половые различия важнее влияния любых социальных факторов
Как мы видим, подобные взгляды стали довольно распространены в настоящее время. Многие писатели, учителя, родители принижают влияние социализации в пользу биологических различий и предполагают, что женщины от природы больше интересуются отношениями, чем работой, и не так хороши в логике и науке. В британских СМИ постоянно говорили, что Саммерс разрушил табу. Например, в Financial Times написали два очерка о споре Саммерса. Автор первого очерка утверждал: «Нет никаких данных, которые опровергали бы высказывание Саммерса. Вместо них есть лишь табу. Он отзывался о Саммерсе как о «первоклассном ученом», а его критиков характеризовали как «упрямых мракобесов», «антиинтеллектуалов». Во втором очерке тот же автор вновь пожаловался на отсутствие действенных опровержений мнению Саммерса и табу и проклинал «политкорректность» Гарвардского факультета за попытку вступить в спор с Саммерсом. Во многих СМИ утверждали, что его взгляды спорны, но в их пользу свидетельствуют многие данные. Поэтому все оказались сбиты с толку, когда Саммерс отступил, извинился и создал группу, которая должна была заниматься проблемой малочисленности женщин на факультете науки и инженерии в Гарварде. Было ли это всего лишь результатом свирепствующей политкорректности? Критиков Саммерса было практически не слышно в британских масс-медиа, хотя они стремились найти общественную платформу.
Нэнси Хопкинс, профессор биологии из Массачусетского технологического института, была первым и одним из главных критиков Лоренса Саммерса. Она присутствовала на его выступлении и покинула комнату во время него. Когда я связалась с ней вскоре после того выступления, я обнаружила, что она вовсе не желала замалчивать этот спор. Она была очень счастлива разговаривать с журналисткой, связавшейся с ней по поводу этого вопроса и так же, как и остальные академики, присутствовавшие во время речи, хотела, чтобы речь Саммерса опубликовали, и она обсуждалась бы полностью публично, а не в узком кругу. «Эту речь так активно обсуждали, это было так некорректно, и я хотела, чтобы люди узнали об этом. У нас есть веские доказательства существования дискриминации. Но несмотря на тщательное изучение биологических факторов, у нас по-прежнему нет достоверных теорий, которые могли бы объяснить, что на генетическом уровне отвечает за способности к математике, и утверждение, что женский мозг не имеет ничего общего с наукой, это всего лишь предрассудок, это так ненаучно», - сказала она мне.
Другим критиком Саммерса была Элизабет Спелк, одна из ведущих экспертов в мире по детскому мышлению, профессор факультета психологии в Гарварде и директор гарвардской лаборатории по изучению развития. В течение последних тридцати лет она спроектировала серию экспериментов, которые изучали врожденные способности маленьких детей оценивать окружающую среду, познавать объекты и делать выводы о том, как ведут себя эти объекты. Карен Уинн, психолог из Йельского университета сказала в журнале New Yorker в 2006 :«Она сделала больше для нашего понимания того, как человеческий разум начинает постигать мир, чем кто-либо еще». Спелк раскритиковала речь Саммерса, назвав ее «неверной от начала до конца». И поскольку его слова здорово ее разозлили, она приняла вызов и выступила на дебатах со Стивеном Пинкером, на них она язвительно доказывала, что не существует различий во врожденных способностях мужчин и женщин к науке. Текст дебатов можно прочитать в интернете, и ее взвешенные аргументы, опирающиеся на точные данные, сильно контрастируют с карикатурным образом критиков Саммерса, нарисованным прессой.
Этих ученых до сих пор огорчает то, как этот спор освещали в прессе. Ненси Хопкинс сказала мне во время нашего разговора в 2008, что большинство репортажей на ее памяти были крайне предвзяты. В Washington Post Хопкинс заклеймили «истеричкой», вбившей себе в голову непонятную идею, валяющейся, как оскорбленная мужчиной девица Викторианской эпохи, в слезах на полу в кипе кринолина и ожидающей от подлеца раскаяния. Хопкинс считает, что эти обвинения искажали обсуждение проблемы. «Говорили, что мы просто не желаем знать правду. Я опровергла эту характеристику. Я ученая и провела свою жизнь в погоне за правдой, а Лоуренс Саммерс говорил неправду. Я боюсь, многие люди скорее поверят в то, что он боролся против политкорректных женщин, чем признают, что наша критика была обоснованной.
И это не единственный случай, в котором СМИ так предвзято освещают ситуацию, когда речь заходит о научном изучении половых различий. Как мы уже видели в предыдущей главе, работы писателей, поддерживающих биологический детерминизм, будут широко разрекламированы в СМИ. Но что касается других ученых и академиков, продвигающих иные взгляды, то их работы обсуждаются не столь активно. Дебора Камерон - профессор языка и коммуникации в Оксфорде. Недавно она написала довольно интересную книгу, которая называется «Миф о Марсе и Венере», поскольку ее разлила манера освещения спора в СМИ. «А чего не хватает в дискуссии?» - спросила я. «Доказательств! - гневно ответила она. - В академической среде по некоторым из этих вопросов ведутся полноценные дискуссии. Но популярные писатели выбирают лишь те данные, что им нужны. В науке о гендерных различиях много противоречащих друг другу данных. Например, вы можете найти как исследование, подтверждающее наличие различий в устройстве мужского и женского мозга, так и исследование, которое не выявило никаких различий ни в устройстве мозга, ни в других сферах. Но эти популярные писатели будут цитировать лишь исследования, которые им подходят. И СМИ будут им вторить».
Мелисса Хайнс - профессор психологии в Кембридже. В своей книге Brain Gender она проводит тщательное исследование, пытаясь выяснить, существуют ли какие-либо врожденные половые различия в мышлении и поведении у людей. Журналисты часто связываются с ней, когда им поручают написать историю в поддержку популярных рассказов о биологическом детерминизме. Она не полностью отвергает значение биологии, но старается охватить весь спектр данных и изучить взаимодействие врожденных факторов и влияния окружения. Когда журналисты знакомятся с ее взглядами, они либо вообще не включают их в свою работу, либо игнорируют данные, противоречащие их точке зрения, и довольно редко они вступают в борьбу со своими редакторами, чтобы те пропустили в печать мнения, уделяющие больше внимания различным нюансам. Один журналистка из уважаемого еженедельника связалась с Хайнс и решила включить некоторые противоречащие общепринятой точке зрения данные в статью о различиях между мужчинами и женщинами, которую ей велели написать. После публикации я поговорила с журналисткой. «Я была ошеломлена тем, что Хайнс мне сказала. Я продолжала расспрашивать ее, и раз за разом она опровергала так называемые факты, собранные мной». Но когда она отдала статью редакторам, те упорно отказывались верить ее исследованию. «Все мои коллеги реально набросились на меня, потому что все считают себя специалистами в этом вопросе. И все спорили со мной. А я просто продолжала повторять, что наука не подтверждает этого». Эта статья затем была опубликована после редактуры одного из вышестоящих работников, и она выпячивала аргументы в пользу биологического детерминизма.
Когда я отправилась поговорить с Мелиссой Хайнс о ее работе, я встретила ученую, которую все сильнее огорчает манера освещения ее работы в СМИ. «В СМИ сейчас модно считать половые различия биологически предопределенными. Мне не нравится то, как это доказывают, потому что нам, ученым, не удается донести честную и точную информацию до людей. Газеты и журналы пытаются продвигать только одну точку зрения». Услышав от ученых, что СМИ часто искажают реальную картину спора в научном сообществе, я поняла, как важно более обстоятельно разобрать возможные ошибки. Если мы слышим только часть истории, когда дело доходит до половых различий, пора посмотреть, как бы выглядела история, если бы голоса несогласных были слышны.
Часть A. Маленькие дети.
Если мы собираемся тщательно исследовать, опирается ли модный ныне биологический детерминизм на самые надежные доказательства, то начать следует с самого начала. Как мы увидели в предыдущей главе, теорию о врожденных различиях между мужчинами и женщинами пытаются распространить и на детей. Вы можете догадаться, почему те, кто убеждены, что биология формирует наше поведение, захотят отыскать эти различия у младенцев: в противном случае эти различия можно будет списать на приобретенный опыт. Неудивительно, что эти писатели утверждают, будто девочки с самого раннего возраста лучше ладят с людьми, чем мальчики. И это то, утверждают они, из чего проистекают все остальные различия, и именно поэтому мужчины больше интересуются системами, такими как машины, высшая математика, а женщинам больше интересна дружба, семья и отношения, что в свою очередь ведет к господству мужчин во властных структурах и большей вовлеченности женщин в домашнюю жизнь.
Одно известное исследование утверждает, что базовые различия между мальчиками и девочками заметны даже у новорожденных. В опубликованном в 2000 эксперименте, психолог Дженифер Коннеллан, работавшая с Симоном Бароном-Коэном, склонялась над детьми, которым был один день, чтобы они могли увидеть ее улыбающееся лицо и показывала им шарик на подвеске, на котором были нарисованы неправильно расположенные глаза. Мальчики больше смотрели на шарик, а девочки - на лицо. Когда Барон-Коэн опубликовал свою книгу The Essential Difference в 2003, он представлял это исследование как одно из ключевых доказательств, что женский мозг заточен под взаимодействие с другими людьми, а мужской мозг заточен скорее под работу с системами.
В своей книге он подробно описывает этот эксперимент и на основании него делает заключение: «Тот факт, что различие присутствует с самого рождения убедительно свидетельствует, что биология играет существенную роль». Это исследование часто пересказывают, иногда это делает сам Симон Барона-Коэна в своих статьях в New York Times и Guardian, иногда - другие писатели. Например, в New Statesman журналист Ник Коэн написал, что мужчины больше склонны систематизировать окружающий мир, чем женщины, и быстрее видят модели, в то время как у женщин лучше обстоят дела с эмпатией: «Симон Барон-Коэн обнаружил, что новорожденные мальчики, на которых еще не успела наложить отпечаток культура, более склонны смотреть на устройство, чем на лицо человека». В Guardian философ Хелена Кронин написала, что существует множество доказательств различия мужчин и женщин в этом плане: «Даже в однодневном возрасте девочки предпочитают лицо, а мальчики - игрушку». В своей книге Sexual Paradox Сюзан Пинкер утверждает, что различия в работе между мужчинами и женщинами частично связаны с большей развитостью эмпатии у женщин, и это можно наблюдать уже у младенцев, задолго до того как какие-либо культурные представления могут наложить свой отпечаток.
Если одному исследованию придают такое большое значение, можно ожидать, что другие ученые будут воспринимать его серьезно. Однако некоторые ученые невысокого мнения об этом эксперименте. Они воспринимают его крайне скептично. Когда я разговаривала с Элизабет Спелк, то она высказалась и по поводу этого знаменитого эксперимента. «Это один единственный эксперимент. Его результаты блекнут перед десятками других исследований аналогичных аспектов мышления у маленьких детей, которые проводились многие годы. Удивительно, как много цитируется одно исследование, тогда как многие эксперименты, доказывающие отсутствие половых различий или что различия проявляются в других сферах, игнорируются». В своей статье Спелке детально разбирает эксперимент, доказывая, что он неудачен в трех отношениях. Во-первых, он один. В исследованиях, где фигурируют младенцы, принято проверять ключевые выводы и проводить несколько экспериментов, чтобы подтвердить любое утверждение и убедиться, что результат не является плодом чистой случайности (из-за случайности всегда возникают несколько неверных результатов). Однако не было опубликовано ни одного исследования, подкреплявшего бы результаты этого. Отсутствие подтверждения особенно подозрительно смотрится на фоне того, что прочие эксперименты в этой области показывают, что «нет никаких доказательств, что младенцы мужского пола больше внимания обращают на объекты, а женского - на людей». Во-вторых, не было сделано ни одной попытки превратить это сырое исследование в нечто более стоящее. Например, можно было попытаться выяснить, что привлекло мальчиков в устройстве. Если бы выбрали другой объект, мальчики бы по-прежнему больше интересовались вещью? В-третьих, она полагает, что на исследование могли повлиять предрассудки экспериментатора. Довольно редко один и тот же человек разрабатывает и проводит подобные эксперименты, поскольку в такой ситуации ожидания исследовательницы могут исказить результаты.
Самое главное, что это был один единственный результат и другие исследования в этой области не дали схожих результатов. Как утверждает Спелке, такие у подобных экспериментов долгая история. Никто больше не проводил исследования идентичного опыту Коннеллан, но другие ученые проводили исследования, которые должны были бы дать схожие результаты, если утверждение о наличии врожденных различий было бы верно. Например, в 1966 5 исследователей провели исследование с участием четырехмесячных детей, в котором они изучали их реакцию на различные трехмерные объекты: обычное лицо; лицо, на котором глаза, нос и рот были смещены и находились в необычном положении; лицо без глаз и пустое лицо (объект по форме напоминающий лицо, но без глаз, носа, рта и каких-либо других черт). Дети очевидно предпочитали обычное лицо, они улыбались ему больше всего. Единственное различие между мальчиками и девочками было в том, что мальчики дольше смотрели на лица и больше улыбались, чем девочки, т.е. найденное различие противоречит результатам эксперимента Коэна и Коннеллан.
Во время чтения статьи, описывающей этот эксперимент, я была поражена другим отличием. Коннеллан и Коэн приняли за аксиому, что более долгий взгляд ребенка на определенный предмет означает, что он больше нравится ему. Поэтому когда мальчики дольше смотрели на объект, названный механическим устройством (хотя это скорее было не устройство, а абстрактная поделка), они засчитывали это как «предпочтение устройству» и «больший интерес к механическим объектам», а взгляд девочек на лицо трактовали как больший интерес к лицам. Но у тех 5 исследователей было более интересное предположение о том, что может значить более долгий взгляд ребенка, который еще не научился говорить. Это может означать симпатию, но может значить и то, что ребенок в замешательстве. Ребенок еще не может объяснить, почему он смотрит на тот или иной объект. Нам следует осторожнее интерпретировать их взгляды. Как заключало более ранее исследование: «Взрослые смотрят на изящных птиц с ярким оперением, поскольку они нравятся им, однако они глазеют на бескрылые летающие объекты поскольку хотят классифицировать их и уменьшить неопределенность, порожденную нарушением устоявшейся схемы. Длительная фиксация на объекте не позволяет определить без анализа других реакций, какой из двух стимулов привлек пристальное внимание». Другими словами, если ребенок дольше смотрит на лицо с искаженными чертами, можно сказать, что он или она сбита с толку его необычным и непривычным видом, и продолжает наблюдать из-за чувства тревоги. Большее внимание к деталям у экспериментаторов из исследования сорокалетней давности впечатляет.
Другие исследователи рассказывают похожие истории о сходствах между мальчиками и девочками в их реакциях на лица. В 1968 Говард Мосс и Кеннет Робсон разработали эксперимент, выявлявший, как много мальчики и девочки 1-3 месяцев смотрят на мать, геометрические узоры, обычные лица и лица с искаженными чертами. Исследование в первую очередь пыталось найти связь между уровнем тревожности матери и поведением младенца, так что угол зрения здесь был другой. Но все же в отличие от Коэна и Коннеллан они не обнаружили у мальчиков склонности отдавать предпочтение геометрическим фигурам. Отдельно стоит упомянуть, что мальчики и девочки смотрели лица матерей одинаковое количество времени.
Если бы мальчики больше интересовались объектами, чем девочки, то они могли бы лучше, чем девочки, оценивать свойства и поведение объектов. И в этой области есть еще больше доступных исследований, ни одно из которых не нашло подобных различий у младенцев. Некоторые выводы свидетельствуют, что девочки лучшие «систематизаторы», чем мальчики. Например, психологи обнаружили, что маленькие дети дольше смотрят, когда им демонстрируют невозможные физические явления, такие как подвешенная в воздухе коробка, чем возможные, такие как падение коробки, но девочки начинают различать возможные и невозможные явления в более раннем возрасте, чем мальчики. Показав длинную историю экспериментов с участием маленьких детей, Спелке уверенно заключает: «Сотни тщательно контролируемых исследований не выявили превосходства мальчиков в изучении механических систем и восприятии объектов». На протяжении трех десятилетий эксперименты с участием маленьких мальчиков и девочек показывали, что они в равной степени интересуются объектами и людьми. Когда я разговаривала со Спелке по телефону, она осуждала СМИ за то, что они позволили одному исследованию, выявившему различие между мужчинами и женщинами в ожидаемом направлении, вытеснить всю долгую историю изучения развития детей в раннем возрасте. «30-40 лет экспериментов когнитивного развития маленьких детей не дали твердых доказательств существования в этой сфере половых различия, благоприятствующих мальчикам. А маленькие девочки похоже часто превосходят мальчиков в тестах на пространственное осознание».
Другой популярный писатель, продвигающий идею о биологических предпосылках различий, которые мы наблюдаем между мальчиками и девочками, - это Луанн Бризендин, ее книга The Female Brain была опубликована в 2006 и ее множество раз упоминали в британской прессе, включая выдержки, интервью и комментарии. Она полагает, что в противоположность мальчикам, которые не интересуются социальными взаимодействиями, девочки автоматом рождаются заинтересованными в отношениях. «Маленькие девочки с рождения интересуются выражением эмоций, - пишет она. - Они терпеть не могут унылые лица».
Есть серия исследований, которая непосредственно выясняет, как мальчики и девочки воспринимают лица, которые не выражают никаких эмоций - изучение «застывших» лиц. В исследованиях участвовали дети 1-12 месяцев, они проводились на протяжении последних тридцати лет. В классическом опыте просто наблюдали за поведением ребенка в обычном взаимодействии с ответной реакцией со стороны матери и во взаимодействии без отклика со стороны матери, когда в течение трех минут на ее лице не отражалось никаких эмоций. Реакции детей, варьирующиеся от гнева до кокетства, анализировались психологами, и это показало, как сильно детям нужен отклик и как расстраивает их его отсутствие. Хотя Бризендин хотела бы, чтобы мы уверовали, что девочки не выносят «застывшие» лица, но на самом деле мальчики и девочки реагируют на них одинаково. Лорен Адамсон и Джанет Фрик из университета Джорджии сделали обзор 43 исследований с «застывшими» лицами, которые публиковались с конца 1970-х до 2001 года. Они смогли сказать лишь одно: «Что касается гендерных различий, то мы видим широкий спектр результатов. Различия могут отсутствовать, девочки могут выглядеть более или менее расстроенными, чем мальчики, или ».
Писатели, которые верят, что девочки от рождения больше интересуются людьми, часто также утверждают, что девочки с рождения легче находят общий язык с теми, кто заботится о них, чем мальчики. Такие взгляды теперь часто можно услышать от родителей в повседневной жизни; я уже потеряла счет случаям, когда матери мальчиков говорили мне, будто мои непринужденные отношения с маленькой обусловлены ее полом, а не личностью. Луанн Бризендин суммирует эти взгляды: «Эта заточенность мозга под коммуникацию и эмоциональную восприимчивость рано проявляется в поведении девочки… Маленькие девочки могут легче взаимодействовать с матерями и быстро прекращают плакать и волноваться, когда их утешают. Сделанные во время проведения исследования в медицинской школе Гарварда наблюдения показывают, что девочки в этом плане лучше взаимодействуют с матерями, чем мальчики». Но когда я просмотрела эксперимент на который ссылалась Бризандин, оказалось, что результаты более неоднозначны. Это исследование провели Кэтрин Вайнберг и ее коллеги в 1999.
Младенцы мужского пола были, конечно, беспокойнее и раздражительнее, но они больше интересовались эмоциональным общением с матерями, чем девочки, которые больше интересовались окружающей обстановкой и меньше беспокоились из-за действий матерей. Хотя мальчики выражали больше негативных эмоций, чем девочки, они, к удивлению, также демонстрировали гораздо более приветливое выражение лица, когда общались с матерями. Лица мальчиков чаще выражали радость, они чаще смотрели на матерей и издавали звуки во время общения с ними. А девочки предпочитали смотреть и исследовать объекты. Как заключили исследователи: «Мальчики более социально-ориентированы, чем девочки. Они чаще смотрят на матерей. Девочки проводят значительно больше времени, исследуя объекты».
Когда я слушаю или читаю таких ученых, работы которых фиксируют нюансы поведения детей, мне они кажутся более смелыми в том плане, что они готовы признать сложность индивидуальных реакций у детей. Как сказала мне Элизабет Спелке: «Я думаю, тенденция сейчас такова, что концентрируются на результатах, поддерживающих стереотип, а не на ставящих его под сомнение». Любой, кто воспитывал ребенка, подтвердит, что поведение младенцев не так легко прогнозировать, в этой области трудно делать обобщения; они нередко спонтанно выдают неожиданные реакции, когда начинает проявляться их личностные черты. Однако сейчас становятся все более модными теории, которые стремятся распихать детей по розовым и голубым колыбелькам и, кажется, боятся признавать все богатство и сложность их развивающейся индивидуальности.
Чтобы увидеть, как часто нам показывают искаженную картину реального состояния дебатов о половых различиях, можно вспомнить случившийся несколько лет назад спор. В 2005 Лоренс Саммерс, президент Гарвардского университета, влез в спор о врожденных различиях между мужчинами и женщинами. Его попросили высказаться по поводу малочисленности женщин на факультете науки и инженерии в Гарварде. Он заявил перед группой из 50 академиков в Национальном Бюро Экономических Исследований, что причина этого в том, что женщины от природы смотрят на мир через призму семейных и человеческих отношений, карьера, требующая значительных усилий, не приносит им такого удовлетворения, как мужчинам. Он также утверждал, что женщины не склонны достигать выдающихся результатов в науке Он сказал, что эти врожденные половые различия важнее влияния любых социальных факторов
Как мы видим, подобные взгляды стали довольно распространены в настоящее время. Многие писатели, учителя, родители принижают влияние социализации в пользу биологических различий и предполагают, что женщины от природы больше интересуются отношениями, чем работой, и не так хороши в логике и науке. В британских СМИ постоянно говорили, что Саммерс разрушил табу. Например, в Financial Times написали два очерка о споре Саммерса. Автор первого очерка утверждал: «Нет никаких данных, которые опровергали бы высказывание Саммерса. Вместо них есть лишь табу. Он отзывался о Саммерсе как о «первоклассном ученом», а его критиков характеризовали как «упрямых мракобесов», «антиинтеллектуалов». Во втором очерке тот же автор вновь пожаловался на отсутствие действенных опровержений мнению Саммерса и табу и проклинал «политкорректность» Гарвардского факультета за попытку вступить в спор с Саммерсом. Во многих СМИ утверждали, что его взгляды спорны, но в их пользу свидетельствуют многие данные. Поэтому все оказались сбиты с толку, когда Саммерс отступил, извинился и создал группу, которая должна была заниматься проблемой малочисленности женщин на факультете науки и инженерии в Гарварде. Было ли это всего лишь результатом свирепствующей политкорректности? Критиков Саммерса было практически не слышно в британских масс-медиа, хотя они стремились найти общественную платформу.
Нэнси Хопкинс, профессор биологии из Массачусетского технологического института, была первым и одним из главных критиков Лоренса Саммерса. Она присутствовала на его выступлении и покинула комнату во время него. Когда я связалась с ней вскоре после того выступления, я обнаружила, что она вовсе не желала замалчивать этот спор. Она была очень счастлива разговаривать с журналисткой, связавшейся с ней по поводу этого вопроса и так же, как и остальные академики, присутствовавшие во время речи, хотела, чтобы речь Саммерса опубликовали, и она обсуждалась бы полностью публично, а не в узком кругу. «Эту речь так активно обсуждали, это было так некорректно, и я хотела, чтобы люди узнали об этом. У нас есть веские доказательства существования дискриминации. Но несмотря на тщательное изучение биологических факторов, у нас по-прежнему нет достоверных теорий, которые могли бы объяснить, что на генетическом уровне отвечает за способности к математике, и утверждение, что женский мозг не имеет ничего общего с наукой, это всего лишь предрассудок, это так ненаучно», - сказала она мне.
Другим критиком Саммерса была Элизабет Спелк, одна из ведущих экспертов в мире по детскому мышлению, профессор факультета психологии в Гарварде и директор гарвардской лаборатории по изучению развития. В течение последних тридцати лет она спроектировала серию экспериментов, которые изучали врожденные способности маленьких детей оценивать окружающую среду, познавать объекты и делать выводы о том, как ведут себя эти объекты. Карен Уинн, психолог из Йельского университета сказала в журнале New Yorker в 2006 :«Она сделала больше для нашего понимания того, как человеческий разум начинает постигать мир, чем кто-либо еще». Спелк раскритиковала речь Саммерса, назвав ее «неверной от начала до конца». И поскольку его слова здорово ее разозлили, она приняла вызов и выступила на дебатах со Стивеном Пинкером, на них она язвительно доказывала, что не существует различий во врожденных способностях мужчин и женщин к науке. Текст дебатов можно прочитать в интернете, и ее взвешенные аргументы, опирающиеся на точные данные, сильно контрастируют с карикатурным образом критиков Саммерса, нарисованным прессой.
Этих ученых до сих пор огорчает то, как этот спор освещали в прессе. Ненси Хопкинс сказала мне во время нашего разговора в 2008, что большинство репортажей на ее памяти были крайне предвзяты. В Washington Post Хопкинс заклеймили «истеричкой», вбившей себе в голову непонятную идею, валяющейся, как оскорбленная мужчиной девица Викторианской эпохи, в слезах на полу в кипе кринолина и ожидающей от подлеца раскаяния. Хопкинс считает, что эти обвинения искажали обсуждение проблемы. «Говорили, что мы просто не желаем знать правду. Я опровергла эту характеристику. Я ученая и провела свою жизнь в погоне за правдой, а Лоуренс Саммерс говорил неправду. Я боюсь, многие люди скорее поверят в то, что он боролся против политкорректных женщин, чем признают, что наша критика была обоснованной.
И это не единственный случай, в котором СМИ так предвзято освещают ситуацию, когда речь заходит о научном изучении половых различий. Как мы уже видели в предыдущей главе, работы писателей, поддерживающих биологический детерминизм, будут широко разрекламированы в СМИ. Но что касается других ученых и академиков, продвигающих иные взгляды, то их работы обсуждаются не столь активно. Дебора Камерон - профессор языка и коммуникации в Оксфорде. Недавно она написала довольно интересную книгу, которая называется «Миф о Марсе и Венере», поскольку ее разлила манера освещения спора в СМИ. «А чего не хватает в дискуссии?» - спросила я. «Доказательств! - гневно ответила она. - В академической среде по некоторым из этих вопросов ведутся полноценные дискуссии. Но популярные писатели выбирают лишь те данные, что им нужны. В науке о гендерных различиях много противоречащих друг другу данных. Например, вы можете найти как исследование, подтверждающее наличие различий в устройстве мужского и женского мозга, так и исследование, которое не выявило никаких различий ни в устройстве мозга, ни в других сферах. Но эти популярные писатели будут цитировать лишь исследования, которые им подходят. И СМИ будут им вторить».
Мелисса Хайнс - профессор психологии в Кембридже. В своей книге Brain Gender она проводит тщательное исследование, пытаясь выяснить, существуют ли какие-либо врожденные половые различия в мышлении и поведении у людей. Журналисты часто связываются с ней, когда им поручают написать историю в поддержку популярных рассказов о биологическом детерминизме. Она не полностью отвергает значение биологии, но старается охватить весь спектр данных и изучить взаимодействие врожденных факторов и влияния окружения. Когда журналисты знакомятся с ее взглядами, они либо вообще не включают их в свою работу, либо игнорируют данные, противоречащие их точке зрения, и довольно редко они вступают в борьбу со своими редакторами, чтобы те пропустили в печать мнения, уделяющие больше внимания различным нюансам. Один журналистка из уважаемого еженедельника связалась с Хайнс и решила включить некоторые противоречащие общепринятой точке зрения данные в статью о различиях между мужчинами и женщинами, которую ей велели написать. После публикации я поговорила с журналисткой. «Я была ошеломлена тем, что Хайнс мне сказала. Я продолжала расспрашивать ее, и раз за разом она опровергала так называемые факты, собранные мной». Но когда она отдала статью редакторам, те упорно отказывались верить ее исследованию. «Все мои коллеги реально набросились на меня, потому что все считают себя специалистами в этом вопросе. И все спорили со мной. А я просто продолжала повторять, что наука не подтверждает этого». Эта статья затем была опубликована после редактуры одного из вышестоящих работников, и она выпячивала аргументы в пользу биологического детерминизма.
Когда я отправилась поговорить с Мелиссой Хайнс о ее работе, я встретила ученую, которую все сильнее огорчает манера освещения ее работы в СМИ. «В СМИ сейчас модно считать половые различия биологически предопределенными. Мне не нравится то, как это доказывают, потому что нам, ученым, не удается донести честную и точную информацию до людей. Газеты и журналы пытаются продвигать только одну точку зрения». Услышав от ученых, что СМИ часто искажают реальную картину спора в научном сообществе, я поняла, как важно более обстоятельно разобрать возможные ошибки. Если мы слышим только часть истории, когда дело доходит до половых различий, пора посмотреть, как бы выглядела история, если бы голоса несогласных были слышны.
Часть A. Маленькие дети.
Если мы собираемся тщательно исследовать, опирается ли модный ныне биологический детерминизм на самые надежные доказательства, то начать следует с самого начала. Как мы увидели в предыдущей главе, теорию о врожденных различиях между мужчинами и женщинами пытаются распространить и на детей. Вы можете догадаться, почему те, кто убеждены, что биология формирует наше поведение, захотят отыскать эти различия у младенцев: в противном случае эти различия можно будет списать на приобретенный опыт. Неудивительно, что эти писатели утверждают, будто девочки с самого раннего возраста лучше ладят с людьми, чем мальчики. И это то, утверждают они, из чего проистекают все остальные различия, и именно поэтому мужчины больше интересуются системами, такими как машины, высшая математика, а женщинам больше интересна дружба, семья и отношения, что в свою очередь ведет к господству мужчин во властных структурах и большей вовлеченности женщин в домашнюю жизнь.
Одно известное исследование утверждает, что базовые различия между мальчиками и девочками заметны даже у новорожденных. В опубликованном в 2000 эксперименте, психолог Дженифер Коннеллан, работавшая с Симоном Бароном-Коэном, склонялась над детьми, которым был один день, чтобы они могли увидеть ее улыбающееся лицо и показывала им шарик на подвеске, на котором были нарисованы неправильно расположенные глаза. Мальчики больше смотрели на шарик, а девочки - на лицо. Когда Барон-Коэн опубликовал свою книгу The Essential Difference в 2003, он представлял это исследование как одно из ключевых доказательств, что женский мозг заточен под взаимодействие с другими людьми, а мужской мозг заточен скорее под работу с системами.
В своей книге он подробно описывает этот эксперимент и на основании него делает заключение: «Тот факт, что различие присутствует с самого рождения убедительно свидетельствует, что биология играет существенную роль». Это исследование часто пересказывают, иногда это делает сам Симон Барона-Коэна в своих статьях в New York Times и Guardian, иногда - другие писатели. Например, в New Statesman журналист Ник Коэн написал, что мужчины больше склонны систематизировать окружающий мир, чем женщины, и быстрее видят модели, в то время как у женщин лучше обстоят дела с эмпатией: «Симон Барон-Коэн обнаружил, что новорожденные мальчики, на которых еще не успела наложить отпечаток культура, более склонны смотреть на устройство, чем на лицо человека». В Guardian философ Хелена Кронин написала, что существует множество доказательств различия мужчин и женщин в этом плане: «Даже в однодневном возрасте девочки предпочитают лицо, а мальчики - игрушку». В своей книге Sexual Paradox Сюзан Пинкер утверждает, что различия в работе между мужчинами и женщинами частично связаны с большей развитостью эмпатии у женщин, и это можно наблюдать уже у младенцев, задолго до того как какие-либо культурные представления могут наложить свой отпечаток.
Если одному исследованию придают такое большое значение, можно ожидать, что другие ученые будут воспринимать его серьезно. Однако некоторые ученые невысокого мнения об этом эксперименте. Они воспринимают его крайне скептично. Когда я разговаривала с Элизабет Спелк, то она высказалась и по поводу этого знаменитого эксперимента. «Это один единственный эксперимент. Его результаты блекнут перед десятками других исследований аналогичных аспектов мышления у маленьких детей, которые проводились многие годы. Удивительно, как много цитируется одно исследование, тогда как многие эксперименты, доказывающие отсутствие половых различий или что различия проявляются в других сферах, игнорируются». В своей статье Спелке детально разбирает эксперимент, доказывая, что он неудачен в трех отношениях. Во-первых, он один. В исследованиях, где фигурируют младенцы, принято проверять ключевые выводы и проводить несколько экспериментов, чтобы подтвердить любое утверждение и убедиться, что результат не является плодом чистой случайности (из-за случайности всегда возникают несколько неверных результатов). Однако не было опубликовано ни одного исследования, подкреплявшего бы результаты этого. Отсутствие подтверждения особенно подозрительно смотрится на фоне того, что прочие эксперименты в этой области показывают, что «нет никаких доказательств, что младенцы мужского пола больше внимания обращают на объекты, а женского - на людей». Во-вторых, не было сделано ни одной попытки превратить это сырое исследование в нечто более стоящее. Например, можно было попытаться выяснить, что привлекло мальчиков в устройстве. Если бы выбрали другой объект, мальчики бы по-прежнему больше интересовались вещью? В-третьих, она полагает, что на исследование могли повлиять предрассудки экспериментатора. Довольно редко один и тот же человек разрабатывает и проводит подобные эксперименты, поскольку в такой ситуации ожидания исследовательницы могут исказить результаты.
Самое главное, что это был один единственный результат и другие исследования в этой области не дали схожих результатов. Как утверждает Спелке, такие у подобных экспериментов долгая история. Никто больше не проводил исследования идентичного опыту Коннеллан, но другие ученые проводили исследования, которые должны были бы дать схожие результаты, если утверждение о наличии врожденных различий было бы верно. Например, в 1966 5 исследователей провели исследование с участием четырехмесячных детей, в котором они изучали их реакцию на различные трехмерные объекты: обычное лицо; лицо, на котором глаза, нос и рот были смещены и находились в необычном положении; лицо без глаз и пустое лицо (объект по форме напоминающий лицо, но без глаз, носа, рта и каких-либо других черт). Дети очевидно предпочитали обычное лицо, они улыбались ему больше всего. Единственное различие между мальчиками и девочками было в том, что мальчики дольше смотрели на лица и больше улыбались, чем девочки, т.е. найденное различие противоречит результатам эксперимента Коэна и Коннеллан.
Во время чтения статьи, описывающей этот эксперимент, я была поражена другим отличием. Коннеллан и Коэн приняли за аксиому, что более долгий взгляд ребенка на определенный предмет означает, что он больше нравится ему. Поэтому когда мальчики дольше смотрели на объект, названный механическим устройством (хотя это скорее было не устройство, а абстрактная поделка), они засчитывали это как «предпочтение устройству» и «больший интерес к механическим объектам», а взгляд девочек на лицо трактовали как больший интерес к лицам. Но у тех 5 исследователей было более интересное предположение о том, что может значить более долгий взгляд ребенка, который еще не научился говорить. Это может означать симпатию, но может значить и то, что ребенок в замешательстве. Ребенок еще не может объяснить, почему он смотрит на тот или иной объект. Нам следует осторожнее интерпретировать их взгляды. Как заключало более ранее исследование: «Взрослые смотрят на изящных птиц с ярким оперением, поскольку они нравятся им, однако они глазеют на бескрылые летающие объекты поскольку хотят классифицировать их и уменьшить неопределенность, порожденную нарушением устоявшейся схемы. Длительная фиксация на объекте не позволяет определить без анализа других реакций, какой из двух стимулов привлек пристальное внимание». Другими словами, если ребенок дольше смотрит на лицо с искаженными чертами, можно сказать, что он или она сбита с толку его необычным и непривычным видом, и продолжает наблюдать из-за чувства тревоги. Большее внимание к деталям у экспериментаторов из исследования сорокалетней давности впечатляет.
Другие исследователи рассказывают похожие истории о сходствах между мальчиками и девочками в их реакциях на лица. В 1968 Говард Мосс и Кеннет Робсон разработали эксперимент, выявлявший, как много мальчики и девочки 1-3 месяцев смотрят на мать, геометрические узоры, обычные лица и лица с искаженными чертами. Исследование в первую очередь пыталось найти связь между уровнем тревожности матери и поведением младенца, так что угол зрения здесь был другой. Но все же в отличие от Коэна и Коннеллан они не обнаружили у мальчиков склонности отдавать предпочтение геометрическим фигурам. Отдельно стоит упомянуть, что мальчики и девочки смотрели лица матерей одинаковое количество времени.
Если бы мальчики больше интересовались объектами, чем девочки, то они могли бы лучше, чем девочки, оценивать свойства и поведение объектов. И в этой области есть еще больше доступных исследований, ни одно из которых не нашло подобных различий у младенцев. Некоторые выводы свидетельствуют, что девочки лучшие «систематизаторы», чем мальчики. Например, психологи обнаружили, что маленькие дети дольше смотрят, когда им демонстрируют невозможные физические явления, такие как подвешенная в воздухе коробка, чем возможные, такие как падение коробки, но девочки начинают различать возможные и невозможные явления в более раннем возрасте, чем мальчики. Показав длинную историю экспериментов с участием маленьких детей, Спелке уверенно заключает: «Сотни тщательно контролируемых исследований не выявили превосходства мальчиков в изучении механических систем и восприятии объектов». На протяжении трех десятилетий эксперименты с участием маленьких мальчиков и девочек показывали, что они в равной степени интересуются объектами и людьми. Когда я разговаривала со Спелке по телефону, она осуждала СМИ за то, что они позволили одному исследованию, выявившему различие между мужчинами и женщинами в ожидаемом направлении, вытеснить всю долгую историю изучения развития детей в раннем возрасте. «30-40 лет экспериментов когнитивного развития маленьких детей не дали твердых доказательств существования в этой сфере половых различия, благоприятствующих мальчикам. А маленькие девочки похоже часто превосходят мальчиков в тестах на пространственное осознание».
Другой популярный писатель, продвигающий идею о биологических предпосылках различий, которые мы наблюдаем между мальчиками и девочками, - это Луанн Бризендин, ее книга The Female Brain была опубликована в 2006 и ее множество раз упоминали в британской прессе, включая выдержки, интервью и комментарии. Она полагает, что в противоположность мальчикам, которые не интересуются социальными взаимодействиями, девочки автоматом рождаются заинтересованными в отношениях. «Маленькие девочки с рождения интересуются выражением эмоций, - пишет она. - Они терпеть не могут унылые лица».
Есть серия исследований, которая непосредственно выясняет, как мальчики и девочки воспринимают лица, которые не выражают никаких эмоций - изучение «застывших» лиц. В исследованиях участвовали дети 1-12 месяцев, они проводились на протяжении последних тридцати лет. В классическом опыте просто наблюдали за поведением ребенка в обычном взаимодействии с ответной реакцией со стороны матери и во взаимодействии без отклика со стороны матери, когда в течение трех минут на ее лице не отражалось никаких эмоций. Реакции детей, варьирующиеся от гнева до кокетства, анализировались психологами, и это показало, как сильно детям нужен отклик и как расстраивает их его отсутствие. Хотя Бризендин хотела бы, чтобы мы уверовали, что девочки не выносят «застывшие» лица, но на самом деле мальчики и девочки реагируют на них одинаково. Лорен Адамсон и Джанет Фрик из университета Джорджии сделали обзор 43 исследований с «застывшими» лицами, которые публиковались с конца 1970-х до 2001 года. Они смогли сказать лишь одно: «Что касается гендерных различий, то мы видим широкий спектр результатов. Различия могут отсутствовать, девочки могут выглядеть более или менее расстроенными, чем мальчики, или ».
Писатели, которые верят, что девочки от рождения больше интересуются людьми, часто также утверждают, что девочки с рождения легче находят общий язык с теми, кто заботится о них, чем мальчики. Такие взгляды теперь часто можно услышать от родителей в повседневной жизни; я уже потеряла счет случаям, когда матери мальчиков говорили мне, будто мои непринужденные отношения с маленькой обусловлены ее полом, а не личностью. Луанн Бризендин суммирует эти взгляды: «Эта заточенность мозга под коммуникацию и эмоциональную восприимчивость рано проявляется в поведении девочки… Маленькие девочки могут легче взаимодействовать с матерями и быстро прекращают плакать и волноваться, когда их утешают. Сделанные во время проведения исследования в медицинской школе Гарварда наблюдения показывают, что девочки в этом плане лучше взаимодействуют с матерями, чем мальчики». Но когда я просмотрела эксперимент на который ссылалась Бризандин, оказалось, что результаты более неоднозначны. Это исследование провели Кэтрин Вайнберг и ее коллеги в 1999.
Младенцы мужского пола были, конечно, беспокойнее и раздражительнее, но они больше интересовались эмоциональным общением с матерями, чем девочки, которые больше интересовались окружающей обстановкой и меньше беспокоились из-за действий матерей. Хотя мальчики выражали больше негативных эмоций, чем девочки, они, к удивлению, также демонстрировали гораздо более приветливое выражение лица, когда общались с матерями. Лица мальчиков чаще выражали радость, они чаще смотрели на матерей и издавали звуки во время общения с ними. А девочки предпочитали смотреть и исследовать объекты. Как заключили исследователи: «Мальчики более социально-ориентированы, чем девочки. Они чаще смотрят на матерей. Девочки проводят значительно больше времени, исследуя объекты».
Когда я слушаю или читаю таких ученых, работы которых фиксируют нюансы поведения детей, мне они кажутся более смелыми в том плане, что они готовы признать сложность индивидуальных реакций у детей. Как сказала мне Элизабет Спелке: «Я думаю, тенденция сейчас такова, что концентрируются на результатах, поддерживающих стереотип, а не на ставящих его под сомнение». Любой, кто воспитывал ребенка, подтвердит, что поведение младенцев не так легко прогнозировать, в этой области трудно делать обобщения; они нередко спонтанно выдают неожиданные реакции, когда начинает проявляться их личностные черты. Однако сейчас становятся все более модными теории, которые стремятся распихать детей по розовым и голубым колыбелькам и, кажется, боятся признавать все богатство и сложность их развивающейся индивидуальности.