про Андреа Дворкин
Андреа Дворкин
- одна из тех радикальных феминисток, участниц легендарного «women's lib», которые на волне молодежных и гражданских бунтов 1960-х гг. заставили западное общество - от государственных институтов, академии и прессы до контркультуры - заговорить о проблеме пола. Центральная тема ее работ - сексуальность и власть, то, каким образом телесность, сексуальность и связанный с ними культурный символизм соотнесены с распределением социальной власти и гендерной иерархией.
Радикальные феминистки называли себя так, чтобы отделиться от либерального женского движения, связанного с Демократической партией и либеральным крылом Республиканской партии, то есть истеблишментом. Либералы верили в законодательные изменения, касающиеся положения женщин; радикалы полагали, что надо пересмотреть всю культуру сверху донизу. Интеллектуальный радикальный феминизм «втянул» и сделал частью гендерной проблематики такие темы, как искусство, экология, язык, организация физического пространства и архитектура, воспроизводство и материнство, религия, еда, история человечества, наука и порождение знания и многое другое. Целью всех теоретических изысканий было вскрытие механизмов угнетения женщин. Вопросы сексуальности являются центральными для радикального дискурса, рассматривающего сексуальность как политически значимую категорию: именно тогда появился слоган «the personal is the political», т. е. «личная жизнь - это политика». Все дело в том, как понимается политика: это не узкий мир политических партий и собраний, а пронизывающие общество и культуру отношения власти, позволяющие одной группе контролировать другую.
Будучи связанным с западным марксизмом, идеями новых левых, радикальный феминизм оперировал категориями класса - но первым «классом» считался пол (sex-class), выделяемый на основании разделения труда в процессе биологического воспроизводства и порожденного им социального неравенства полов. Считая угнетение женщин исторически первоначальным и самым распространенным из всех видов угнетения, радикальные феминистки полагали, что рассмотрение парадигмы отношений между мужчинами и женщинами может служить моделью для понимания любого угнетения: классового, расового, религиозного.
Основополагающей категорией для разделения людей на угнетателей (мужчин) и угнетенных (женщин) является гендер, или социальная конструкция пола, где выработанные угнетателями идеология и культурные практики («надстройка», как сказали бы марксисты) служат цели сохранения определенной структурной организации общества - патриархата. Тендер как социально сконструированный механизм мужского доминирования и женского подчинения базируется на институте гетеросексуальности, непременным элементом которого является контроль общества над женской телесностью и сексуальностью. Этот контроль осуществляется через культурно сконструированные представления о женственном, через оппозицию мадонны и шлюхи, через недоступность или ограничение контрацепции, через законодательство в отношении абортов и репродукции, лишающее женщин права распоряжаться своим телом, через порнографию, сексуальные домогательства или физическое насилие. Для кого существует проституция, задавали вопрос радикальные феминистки. Для кого существует порнография? Кто кого насилует? Кто кого бьет?
Как показывает в своих работах, особенно посвященных проблеме порнографии, Андреа Дворкин, сфера сексуального стала средоточием мужской власти потому, что женщины бесправны экономически: именно это позволило товаризовать женскую сексуальность и превратить ее в элемент поддержания патриархата. В связи со своей экономической зависимостью женщины стремятся соответствовать установленным мужчинами стандартам красоты и женственности: их человеческая ценность приравнивается к «ценности» их тела. То физическое страдание, на которое общество (часто через патриархальную семью) заставляет идти женщин ради соответствия идеалу (например, крошечные ноги китаянок), - необходимо для подавления их идентичности (либо вообще уничтожения независимой субъектности) и контроля над поведением. Ограничение духовной свободы осуществляется через ограничение способности перемещения в пространстве, через невозможность «выйти за стены». По та кому принципу построены многие тоталитарные институты: тюрьма, психиатрическая лечебница, монастырь, колхоз с его отсутствием паспортов, роддом.
Эмоциональность, которой был насыщен радикально-феминистский дискурс (публикуемый текст демонстрирует это в полной мере), придавала движению почти религиозное качество. Веря, вслед за неомарксистом Антонио Грамши, в действенность пропаганды и в то, что «угнетенные массы» могут восстать, феминистки устроили во время проведения национального конкурса «Мисс Америка» 1970-го года альтернативное действо. Они выбрасывали в мусорку аксессуары красоты: косметику, украшения, пояса и резинки - все то, что используется женщинами для насилия над своим телом, уничтожения его естественности и свободы в контексте социальных отношений власти, которые дают возможность через индустрию красоты ограничивать индивидуальный выбор. Идея, которую участники действия пытались донести до многомиллионной американской аудитории, не выдвигала идеала физического уродства. Она состояла в том, что не должно быть выбора между красотой и свободой: идеал должен стать другим. Руководители авторитетных средств массовой информации, посчитавшие, что лучше всего это событие смогут осветить журналистки, не нашли женщин среди своих сотрудников. Единственными изданиями, где работали женщины, оказались журналы мод - как бы подтверждение проделанного Андреа Дворкин анализа связи между идеологией и социальной практикой.
Взято из Антология гендерной теории. Минск, Пропилеи, 2000. с.12-15
- одна из тех радикальных феминисток, участниц легендарного «women's lib», которые на волне молодежных и гражданских бунтов 1960-х гг. заставили западное общество - от государственных институтов, академии и прессы до контркультуры - заговорить о проблеме пола. Центральная тема ее работ - сексуальность и власть, то, каким образом телесность, сексуальность и связанный с ними культурный символизм соотнесены с распределением социальной власти и гендерной иерархией.
Радикальные феминистки называли себя так, чтобы отделиться от либерального женского движения, связанного с Демократической партией и либеральным крылом Республиканской партии, то есть истеблишментом. Либералы верили в законодательные изменения, касающиеся положения женщин; радикалы полагали, что надо пересмотреть всю культуру сверху донизу. Интеллектуальный радикальный феминизм «втянул» и сделал частью гендерной проблематики такие темы, как искусство, экология, язык, организация физического пространства и архитектура, воспроизводство и материнство, религия, еда, история человечества, наука и порождение знания и многое другое. Целью всех теоретических изысканий было вскрытие механизмов угнетения женщин. Вопросы сексуальности являются центральными для радикального дискурса, рассматривающего сексуальность как политически значимую категорию: именно тогда появился слоган «the personal is the political», т. е. «личная жизнь - это политика». Все дело в том, как понимается политика: это не узкий мир политических партий и собраний, а пронизывающие общество и культуру отношения власти, позволяющие одной группе контролировать другую.
Будучи связанным с западным марксизмом, идеями новых левых, радикальный феминизм оперировал категориями класса - но первым «классом» считался пол (sex-class), выделяемый на основании разделения труда в процессе биологического воспроизводства и порожденного им социального неравенства полов. Считая угнетение женщин исторически первоначальным и самым распространенным из всех видов угнетения, радикальные феминистки полагали, что рассмотрение парадигмы отношений между мужчинами и женщинами может служить моделью для понимания любого угнетения: классового, расового, религиозного.
Основополагающей категорией для разделения людей на угнетателей (мужчин) и угнетенных (женщин) является гендер, или социальная конструкция пола, где выработанные угнетателями идеология и культурные практики («надстройка», как сказали бы марксисты) служат цели сохранения определенной структурной организации общества - патриархата. Тендер как социально сконструированный механизм мужского доминирования и женского подчинения базируется на институте гетеросексуальности, непременным элементом которого является контроль общества над женской телесностью и сексуальностью. Этот контроль осуществляется через культурно сконструированные представления о женственном, через оппозицию мадонны и шлюхи, через недоступность или ограничение контрацепции, через законодательство в отношении абортов и репродукции, лишающее женщин права распоряжаться своим телом, через порнографию, сексуальные домогательства или физическое насилие. Для кого существует проституция, задавали вопрос радикальные феминистки. Для кого существует порнография? Кто кого насилует? Кто кого бьет?
Как показывает в своих работах, особенно посвященных проблеме порнографии, Андреа Дворкин, сфера сексуального стала средоточием мужской власти потому, что женщины бесправны экономически: именно это позволило товаризовать женскую сексуальность и превратить ее в элемент поддержания патриархата. В связи со своей экономической зависимостью женщины стремятся соответствовать установленным мужчинами стандартам красоты и женственности: их человеческая ценность приравнивается к «ценности» их тела. То физическое страдание, на которое общество (часто через патриархальную семью) заставляет идти женщин ради соответствия идеалу (например, крошечные ноги китаянок), - необходимо для подавления их идентичности (либо вообще уничтожения независимой субъектности) и контроля над поведением. Ограничение духовной свободы осуществляется через ограничение способности перемещения в пространстве, через невозможность «выйти за стены». По та кому принципу построены многие тоталитарные институты: тюрьма, психиатрическая лечебница, монастырь, колхоз с его отсутствием паспортов, роддом.
Эмоциональность, которой был насыщен радикально-феминистский дискурс (публикуемый текст демонстрирует это в полной мере), придавала движению почти религиозное качество. Веря, вслед за неомарксистом Антонио Грамши, в действенность пропаганды и в то, что «угнетенные массы» могут восстать, феминистки устроили во время проведения национального конкурса «Мисс Америка» 1970-го года альтернативное действо. Они выбрасывали в мусорку аксессуары красоты: косметику, украшения, пояса и резинки - все то, что используется женщинами для насилия над своим телом, уничтожения его естественности и свободы в контексте социальных отношений власти, которые дают возможность через индустрию красоты ограничивать индивидуальный выбор. Идея, которую участники действия пытались донести до многомиллионной американской аудитории, не выдвигала идеала физического уродства. Она состояла в том, что не должно быть выбора между красотой и свободой: идеал должен стать другим. Руководители авторитетных средств массовой информации, посчитавшие, что лучше всего это событие смогут осветить журналистки, не нашли женщин среди своих сотрудников. Единственными изданиями, где работали женщины, оказались журналы мод - как бы подтверждение проделанного Андреа Дворкин анализа связи между идеологией и социальной практикой.
Взято из Антология гендерной теории. Минск, Пропилеи, 2000. с.12-15