Кто в доме хозяин? О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе
Оригинал взят у deb0la в Кто в доме хозяин? О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе
Ирина Костерина
Кто в доме хозяин? О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе.
http://magazines.russ.ru/nz/2011/2/o9.html
Домашний труд включает в себя физическую, интеллектуальную и эмоциональную работу, которую зачастую невозможно измерить в денежном эквиваленте, - если мы, разумеется, не говорим о делегировании домашнего труда наемным работникам, например, няне или сиделке. Да и в подобных случаях физическая работа тесно смыкается с эмоциональной, а такие работницы, по нескольку лет оказывающие свои услуги и нередко живущие в доме, становятся практически членами семьи.
Имеется и другая проблема, связанная с давлением патриархатного сознания и навязыванием российской женщине определенной гендерной роли: так, во многих семьях, где есть необходимость присмотра за детьми или престарелыми родителями, вопрос о том, кто будет сидеть с ними, не стоит: это однозначно рассматривается как женская функция. Также есть женщины, которые под давлением стереотипов не нанимают работников для ухода, а, отказываясь от карьеры, выполняют указанную работу сами, ибо боятся выглядеть “плохой матерью” или “плохой дочерью/невесткой”.
В попытках проанализировать гендерные различия в домашнем труде мы выходим на экономические и социологические объяснения. Экономические теории, как правило, рассматривают домашний труд как рациональный обмен и акцентируют свое внимание на максимизации эффективности путем оптимизации расходов времени; исследователи пишут о неизбежном перераспределении домашних обязанностей, когда бóльшую их часть берет на себя тот член семьи, который является менее эффективным субъектом на рынке труда. Не трудно догадаться, что таким субъектом в основном оказываются женщины. Экономисты вполне логично объясняют, почему мужчины, получающие в среднем более высокий доход, чем женщины, и в силу более длительной временной рабочей занятости (связанной с отсутствием необходимости отпуска по беременности и уходу за детьми, а также больничными листами) меньше бывающие дома, вправе ожидать, что домашняя сфера полноправно принадлежит жене.
Социологические теории, не споря с логичностью этого утверждения, делают акцент на гендерной специфике разделения домашнего труда. В частности, подчеркивается, что неравенство в осуществлении домашней работы обусловлено наличными стереотипами о гендерном разделении труда, традиционными ролями, функционирующими в неопатриархатном обществе, культурными и статусными предписаниями. Эти различия можно выразить в следующем утверждении: мужской труд оценивается выше, из-за более высокого заработка мужчине присваивается статус кормильца семьи, что дает ему право исключать себя из сферы домашнего труда. Но даже если основным или равным кормильцем становится женщина, то, как показывают многочисленные исследования, партнеры по-прежнему стремятся сохранить традиционное разделение труда в доме - теперь уже как возможность поддержать статус мужчины в собственных глазах, в восприятии партнера и окружающих. Кроме того, домашний мужской труд нередко оценивается как более профессиональный, сложный и требующий специальных навыков, в то время как женский труд рассматривается как общий бытовой навык. (Впрочем, типовое суждение о том, что сверлить стену или ремонтировать сантехнику - это не борщ варить, часто сталкивается с другим утверждением, согласно которому “мужская” работа требуется крайне редко, в то время как “женская” является ежедневной.) Поэтому можно утверждать, что неравное разделение домашних обязанностей не связано с активностью на рынке труда, а обусловлено во многом господствующими гендерными представлениями. Подобная асимметрия стала следствием неопатриархатного гендерного порядка, характерного для современной России. Между тем, в странах, где гендерный порядок характеризуется бóльшим равенством, разрыв как в оплате труда, так и в количестве времени, затрачиваемом на домашний труд, становится меньше.
Одним из первых о неравенстве в домашней сфере заговорил Фридрих Энгельс, наблюдения которого во многом остаются справедливыми и сегодня:
“Разделение труда в семье обусловливало распределение собственности между мужчиной и женщиной; оно осталось тем же самым, и, тем не менее, оно совершенно перевернуло теперь существовавшие до того домашние отношения исключительно потому, что разделение труда вне семьи стало другим. Та самая причина, которая прежде обеспечивала женщине ее господство в доме - ограничение ее труда домашней работой, - эта же самая причина теперь делала неизбежным господство мужчины в доме; домашняя работа женщины утратила теперь свое значение по сравнению с промысловым трудом мужчины; его труд был всем, ее работа - незначительным придатком”
Таким образом, немецкий мыслитель надолго включил идею об экономическом угнетении женщины в домашней сфере в контекст широкой дискуссии. Но вот оптимистичные прогнозы классика, связанные с освобождением женщины вследствие активного включения в сферу производства, оправдались, как видно, далеко не во всем. Так же, как и утопические проекты Инессы Арманд и Александры Коллонтай, которые стремились к освобождению советской женщины через создание системы государственных учреждений, выполняющих обслуживающие функции, - таких, как общественные столовые, прачечные, детские сады и прочее.
Современная феминистская перспектива предлагает новые подходы к концептуализации домашнего труда и оценке его влияния на гендерное равенство. В частности, Кристин Дельфи утверждает, что мужчины (работающие на рынке) и женщины (работающие в домашнем хозяйстве) относятся к различным общественным классам. При этом домохозяйки рассматриваются ею как производительный класс, включенный в домашний труд, а мужчины как непроизводительный класс, присваивающий результаты труда своих жен. По мнению Дельфи, основной источник эксплуатации женщин находится в семье, а их угнетенное положение связано не столько с тем, какую именно работу они выполняют в домашнем хозяйстве, а с тем, что работа женщин имеет место в доме, что делает их не столько конкурентоспособными профессионалами, сколько неоплачиваемыми работниками своих мужей.
Аналогичным образом к анализу домашнего труда подходит и Хейди Хартманн, которая полагает, что капиталистическое общество не может адекватно оценивать труд, создающий блага, не выставляемые на рынок (в частности, те, которые создаются неоплаченным домашним трудом женщин). Поэтому в капиталистическом обществе труд женщин считается второстепенным и социально не существенным. Кроме того, Хартманн рассматривает капитализм и патриархат как взаимно подпитывающие друг друга механизмы, которые создают систему двойного угнетения женщины. Она подчеркивает, что в современном обществе патриархатный порядок непрерывно воспроизводится капиталистической системой с помощью определенного социального механизма, в основе которого лежит гендерная сегрегация в занятости, что по сути является главным рычагом мужского контроля над женщинами во всех сферах общества. В семье происходит воспроизводство патриархатных отношений, когда в обмен на материальную обеспеченность женщины оказываются вынужденными выполнять основную часть домашней работы. Загруженность женщин домашними делами еще более подрывает их шансы получить доступ к хорошим рабочим местам, поскольку последние требуют качественного образования и высокой квалификации. В итоге образуется порочный круг, усиливающий экономическую зависимость женщин от мужчин, с одной стороны, и масштабы их домашней эксплуатации, с другой.
Ирина Костерина
Кто в доме хозяин? О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе.
http://magazines.russ.ru/nz/2011/2/o9.html
Домашний труд включает в себя физическую, интеллектуальную и эмоциональную работу, которую зачастую невозможно измерить в денежном эквиваленте, - если мы, разумеется, не говорим о делегировании домашнего труда наемным работникам, например, няне или сиделке. Да и в подобных случаях физическая работа тесно смыкается с эмоциональной, а такие работницы, по нескольку лет оказывающие свои услуги и нередко живущие в доме, становятся практически членами семьи.
Имеется и другая проблема, связанная с давлением патриархатного сознания и навязыванием российской женщине определенной гендерной роли: так, во многих семьях, где есть необходимость присмотра за детьми или престарелыми родителями, вопрос о том, кто будет сидеть с ними, не стоит: это однозначно рассматривается как женская функция. Также есть женщины, которые под давлением стереотипов не нанимают работников для ухода, а, отказываясь от карьеры, выполняют указанную работу сами, ибо боятся выглядеть “плохой матерью” или “плохой дочерью/невесткой”.
В попытках проанализировать гендерные различия в домашнем труде мы выходим на экономические и социологические объяснения. Экономические теории, как правило, рассматривают домашний труд как рациональный обмен и акцентируют свое внимание на максимизации эффективности путем оптимизации расходов времени; исследователи пишут о неизбежном перераспределении домашних обязанностей, когда бóльшую их часть берет на себя тот член семьи, который является менее эффективным субъектом на рынке труда. Не трудно догадаться, что таким субъектом в основном оказываются женщины. Экономисты вполне логично объясняют, почему мужчины, получающие в среднем более высокий доход, чем женщины, и в силу более длительной временной рабочей занятости (связанной с отсутствием необходимости отпуска по беременности и уходу за детьми, а также больничными листами) меньше бывающие дома, вправе ожидать, что домашняя сфера полноправно принадлежит жене.
Социологические теории, не споря с логичностью этого утверждения, делают акцент на гендерной специфике разделения домашнего труда. В частности, подчеркивается, что неравенство в осуществлении домашней работы обусловлено наличными стереотипами о гендерном разделении труда, традиционными ролями, функционирующими в неопатриархатном обществе, культурными и статусными предписаниями. Эти различия можно выразить в следующем утверждении: мужской труд оценивается выше, из-за более высокого заработка мужчине присваивается статус кормильца семьи, что дает ему право исключать себя из сферы домашнего труда. Но даже если основным или равным кормильцем становится женщина, то, как показывают многочисленные исследования, партнеры по-прежнему стремятся сохранить традиционное разделение труда в доме - теперь уже как возможность поддержать статус мужчины в собственных глазах, в восприятии партнера и окружающих. Кроме того, домашний мужской труд нередко оценивается как более профессиональный, сложный и требующий специальных навыков, в то время как женский труд рассматривается как общий бытовой навык. (Впрочем, типовое суждение о том, что сверлить стену или ремонтировать сантехнику - это не борщ варить, часто сталкивается с другим утверждением, согласно которому “мужская” работа требуется крайне редко, в то время как “женская” является ежедневной.) Поэтому можно утверждать, что неравное разделение домашних обязанностей не связано с активностью на рынке труда, а обусловлено во многом господствующими гендерными представлениями. Подобная асимметрия стала следствием неопатриархатного гендерного порядка, характерного для современной России. Между тем, в странах, где гендерный порядок характеризуется бóльшим равенством, разрыв как в оплате труда, так и в количестве времени, затрачиваемом на домашний труд, становится меньше.
Одним из первых о неравенстве в домашней сфере заговорил Фридрих Энгельс, наблюдения которого во многом остаются справедливыми и сегодня:
“Разделение труда в семье обусловливало распределение собственности между мужчиной и женщиной; оно осталось тем же самым, и, тем не менее, оно совершенно перевернуло теперь существовавшие до того домашние отношения исключительно потому, что разделение труда вне семьи стало другим. Та самая причина, которая прежде обеспечивала женщине ее господство в доме - ограничение ее труда домашней работой, - эта же самая причина теперь делала неизбежным господство мужчины в доме; домашняя работа женщины утратила теперь свое значение по сравнению с промысловым трудом мужчины; его труд был всем, ее работа - незначительным придатком”
Таким образом, немецкий мыслитель надолго включил идею об экономическом угнетении женщины в домашней сфере в контекст широкой дискуссии. Но вот оптимистичные прогнозы классика, связанные с освобождением женщины вследствие активного включения в сферу производства, оправдались, как видно, далеко не во всем. Так же, как и утопические проекты Инессы Арманд и Александры Коллонтай, которые стремились к освобождению советской женщины через создание системы государственных учреждений, выполняющих обслуживающие функции, - таких, как общественные столовые, прачечные, детские сады и прочее.
Современная феминистская перспектива предлагает новые подходы к концептуализации домашнего труда и оценке его влияния на гендерное равенство. В частности, Кристин Дельфи утверждает, что мужчины (работающие на рынке) и женщины (работающие в домашнем хозяйстве) относятся к различным общественным классам. При этом домохозяйки рассматриваются ею как производительный класс, включенный в домашний труд, а мужчины как непроизводительный класс, присваивающий результаты труда своих жен. По мнению Дельфи, основной источник эксплуатации женщин находится в семье, а их угнетенное положение связано не столько с тем, какую именно работу они выполняют в домашнем хозяйстве, а с тем, что работа женщин имеет место в доме, что делает их не столько конкурентоспособными профессионалами, сколько неоплачиваемыми работниками своих мужей.
Аналогичным образом к анализу домашнего труда подходит и Хейди Хартманн, которая полагает, что капиталистическое общество не может адекватно оценивать труд, создающий блага, не выставляемые на рынок (в частности, те, которые создаются неоплаченным домашним трудом женщин). Поэтому в капиталистическом обществе труд женщин считается второстепенным и социально не существенным. Кроме того, Хартманн рассматривает капитализм и патриархат как взаимно подпитывающие друг друга механизмы, которые создают систему двойного угнетения женщины. Она подчеркивает, что в современном обществе патриархатный порядок непрерывно воспроизводится капиталистической системой с помощью определенного социального механизма, в основе которого лежит гендерная сегрегация в занятости, что по сути является главным рычагом мужского контроля над женщинами во всех сферах общества. В семье происходит воспроизводство патриархатных отношений, когда в обмен на материальную обеспеченность женщины оказываются вынужденными выполнять основную часть домашней работы. Загруженность женщин домашними делами еще более подрывает их шансы получить доступ к хорошим рабочим местам, поскольку последние требуют качественного образования и высокой квалификации. В итоге образуется порочный круг, усиливающий экономическую зависимость женщин от мужчин, с одной стороны, и масштабы их домашней эксплуатации, с другой.