Анна Наринская
Мы открываем новости, читаем новости, и они выстраиваются по ранжиру - сводки с фронтов, вести из тюрем... Ежепятничные списки лиц и организаций, признанных иноагентами, отходят даже не на второй, а на третий план. И все же, все же. Сегодня иноагентом признали журналистку и критикессу Анну Наринскую.
.
Кто-то помнит её имя по выставкам: история пишущей машинки, «Петрушествие», «Последний адрес», «Полторы комнаты»... Кто-то - по кинодокументалистике. Я перечислю книги. В «Как написать хороший текст» [Эксмо, 2019] - воспоминания о Григории Дашевском. Помню отзывы, люди страшно возмущались, думали - их научат писать хорошие тексты, а там вдруг какие-то стихи. Какие-то поэты. Незнакомые. В сборнике лучших статей «Коммерсанта» «Обстоятельства речи» [Музей современного искусства «Гараж», 2023] - заметка о похоронах Фредди Меркьюри глазами школьницы. Тоже, можно сказать, воспоминания. И «Не зяблик» [Корпус, 2016] - антология отзывов о книгах и фильмах. О ней немного в сообществе писала: https://fem-books.livejournal.com/1194890.html
Я часто думаю: как повезло нашему поколению. (Примерно так же часто, как мне говорят, что ему как раз очень не повезло.) Дети, закончившие советские школы и даже успевшие поступить в советские еще вузы, оказались в асоветской ситуации неопределенности. В ситуации изменений, колебаний, в ситуации «непонятно, что будет завтра». Мы были тогда ровно в том возрасте, когда эти самые перемены вызывают восторг, а связанные с ними лишения выглядят приключением. (Даже антиалкогольный закон казался в первую очередь причиной для эскапад и был даже катализатором романтики - свою руку и сердце я предложила обладателю CD-проигрывателя в гуще нервничающей очереди в винно-водочный отдел продмага: на часах было уже полседьмого.)
Я часто думаю, что именно широко объявленный цинизм позднего советского времени, который мы застали уже вполне сознательными индивидуумами, помог некоторым из нас, не заморачиваясь моральными и прочими дилеммами, воспользоваться тем, что новые времена предлагали, и стать в результате отечественными богачами, отечественными же, страшно сказать, политтехнологами, вице-президентами западных финансовых корпораций и еще таким всяким. А широко объявленный пофигизм позднего советского времени помог другим из нас, тем, кто не смог или не захотел стать всем этим, не заморачиваясь нудными вопросами самореализации и осуществления/неосуществления амбиций, остаться теми, кто они есть. И плевать на все, и быть относительно счастливыми.
Я часто думаю, что нам выпал уникальный опыт - наша совершенно обыкновенная жизнь оказалась необыкновенной по независящим от нас обстоятельствам. Опубликовали Набокова! Солженицына, Солженицына опубликовали! По телевизору сказали такое! Всем кому ни попадя дают выездные визы, а 200 рублей можно официально поменять на аж 200 фунтов стерлингов!
Все это происходило с нами и в то же время происходило вне нас, совершенно независимо от нас - даже если мы уже позволяли себе смело шебуршиться, участвуя, скажем, в панк-группе или смело заявляя научному руководителю, что темой диплома будут никак невозможные раньше психоаналитические мотивы у позднего Зощенко или, нет, погодите, вообще даже - или Оруэлл, или никак.
Эпоха сама по себе сервировала нам настоящее приключение, в котором можно было участвовать, даже не отходя от телевизора, а просто наблюдая за депутатским съездом и лопаясь от небессильной (потому что наша же возьмет!) злобы, когда захлопывали Сахарова. И нам - в отличие от наших родителей, которым за новый мир пришлось заплатить крушением привычного старого, пусть нелюбимого, - за выпавший на нашу долю энтертейнмент не пришлось платить ничем.
Не знаю, как эти статьи будут читаться сейчас. Может быть, как эпос о Гильгамеше, осколок незапамятной времен. Но они неожиданно хорошо перечитываются.
.
Кто-то помнит её имя по выставкам: история пишущей машинки, «Петрушествие», «Последний адрес», «Полторы комнаты»... Кто-то - по кинодокументалистике. Я перечислю книги. В «Как написать хороший текст» [Эксмо, 2019] - воспоминания о Григории Дашевском. Помню отзывы, люди страшно возмущались, думали - их научат писать хорошие тексты, а там вдруг какие-то стихи. Какие-то поэты. Незнакомые. В сборнике лучших статей «Коммерсанта» «Обстоятельства речи» [Музей современного искусства «Гараж», 2023] - заметка о похоронах Фредди Меркьюри глазами школьницы. Тоже, можно сказать, воспоминания. И «Не зяблик» [Корпус, 2016] - антология отзывов о книгах и фильмах. О ней немного в сообществе писала: https://fem-books.livejournal.com/1194890.html
Я часто думаю: как повезло нашему поколению. (Примерно так же часто, как мне говорят, что ему как раз очень не повезло.) Дети, закончившие советские школы и даже успевшие поступить в советские еще вузы, оказались в асоветской ситуации неопределенности. В ситуации изменений, колебаний, в ситуации «непонятно, что будет завтра». Мы были тогда ровно в том возрасте, когда эти самые перемены вызывают восторг, а связанные с ними лишения выглядят приключением. (Даже антиалкогольный закон казался в первую очередь причиной для эскапад и был даже катализатором романтики - свою руку и сердце я предложила обладателю CD-проигрывателя в гуще нервничающей очереди в винно-водочный отдел продмага: на часах было уже полседьмого.)
Я часто думаю, что именно широко объявленный цинизм позднего советского времени, который мы застали уже вполне сознательными индивидуумами, помог некоторым из нас, не заморачиваясь моральными и прочими дилеммами, воспользоваться тем, что новые времена предлагали, и стать в результате отечественными богачами, отечественными же, страшно сказать, политтехнологами, вице-президентами западных финансовых корпораций и еще таким всяким. А широко объявленный пофигизм позднего советского времени помог другим из нас, тем, кто не смог или не захотел стать всем этим, не заморачиваясь нудными вопросами самореализации и осуществления/неосуществления амбиций, остаться теми, кто они есть. И плевать на все, и быть относительно счастливыми.
Я часто думаю, что нам выпал уникальный опыт - наша совершенно обыкновенная жизнь оказалась необыкновенной по независящим от нас обстоятельствам. Опубликовали Набокова! Солженицына, Солженицына опубликовали! По телевизору сказали такое! Всем кому ни попадя дают выездные визы, а 200 рублей можно официально поменять на аж 200 фунтов стерлингов!
Все это происходило с нами и в то же время происходило вне нас, совершенно независимо от нас - даже если мы уже позволяли себе смело шебуршиться, участвуя, скажем, в панк-группе или смело заявляя научному руководителю, что темой диплома будут никак невозможные раньше психоаналитические мотивы у позднего Зощенко или, нет, погодите, вообще даже - или Оруэлл, или никак.
Эпоха сама по себе сервировала нам настоящее приключение, в котором можно было участвовать, даже не отходя от телевизора, а просто наблюдая за депутатским съездом и лопаясь от небессильной (потому что наша же возьмет!) злобы, когда захлопывали Сахарова. И нам - в отличие от наших родителей, которым за новый мир пришлось заплатить крушением привычного старого, пусть нелюбимого, - за выпавший на нашу долю энтертейнмент не пришлось платить ничем.
Не знаю, как эти статьи будут читаться сейчас. Может быть, как эпос о Гильгамеше, осколок незапамятной времен. Но они неожиданно хорошо перечитываются.