Четверг, стихотворение: Нина Воронель
Смятение в Донецке
Глупая Эльза в день своей свадьбы спустилась в погреб за пивом и увидела там топор на стене. Она горько заплакала при мысли, что топор может когда-нибудь упасть и убить ее будущего сына.
Я - глупая Эльза, и страх мой предметен,
Как старый портрет в лакированной раме,
И все топоры у меня на примете
Под инвентарными номерами.
А мутное солнце в пыли над Донецком
Ничуть не стремится склониться к закату:
Прикрыть бы - да нечем, сбежать бы - да не с кем,
И рай не устроен нигде по заказу.
Взвывают сирены, звонят телефоны,
И воздух больничный карболкой пропитан,
И в грязное небо торчат терриконы,
Подобно египетским пирамидам.
Я - глупая Эльза, и страх мой невидан,
Он двадцать раз на день меняет личины,
Вставляя все буквы от всех алфавитов
В подынтегральные величины.
Мой день, расчлененный на чет и на нечет,
Часами торчит у прокопченных зданий,
Мой день промелькнет - и похвастаться нечем,
И ночь не сулит никаких оправданий.
Мой день, всем богам отслуживши обедни,
Предложит десяток решений негодных,
А вечер придумает новые бредни,
Чтоб разом забыть о реальных невзгодах.
Я - глупая Эльза, мой страх - это крепость,
Под сенью его даже разум не страшен:
Там верная глупость, простая, как репа,
И денно, и нощно не дремлет на страже.
1977
Мой дед
Мой дед был слепым, -
Он стоял у окна
И смотрел в пустоту за окном,
И никто его не любил…
Мой дед был слепым, -
Он не видел огня,
Он чувствовал только дым.
Мой дед был слепым, -
Только старый приемник
Иногда разговаривал с ним…
Мой дед был слепым, -
Он ронял на пиджак
Кашу и хлебные крошки,
И никто его не любил:
Все дети, пороги и кошки
Всегда враждовали с ним.
Мой дед ко лбу привязывал тфилин
И долго молился Богу,
Но Бог не смотрел в его сторону,
И Бог его не любил.
Мой дед был слепым, -
Только стены
Помогали ему ходить…
Мой дед был слепым, -
Он умер,
И все забыли о нём…
К началу грозы
Хотела бы знать я, к чему этот шум,
О чем это капли по лужам судачат?
Хотела бы знать я, на кой это шут
Большой разговор не ко времени начат?
Ведь ясно, что серые листья ветлы
Не станут вникать в этот шепот крамольный,
Ведь ясно, что молнии слишком светлы,
И слишком черна темнота после молний.
Ведь ясно, что ветер вмешается в спор,
Что ветер неистов и безрассуден,
А эта гроза - не игра и не спорт,
И с ветром никто нас потом не рассудит.
Ведь ясно, что тучи куда-то спешат,
Деревья кивают и нашим, и вашим…
Ах, лучше отложим решительный шаг:
Детали обсудим и сроки увяжем!
Ведь ясно, что небо раскрылось до дна:
Всё слишком стремительно, слишком внезапно…
Нет, с этой грозой я не справлюсь одна,
Давай ее лучше отложим до завтра!
Глупая Эльза в день своей свадьбы спустилась в погреб за пивом и увидела там топор на стене. Она горько заплакала при мысли, что топор может когда-нибудь упасть и убить ее будущего сына.
Я - глупая Эльза, и страх мой предметен,
Как старый портрет в лакированной раме,
И все топоры у меня на примете
Под инвентарными номерами.
А мутное солнце в пыли над Донецком
Ничуть не стремится склониться к закату:
Прикрыть бы - да нечем, сбежать бы - да не с кем,
И рай не устроен нигде по заказу.
Взвывают сирены, звонят телефоны,
И воздух больничный карболкой пропитан,
И в грязное небо торчат терриконы,
Подобно египетским пирамидам.
Я - глупая Эльза, и страх мой невидан,
Он двадцать раз на день меняет личины,
Вставляя все буквы от всех алфавитов
В подынтегральные величины.
Мой день, расчлененный на чет и на нечет,
Часами торчит у прокопченных зданий,
Мой день промелькнет - и похвастаться нечем,
И ночь не сулит никаких оправданий.
Мой день, всем богам отслуживши обедни,
Предложит десяток решений негодных,
А вечер придумает новые бредни,
Чтоб разом забыть о реальных невзгодах.
Я - глупая Эльза, мой страх - это крепость,
Под сенью его даже разум не страшен:
Там верная глупость, простая, как репа,
И денно, и нощно не дремлет на страже.
1977
Мой дед
Мой дед был слепым, -
Он стоял у окна
И смотрел в пустоту за окном,
И никто его не любил…
Мой дед был слепым, -
Он не видел огня,
Он чувствовал только дым.
Мой дед был слепым, -
Только старый приемник
Иногда разговаривал с ним…
Мой дед был слепым, -
Он ронял на пиджак
Кашу и хлебные крошки,
И никто его не любил:
Все дети, пороги и кошки
Всегда враждовали с ним.
Мой дед ко лбу привязывал тфилин
И долго молился Богу,
Но Бог не смотрел в его сторону,
И Бог его не любил.
Мой дед был слепым, -
Только стены
Помогали ему ходить…
Мой дед был слепым, -
Он умер,
И все забыли о нём…
К началу грозы
Хотела бы знать я, к чему этот шум,
О чем это капли по лужам судачат?
Хотела бы знать я, на кой это шут
Большой разговор не ко времени начат?
Ведь ясно, что серые листья ветлы
Не станут вникать в этот шепот крамольный,
Ведь ясно, что молнии слишком светлы,
И слишком черна темнота после молний.
Ведь ясно, что ветер вмешается в спор,
Что ветер неистов и безрассуден,
А эта гроза - не игра и не спорт,
И с ветром никто нас потом не рассудит.
Ведь ясно, что тучи куда-то спешат,
Деревья кивают и нашим, и вашим…
Ах, лучше отложим решительный шаг:
Детали обсудим и сроки увяжем!
Ведь ясно, что небо раскрылось до дна:
Всё слишком стремительно, слишком внезапно…
Нет, с этой грозой я не справлюсь одна,
Давай ее лучше отложим до завтра!