Надя Вассеф и другие люди книги
Книжный! Как много в этом слове. Ритуал: прийти, запастись, обсудить с прдавцами новинки и старинки, поворчать, что вот раньше-то, а теперь не тогда... В антропологии это называется третье место, пространство, где создаются сообщества.
В Египте третьим местом для мужчин были мечети, мужские парикмахерские и ахвы - кафе, где они курили кальян, играли в нарды и домино, слушали радио и смотрели телевизор, - а мир проходил мимо; у молодых мужчин были их спортивные клубы, а у женщин - только их дома, которые редко принадлежали им самим.
И вот например, в Египте до недавнего времени книжных магазинов в нашем понимании просто-напросто не существовало. Были библиотеки. Были знатоки, любители, коллекционеры. Были букинисты-энтузиасты. Были офени, возившие поэзию и прозу чемоданами из-за границы. Идёт вдоль набережной этакий дед или юноша-подмастерье в белой галабее со связкой томов и кричит:
- Новые книги! Livres nouveaux! А вот кому новые книги!
Но вот так прийти в книжный и купить чего-нибудь почитать - этого не было. Надя Вассеф и её подруги Хинд и Нихал стали настоящими первопроходицами.
Diwan родилась 8 марта 2002 года, в Международный женский день. Она выходит далеко за рамки того физического пространства, которое занимает. Она принимает и уважает всех, какими бы разными они ни были. Как хорошая хозяйка, она приглашает своих гостей немного задержаться в ее кафе. Она принципиально против курения: она знает, что курение в других заведениях её страны не возбраняется, но твердо намерена стоять на своём. Её идеалы благороднее тех, что диктует ее окружение. Она честна, но не станет наказывать воров. Она искренна и будет гнать от себя неискренних. Она не любит цифры. Ей не нравится этот мир вокруг, где всё делится лишь на черное и белое, и она будет стараться изменить его с помощью книг. Она убеждена, что понятия «Север» и «Юг», «Запад» и «Восток» лишь ограничивают наше мышление, поэтому предлагает книги на арабском, английском, французском и немецком. Она сводит вместе людей и идеи.
Немаловажно: эти молодые интеллектуалки росли на европейской культуре и мыслили на французском и английском языке, не по-арабски. Так, сама Вассеф в студенческие годы зачитывалась Гессе и Джойсом. У руководительниц Diwan было чёткое ощущение, что на родине не осталось людей, которым хотелось бы читать или писать. Книжная лавка разубеждала и своих хозяек. Иностранные увражи по-прежнему в почёте, ведь доступ к переводной литературе питает и укрепляет воображение. Но «Каирские хроники» - ещё и путеводитель по египетскому и, шире, арабскому книжному миру от классики до современников и современниц: Латифы аз-Зайят, Нагиба Махфуза, Радвы Ашур. Иногда и за державу бывает обидно: почему по марокканскому интерьеру и дизайну тысячи книг, а по египетскому всего две? Особенно интересно, как менялось отношение к такому столпу культуры Египта, как «Тысяча и одна ночь». Огромное значение и неувядающая красота этого литературного памятника, казалось бы, неоспоримы. Но чем сильнее становились в Египте позиции ислама, тем больше по отношению к «Альф лейла ва-лейла» было скептицизма, насторожённости, брезгливости даже. Почему? Ответ прост. Виновата эротическая тематика. Боевой эпос «Жизнеописание племени хилаль» воспринимался мусульманскими цензорами гораздо спокойнее, невзирая на кровавые картины боёв и разграблений.
Вообще египетская цензура поражает воображение. Книготорговку вызывали в комитет по поводу известных кулинарных руководств Джейми Оливера. Голый повар? безнравственность! Аморализм, падение! Отечество в опасности! И бедолага Вассеф этим бородачам со слезой во взоре разъясняет, что повар наг метафорически, не натурально. И ещё чувствует себя предательницей идеалов феминизма, потому что в общении с чинушами надо являть скромность и уступчивость истинной дщери ислама.
За последующие годы я поняла, что взятка - это тоже форма гражданского неповиновения: тайный сговор между гражданином и чиновником, относящихся с презрением к официальным государственным системам, внутри которых мы существуем.
Излишне отмечать, что арабскую весну Вассеф встретила как гражданка - с упованием, а как бизнес-леди - с нарастающей тревогой. Общественно-политические перемены пусть в перспективе и идут на пользу, но устоявшееся дело может их не выдержать.
Я слышала, как в коридорах нашего офиса сотрудники-мусульмане как бы в шутку говорят коллегам-коптам, что надеются: тем не придётся платить джизью, налог, который немусульмане в прошлом платили правителям-мусульманам...
Интересно подмечены перемены в книжном спросе, зависящие от политики. В дни разочарований актуальна духовная литература. В России сейчас лидер продаж, кстати, Виктор Франкл с неувяающей инструкцией по выживанию в концентрационном лагере... Что в перспективе с Diwan и случилось. Два развода, уход из дела... в жизни Нади Вассеф было немало потерь. Своим девизом она считает слова Ошибайся лучше.
В Египте третьим местом для мужчин были мечети, мужские парикмахерские и ахвы - кафе, где они курили кальян, играли в нарды и домино, слушали радио и смотрели телевизор, - а мир проходил мимо; у молодых мужчин были их спортивные клубы, а у женщин - только их дома, которые редко принадлежали им самим.
И вот например, в Египте до недавнего времени книжных магазинов в нашем понимании просто-напросто не существовало. Были библиотеки. Были знатоки, любители, коллекционеры. Были букинисты-энтузиасты. Были офени, возившие поэзию и прозу чемоданами из-за границы. Идёт вдоль набережной этакий дед или юноша-подмастерье в белой галабее со связкой томов и кричит:
- Новые книги! Livres nouveaux! А вот кому новые книги!
Но вот так прийти в книжный и купить чего-нибудь почитать - этого не было. Надя Вассеф и её подруги Хинд и Нихал стали настоящими первопроходицами.
Diwan родилась 8 марта 2002 года, в Международный женский день. Она выходит далеко за рамки того физического пространства, которое занимает. Она принимает и уважает всех, какими бы разными они ни были. Как хорошая хозяйка, она приглашает своих гостей немного задержаться в ее кафе. Она принципиально против курения: она знает, что курение в других заведениях её страны не возбраняется, но твердо намерена стоять на своём. Её идеалы благороднее тех, что диктует ее окружение. Она честна, но не станет наказывать воров. Она искренна и будет гнать от себя неискренних. Она не любит цифры. Ей не нравится этот мир вокруг, где всё делится лишь на черное и белое, и она будет стараться изменить его с помощью книг. Она убеждена, что понятия «Север» и «Юг», «Запад» и «Восток» лишь ограничивают наше мышление, поэтому предлагает книги на арабском, английском, французском и немецком. Она сводит вместе людей и идеи.
Немаловажно: эти молодые интеллектуалки росли на европейской культуре и мыслили на французском и английском языке, не по-арабски. Так, сама Вассеф в студенческие годы зачитывалась Гессе и Джойсом. У руководительниц Diwan было чёткое ощущение, что на родине не осталось людей, которым хотелось бы читать или писать. Книжная лавка разубеждала и своих хозяек. Иностранные увражи по-прежнему в почёте, ведь доступ к переводной литературе питает и укрепляет воображение. Но «Каирские хроники» - ещё и путеводитель по египетскому и, шире, арабскому книжному миру от классики до современников и современниц: Латифы аз-Зайят, Нагиба Махфуза, Радвы Ашур. Иногда и за державу бывает обидно: почему по марокканскому интерьеру и дизайну тысячи книг, а по египетскому всего две? Особенно интересно, как менялось отношение к такому столпу культуры Египта, как «Тысяча и одна ночь». Огромное значение и неувядающая красота этого литературного памятника, казалось бы, неоспоримы. Но чем сильнее становились в Египте позиции ислама, тем больше по отношению к «Альф лейла ва-лейла» было скептицизма, насторожённости, брезгливости даже. Почему? Ответ прост. Виновата эротическая тематика. Боевой эпос «Жизнеописание племени хилаль» воспринимался мусульманскими цензорами гораздо спокойнее, невзирая на кровавые картины боёв и разграблений.
Вообще египетская цензура поражает воображение. Книготорговку вызывали в комитет по поводу известных кулинарных руководств Джейми Оливера. Голый повар? безнравственность! Аморализм, падение! Отечество в опасности! И бедолага Вассеф этим бородачам со слезой во взоре разъясняет, что повар наг метафорически, не натурально. И ещё чувствует себя предательницей идеалов феминизма, потому что в общении с чинушами надо являть скромность и уступчивость истинной дщери ислама.
За последующие годы я поняла, что взятка - это тоже форма гражданского неповиновения: тайный сговор между гражданином и чиновником, относящихся с презрением к официальным государственным системам, внутри которых мы существуем.
Излишне отмечать, что арабскую весну Вассеф встретила как гражданка - с упованием, а как бизнес-леди - с нарастающей тревогой. Общественно-политические перемены пусть в перспективе и идут на пользу, но устоявшееся дело может их не выдержать.
Я слышала, как в коридорах нашего офиса сотрудники-мусульмане как бы в шутку говорят коллегам-коптам, что надеются: тем не придётся платить джизью, налог, который немусульмане в прошлом платили правителям-мусульманам...
Интересно подмечены перемены в книжном спросе, зависящие от политики. В дни разочарований актуальна духовная литература. В России сейчас лидер продаж, кстати, Виктор Франкл с неувяающей инструкцией по выживанию в концентрационном лагере... Что в перспективе с Diwan и случилось. Два развода, уход из дела... в жизни Нади Вассеф было немало потерь. Своим девизом она считает слова Ошибайся лучше.