Добродетель - «благородное смирение»
Вместе с тем в эпоху странных предрассудков и красноречивых умолчаний интересно, насколько жители Западной Германии хотели поговорить с Бруно Грёнингом. «Все они жаждут обсуждений», - писал доктор Фишер в Revue. Выражать такое желание было необычно для того времени и места. В Третьем рейхе сформировалась культура яростного стоицизма. Для нацистов существование как таковое было состязанием не на жизнь, а на смерть, моральное право на победу в котором имели лишь некоторые. Честь требовала, чтобы страдания переносились молча. Нацисты ценили дисциплину и эмоциональную сдержанность перед лицом боли, восхваляя невозмутимое принятие смерти и утрат как своеобразную добродетель - «благородное смирение» (stolzer Trauer). Партийные лидеры даже временами критиковали людей за уныние, казавшееся им особенно нездоровым и «негероическим» чувством. Видные доктора утверждали, что со страдающими и больными людьми не следует нянчиться - нет, они должны научиться терпеть боль и сохранять самообладание.
Во время войны лекарством от ужасных переживаний становились не разговоры, а тяжёлый, безропотный труд. Итак, тяжёлый труд - и молчание. Психологическое исследование 1944 г. с участием людей, связывающих свои симптомы болезни с переживаниями во время воздушных налетов военного времени, показывало, что разговор о чувствах может привести к депрессии. Иными словами, культура молчания была не только общим социальным императивом, возникшим из табу вокруг нацизма и войны, - она была рекомендацией авторитетных врачей.
Тем не менее люди хотели, чтобы Грёнинг узнал об их проблемах. Авторы тысяч писем, адресованных ему, предпочли не пребывать в молчании, как было указано, но вместо этого раскрыть перед ним свои чувства стыда, горя, вины, боли и ущербности - чувства, которые в противном случае хранились бы под семью печатями. Насколько Фишер стремился вскрыть напластования сложных в нравственном отношении и неутолённых человеческих страданий в послевоенной Германии, настолько цикл статей Revue был сам по себе криком души. Помимо того что Грёнинг делал с помощью таинственной энергии и шариков из фольги, многие тысячи страждущих, умолявших его о помощи, видели в нем человека, готового слушать. Он внушал доверие.
Возможно, лучше всего было то, что он не являлся врачом.
Из книги Моники Блэк «Земля, одержимая демонами».
Во время войны лекарством от ужасных переживаний становились не разговоры, а тяжёлый, безропотный труд. Итак, тяжёлый труд - и молчание. Психологическое исследование 1944 г. с участием людей, связывающих свои симптомы болезни с переживаниями во время воздушных налетов военного времени, показывало, что разговор о чувствах может привести к депрессии. Иными словами, культура молчания была не только общим социальным императивом, возникшим из табу вокруг нацизма и войны, - она была рекомендацией авторитетных врачей.
Тем не менее люди хотели, чтобы Грёнинг узнал об их проблемах. Авторы тысяч писем, адресованных ему, предпочли не пребывать в молчании, как было указано, но вместо этого раскрыть перед ним свои чувства стыда, горя, вины, боли и ущербности - чувства, которые в противном случае хранились бы под семью печатями. Насколько Фишер стремился вскрыть напластования сложных в нравственном отношении и неутолённых человеческих страданий в послевоенной Германии, настолько цикл статей Revue был сам по себе криком души. Помимо того что Грёнинг делал с помощью таинственной энергии и шариков из фольги, многие тысячи страждущих, умолявших его о помощи, видели в нем человека, готового слушать. Он внушал доверие.
Возможно, лучше всего было то, что он не являлся врачом.
Из книги Моники Блэк «Земля, одержимая демонами».