Амауналик и её сказки. Дети, которые превратились в гром
Духи грома
Девочка и её маленький брат, живущие с матерью и отчимом, всегда играли около яранги. В конце концов у их отчима голова закружилась от их крика и шума, и однажды он крикнул им:
- Убирайтесь прочь и там играйте! - потому что очень хотел спать.
Играя, дети отправились в путь и взяли с собой маленький кусочек кремня и клочок белой шкуры [возможно, что речь идет о пелёнке - прим. ред.], которые служили им игрушками. И они ушли очень далеко.
Младший брат был так мал, что его ещё кормили грудью. Когда они проголодались, старшая сестра отправилась в тундру поохотиться на куропаток, и там она поймала много куропаток. Всякий раз она возвращалась к своему маленькому братцу, которому хотелось домой.
- Давай вернёмся домой, - говорил он.
Но она только отвечала:
- Разве ты забыл, что сказал твой отец?
Так она говорила ему каждый раз. Каждый раз, как она уходила на некоторое время, чтобы поймать куропатку, он начинал отчаянно тосковать по дому:
- Пожалуйста, вернёмся домой, а?
Но она продолжала отвечать:
- Разве ты забыл, что сказал твой отец? - потому что сама она не испытывала ни малейшего желания возвращаться домой.
Один раз, когда он опять попросил: "Вернёмся домой, а?", она сказала ему:
Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа,
То сама я не ела мясо желудка, айа-йа.
Иди домой один!
Так она говорила, что он может идти домой один, и продолжала повторять это всякий раз, когда мальчик просился домой. Говорят, она ни разу не съела грудку птицы, но давала ее своему маленькому брату, а сама довольствовалась тем, что оставалось от спинки. Когда она ловила куропатку, убивая ее камнем, она обычно давала ему поесть, чтобы время шло быстрее. Но каждый раз, как она приходила к нему после охоты на куропаток, его тоска по дому опять возвращалась:
- Пойдем домой, а?
- Иди домой один. Разве ты забыл, что говорил твой отец? - отвечала девочка.
Это повторялось снова и снова, и она пела:
Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа,
То сама не ела мясо желудка, айа-йа.
Иди домой один!
приказывая ему таким образом идти домой.
И вот говорят, что, когда старшая сестра ушла ловить куропаток, он в конце концов начал громко петь:
Если бы стать тюленем,
если бы стать тюленем;
если бы стать моржом,
если бы стать моржом;
если бы стать белым китом,
если бы стать белым китом!
["Если бы стать..." - когда дети видят гагу, летящую к берегу, они иногда кричат: "Пусть она превратится в моржа!"; они считают, что птицы и морские животные определенным образом попарно связаны друг с другом, например кайра с нерпой, чайка с белым китом. Так что мальчик воображает, что сам находится в таких же соотношениях со всеми перечисляемыми им животными. (Примеч. Холтведа.)]
Но он не мог превратиться ни в какое из этих животных. Сестра возвращалась к нему, и все оставалось по-прежнему. Она покидала его, только чтобы пойти поохотиться с камнями на куропаток. Но теперь каждый раз, когда он ждал ее возвращения, он громко пел:
Если бы стать медведем,
если бы стать медведем;
если бы стать оленем,
если бы стать оленем;
если бы стать мускусным быком,
если бы стать мускусным быком!
Но, хотя он перечислял всех животных, он так и не мог превратиться ни в одно из них. Когда он так пел, сестра всегда возвращалась к нему.
Маленький брат все время хотел вернуться домой, но они остались в тундре, и каждый раз, как она подходила к нему, он повторял:
- Пойдём домой, а? Пойдём.
Но она отвечала, как всегда:
- Ты уже забыл, что сказал твой отец? Иди домой один.
И каждый раз, как он хотел домой, она говорила ему:
Когда бы я ни убивала куропаток камнем, айа-йа,
я не ела их желудок, айа-йа.
Иди домой один!
Потом она опять покидала его, и, когда се не было, он опять начинал петь то же самое:
Если бы стать зайцем,
если бы стать зайцем;
если бы стать лисицей,
если бы стать лисицей;
если бы стать лахтаком,
если бы стать лахтаком!
Так он перечислял всех животных, потому что хотел превратиться в кого-нибудь из них. Всех их он называл по именам, пока сестра была в тундре на охоте. Каждый раз, как она возвращалась, она шла к своему маленькому брату. Она каждый раз давала ему что-нибудь поесть, а сама ела только то, что оставалось от спинок птиц.
Наконец один раз, когда она опять ушла далеко в тундру, он начал петь и перечислять всех животных. Но, хотя ему очень хотелось превратиться в них, он был не в состоянии это сделать, и наконец он запел:
Стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом!
Только он успел пропеть это, как сестрица снова вернулась к нему. Они поели, и она опять ушла в тундру. Маленький брат не мог больше терпеть. Он не мог ни во что превратиться и опять запел изо всех сил:
Стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом!
Сестра на сей раз долго не возвращалась. Они жили на том же месте, и сестра продолжала оставлять брата, уходя на охоту.
Он продолжал петь и наконец однажды, когда сестра вернулась, запел при ней:
Если бы стать громом,
если бы стать громом,
если бы стать громом!
Наконец-то они превратились в гром. Они подложили кусочек белой шкуры под себя и громко запели, и младший брат пел изо всех сил:
Если бы стать громом,
если бы стать громом!
И они стали мочиться и высекать огонь. Скоро они начали подниматься вверх и говорили:
Мочись на неё, мочись на неё,
если бы стать громом, если бы стать громом,
мочись на неё, мочись на неё!
Тут пошел дождь и засверкала молния, потому что они превратились в гром. Они кричали и высекали огонь и всё поднимались вверх. Скоро они совсем скрылись из глаз. Они продолжали творить дождь и молнию. Высекая огонь над клочком белой шкуры, брат говорил:
- Мочись на неё, мочись на неё, мочись на неё! - И тогда они высекали очень яркий огонь.
Наконец их родители начали шаманить, чтобы вернуть детей домой. Они шаманили очень долго. Их мать, говорят, сидела в дальнем углу лежанки и кричала:
- Смотрите, вот грудь, которую ты можешь сосать! - и показывала грудь: ведь брат был ещё грудной. Так они шаманили. Скоро начался дождь, засверкала молния и полило ручьями. Люди стали бояться.
- Вот кормящая вас грудь! Вот кормящая вас грудь!
Тут засветились и загорелись выступающие части нарты, и послышался голос:
- Мочись на неё, мочись на неё, мочись на неё!
Слышно было, как они приближаются, и люди, теперь совсем напуганные, стали просить их остановиться.
- Всё, хватит! - сказал один, когда они не смогли поймать их. Люди были вынуждены их отпустить, потому что не могли с ними справиться, и оставили все попытки поймать их, так как они превратились в гром.
Об Амауналик и Эрике Холтведе см. пост https://fem-books.livejournal.com/584111.html
Девочка и её маленький брат, живущие с матерью и отчимом, всегда играли около яранги. В конце концов у их отчима голова закружилась от их крика и шума, и однажды он крикнул им:
- Убирайтесь прочь и там играйте! - потому что очень хотел спать.
Играя, дети отправились в путь и взяли с собой маленький кусочек кремня и клочок белой шкуры [возможно, что речь идет о пелёнке - прим. ред.], которые служили им игрушками. И они ушли очень далеко.
Младший брат был так мал, что его ещё кормили грудью. Когда они проголодались, старшая сестра отправилась в тундру поохотиться на куропаток, и там она поймала много куропаток. Всякий раз она возвращалась к своему маленькому братцу, которому хотелось домой.
- Давай вернёмся домой, - говорил он.
Но она только отвечала:
- Разве ты забыл, что сказал твой отец?
Так она говорила ему каждый раз. Каждый раз, как она уходила на некоторое время, чтобы поймать куропатку, он начинал отчаянно тосковать по дому:
- Пожалуйста, вернёмся домой, а?
Но она продолжала отвечать:
- Разве ты забыл, что сказал твой отец? - потому что сама она не испытывала ни малейшего желания возвращаться домой.
Один раз, когда он опять попросил: "Вернёмся домой, а?", она сказала ему:
Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа,
То сама я не ела мясо желудка, айа-йа.
Иди домой один!
Так она говорила, что он может идти домой один, и продолжала повторять это всякий раз, когда мальчик просился домой. Говорят, она ни разу не съела грудку птицы, но давала ее своему маленькому брату, а сама довольствовалась тем, что оставалось от спинки. Когда она ловила куропатку, убивая ее камнем, она обычно давала ему поесть, чтобы время шло быстрее. Но каждый раз, как она приходила к нему после охоты на куропаток, его тоска по дому опять возвращалась:
- Пойдем домой, а?
- Иди домой один. Разве ты забыл, что говорил твой отец? - отвечала девочка.
Это повторялось снова и снова, и она пела:
Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа,
То сама не ела мясо желудка, айа-йа.
Иди домой один!
приказывая ему таким образом идти домой.
И вот говорят, что, когда старшая сестра ушла ловить куропаток, он в конце концов начал громко петь:
Если бы стать тюленем,
если бы стать тюленем;
если бы стать моржом,
если бы стать моржом;
если бы стать белым китом,
если бы стать белым китом!
["Если бы стать..." - когда дети видят гагу, летящую к берегу, они иногда кричат: "Пусть она превратится в моржа!"; они считают, что птицы и морские животные определенным образом попарно связаны друг с другом, например кайра с нерпой, чайка с белым китом. Так что мальчик воображает, что сам находится в таких же соотношениях со всеми перечисляемыми им животными. (Примеч. Холтведа.)]
Но он не мог превратиться ни в какое из этих животных. Сестра возвращалась к нему, и все оставалось по-прежнему. Она покидала его, только чтобы пойти поохотиться с камнями на куропаток. Но теперь каждый раз, когда он ждал ее возвращения, он громко пел:
Если бы стать медведем,
если бы стать медведем;
если бы стать оленем,
если бы стать оленем;
если бы стать мускусным быком,
если бы стать мускусным быком!
Но, хотя он перечислял всех животных, он так и не мог превратиться ни в одно из них. Когда он так пел, сестра всегда возвращалась к нему.
Маленький брат все время хотел вернуться домой, но они остались в тундре, и каждый раз, как она подходила к нему, он повторял:
- Пойдём домой, а? Пойдём.
Но она отвечала, как всегда:
- Ты уже забыл, что сказал твой отец? Иди домой один.
И каждый раз, как он хотел домой, она говорила ему:
Когда бы я ни убивала куропаток камнем, айа-йа,
я не ела их желудок, айа-йа.
Иди домой один!
Потом она опять покидала его, и, когда се не было, он опять начинал петь то же самое:
Если бы стать зайцем,
если бы стать зайцем;
если бы стать лисицей,
если бы стать лисицей;
если бы стать лахтаком,
если бы стать лахтаком!
Так он перечислял всех животных, потому что хотел превратиться в кого-нибудь из них. Всех их он называл по именам, пока сестра была в тундре на охоте. Каждый раз, как она возвращалась, она шла к своему маленькому брату. Она каждый раз давала ему что-нибудь поесть, а сама ела только то, что оставалось от спинок птиц.
Наконец один раз, когда она опять ушла далеко в тундру, он начал петь и перечислять всех животных. Но, хотя ему очень хотелось превратиться в них, он был не в состоянии это сделать, и наконец он запел:
Стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом!
Только он успел пропеть это, как сестрица снова вернулась к нему. Они поели, и она опять ушла в тундру. Маленький брат не мог больше терпеть. Он не мог ни во что превратиться и опять запел изо всех сил:
Стать бы могущественным громом,
стать бы могущественным громом!
Сестра на сей раз долго не возвращалась. Они жили на том же месте, и сестра продолжала оставлять брата, уходя на охоту.
Он продолжал петь и наконец однажды, когда сестра вернулась, запел при ней:
Если бы стать громом,
если бы стать громом,
если бы стать громом!
Наконец-то они превратились в гром. Они подложили кусочек белой шкуры под себя и громко запели, и младший брат пел изо всех сил:
Если бы стать громом,
если бы стать громом!
И они стали мочиться и высекать огонь. Скоро они начали подниматься вверх и говорили:
Мочись на неё, мочись на неё,
если бы стать громом, если бы стать громом,
мочись на неё, мочись на неё!
Тут пошел дождь и засверкала молния, потому что они превратились в гром. Они кричали и высекали огонь и всё поднимались вверх. Скоро они совсем скрылись из глаз. Они продолжали творить дождь и молнию. Высекая огонь над клочком белой шкуры, брат говорил:
- Мочись на неё, мочись на неё, мочись на неё! - И тогда они высекали очень яркий огонь.
Наконец их родители начали шаманить, чтобы вернуть детей домой. Они шаманили очень долго. Их мать, говорят, сидела в дальнем углу лежанки и кричала:
- Смотрите, вот грудь, которую ты можешь сосать! - и показывала грудь: ведь брат был ещё грудной. Так они шаманили. Скоро начался дождь, засверкала молния и полило ручьями. Люди стали бояться.
- Вот кормящая вас грудь! Вот кормящая вас грудь!
Тут засветились и загорелись выступающие части нарты, и послышался голос:
- Мочись на неё, мочись на неё, мочись на неё!
Слышно было, как они приближаются, и люди, теперь совсем напуганные, стали просить их остановиться.
- Всё, хватит! - сказал один, когда они не смогли поймать их. Люди были вынуждены их отпустить, потому что не могли с ними справиться, и оставили все попытки поймать их, так как они превратились в гром.
Об Амауналик и Эрике Холтведе см. пост https://fem-books.livejournal.com/584111.html