Сибилла, Конрад, Карл, фрау Нёстлингер и другие
Есть недооценённая родительская радость в том, что, читая вслух по вечерам, «проходишь» по-новой любимые книги и любимые писательские имена своего детства. При моей любви к Кристине Нёстлингер приятно узнавать о новых переводах и пополнять коллекцию.
«Конрад, мальчик из консервной банки» [Konrad oder Das Kind aus der Konservenbüchse] написан в 1975 году, во времена бурного развития техники и социальных практик. Фантастическое допущение в повести лишь одно, да зато какое! Стоит сделать заказ по каталогу, и вам доставляют прямо на дом в консервной жестянке ребёнка для воспитания и заботы. Малышу (или малышке) уже семь или восемь лет, это здоровое, крепкое, способное, наделённое многими талантами, образованное и крайне благонравное дитя, выращивай не хочу. Но и в самой отлаженной работе почты бывают сбои.
Эксцентричная ковровщица Берти Бартолотти и аптекарь Эгон в свои далеко не юные года, конечно, не чаяли стать мамой и папой Конрада, но устоять перед обаянием доверчивого мальчугана просто не сумели. Первое время новоявленный папаша был в экстазе от вежливости и разумности сына, однако вскоре она стала создавать проблемы. Конрад кафедральным тоном поучает родителей, как следует его воспитывать, падает в обморок от слов «попа» и «истеричка», весь класс его от души ненавидит за то, что он отличник и паинька, а самое ужасное -- стоит веско сказать Конраду: «Конрад, это твой долг!», как Конрад встаёт и выполняет. Его так вышколили. В отделе готовой продукции.
Младшее поколение восторженно хохочет над похождениями Конрада и Китти, над уроками непослушания, над песенкой «Сидел солдат на попе в заброшенном окопе», а старшему есть над чем задуматься. «Мальчик из консервной банки» - детская энциклопедия семейной жизни, где объясняется простым языком, что такое развод и алименты, как растят общих детей родители, проживающие отдельно, как складываются отношения в школьном коллективе, и почему накрашенная, ярко одетая, курящая, любящая выпить, разведённая и не слишком-то семейственная мама - ничуть не хуже мама, чем другие. Берти - огромная удача Нёстлингер, яркая, запоминающаяся, необычная, с чувством собственного достоинства. За неё прямо-таки болеешь, ибо противостоять всесильной Компании - дело рискованное. Но, разумеется, закончится всё хорошо, пусть выводы и не удовлетворят записных моралистов...
«Обменный ребёнок» [Das Austauschkind] тоже построен на эффекте неожиданного прибытия, увы, вполне реалистичного. По международному обмену в семейство Миттермайер прилетает из Англии подросток по имени Джаспер. Рада бы назвать его эксцентричным или чудаковатым, да только на ум лезут далеко не столь изящные эпитеты. Джаспер терроризирует Миттермайеров, он агрессивен, он патологически неряшлив, он ходит по дому нагишом, он не-вы-но-сим. А Миттермайеры ещё и типичные бюргеры, у которых взять кетчуп к тушёному мясу или долго мыться -- преступление против хорошего тона. Своих дочку и сына они держат в ежовых рукавицах:
Долгую зиму я втайне мечтал пожить в бабушкином саду хоть месяц. Что мне, собственно говоря, нужно? Кучка библиотечных книг, немного хлеба, смальца, крыжовник, абрикосы - и больше ничего. А главное - никого!
Да-а! Я сделал ошибку, рассказав об этом папе с мамой. Жалкая соломинка, за которую я ухватился, чтобы избежать обменного англичанина, не спасла меня.
Отец закричал:
- Ещё чего! Жить одному в саду! Вздумал оригинальничать?
Мама ужаснулась.
- Ни за что в жизни,- уверяла она, - этого не будет. Даже если англичанин и не приедет. Во- первых, потому, что ты ещё маленький, а во-вторых, для тринадцатилетнего такое желание удивительно: тринадцатилетние дети не любят быть одни. Если ты хочешь быть один, это ненормально, а матери не могут поддерживать ненормальные желания.
Папа тем временем горячился:
- Прежде чем ты станешь садовым гномом, я возьму в дом семерых англичан. Я изживу твои странности и приучу тебя к детям! Баста!
Но, пока они пытаются сделать из Джаспера человека по своему ограниченному разумению («Папа не убьёт его! Он только его вымоет!»), сестра с братом сговариваются укротить британского монстра любовью. «Обменный ребёнок» вышел в 1982 году, а за год до него детский детектив «Мыслитель действует», где главные герои, вычислив вора, зашуганного и глуповатого сверстника, с которым никто не дружит, раздумывают: Если бы мы могли разделить этого невыносимого Вольфи Крана между собой, чтобы научиться его любить, то было бы куда легче. Вот Сибилла и Эвальд и следуют этому хитрому плану. Здесь небольшое отступление о пользе настольных игр: ведь если монстр не дурак сыграть в преферанс, он уже вроде бы и меньше монстр, согласитесь! В какой-то момент Джаспер со всеми его безобразиями становится для обоих подростков прямо-таки флагом сопротивления:
- Ты любишь людей только за благоразумное поведение. Просто любить ты не можешь. И Джаспера ты не любишь. Ты ему сочувствуешь, и только. Но любовь - это совсем другое. И нас ты не будешь любить, если мы не захотим учиться, будем красть деньги и курить гашиш.
Тут возникает контрвопрос, почему госпожа Миттермайер должна любить чужого мальчишку, которого ей навязали, чтобы у ненаглядных сыночка с доченькой улучшилось английское произношение. Тем более ни у кого оно не улучшилось. Зато, возможно, развилось что-то другое. Умение сострадать, например, и сорадоваться.
«Карл из телевизора» [Der TV-Karl] написан в 1995 году. Между ним и оптимистичным, мажорным «Конрадом» прошло два десятилетия технического прогресса и общественного развития. И на данный момент это самая пессимистичная книга Кристине Нёстлингер, которую я прочла. Школьник Антон М. и сам понимает, что ведёт не самую интересную жизнь: отбыл учебный день, как каторгу, лежит на диване, слушает, как за стенкой папахен с мамахен скандалит, смотрит телевизор. Но в один прекрасный вечер случайно нажимает на синюю кнопку.
Вообще пророческая история-то о праве на телеубежище: четверть века спустя ничего особенно удивительного нет в том, что приветливый Карл из телевизора оказался для Антона и его бабушки роднее семьи. Юные и пожилые едины в том, что социум их выталкивает: подростки ещё не нужны, старики уже не нужны. И вот нажимается синяя кнопка, загорается голубой экран и появляется вот такой Карл, который и развеет одиночество беседой, и ободрит, и поддержит, и с учёбой поможет, и от разъярённой мамахен защитит, и даже вылезет в реальность, если понадобится. Рад, что ты наконец нашёл синюю кнопку. Если я тебе не нужен, можешь просто ещё раз на неё нажать. Ты что-то стал часто общаться со мной, смотри не зацикливайся. Легко сказать «Не зацикливайся». Такой заботы Антон не видит ни от кого. Впрочем, наивно предполагать, что Нёстлингер написала банальную эскейпистскую агитку. Потому что наступает момент, когда Карлу самому требуется помощь...
Карл сказал, что я путаю две вещи: чувство и безвкусицу. Если чувство искреннее, оно не может быть примитивным. В чувствах ложь невозможна, говорит он! Ну, не знаю. Когда прошлым летом я сказал Сизи, что она мне очень нравится и что её глаза мерцают, как звёзды, она обозвала меня придурком. А чувства мои были очень даже настоящими.
«Конрад, мальчик из консервной банки» [Konrad oder Das Kind aus der Konservenbüchse] написан в 1975 году, во времена бурного развития техники и социальных практик. Фантастическое допущение в повести лишь одно, да зато какое! Стоит сделать заказ по каталогу, и вам доставляют прямо на дом в консервной жестянке ребёнка для воспитания и заботы. Малышу (или малышке) уже семь или восемь лет, это здоровое, крепкое, способное, наделённое многими талантами, образованное и крайне благонравное дитя, выращивай не хочу. Но и в самой отлаженной работе почты бывают сбои.
Эксцентричная ковровщица Берти Бартолотти и аптекарь Эгон в свои далеко не юные года, конечно, не чаяли стать мамой и папой Конрада, но устоять перед обаянием доверчивого мальчугана просто не сумели. Первое время новоявленный папаша был в экстазе от вежливости и разумности сына, однако вскоре она стала создавать проблемы. Конрад кафедральным тоном поучает родителей, как следует его воспитывать, падает в обморок от слов «попа» и «истеричка», весь класс его от души ненавидит за то, что он отличник и паинька, а самое ужасное -- стоит веско сказать Конраду: «Конрад, это твой долг!», как Конрад встаёт и выполняет. Его так вышколили. В отделе готовой продукции.
Младшее поколение восторженно хохочет над похождениями Конрада и Китти, над уроками непослушания, над песенкой «Сидел солдат на попе в заброшенном окопе», а старшему есть над чем задуматься. «Мальчик из консервной банки» - детская энциклопедия семейной жизни, где объясняется простым языком, что такое развод и алименты, как растят общих детей родители, проживающие отдельно, как складываются отношения в школьном коллективе, и почему накрашенная, ярко одетая, курящая, любящая выпить, разведённая и не слишком-то семейственная мама - ничуть не хуже мама, чем другие. Берти - огромная удача Нёстлингер, яркая, запоминающаяся, необычная, с чувством собственного достоинства. За неё прямо-таки болеешь, ибо противостоять всесильной Компании - дело рискованное. Но, разумеется, закончится всё хорошо, пусть выводы и не удовлетворят записных моралистов...
«Обменный ребёнок» [Das Austauschkind] тоже построен на эффекте неожиданного прибытия, увы, вполне реалистичного. По международному обмену в семейство Миттермайер прилетает из Англии подросток по имени Джаспер. Рада бы назвать его эксцентричным или чудаковатым, да только на ум лезут далеко не столь изящные эпитеты. Джаспер терроризирует Миттермайеров, он агрессивен, он патологически неряшлив, он ходит по дому нагишом, он не-вы-но-сим. А Миттермайеры ещё и типичные бюргеры, у которых взять кетчуп к тушёному мясу или долго мыться -- преступление против хорошего тона. Своих дочку и сына они держат в ежовых рукавицах:
Долгую зиму я втайне мечтал пожить в бабушкином саду хоть месяц. Что мне, собственно говоря, нужно? Кучка библиотечных книг, немного хлеба, смальца, крыжовник, абрикосы - и больше ничего. А главное - никого!
Да-а! Я сделал ошибку, рассказав об этом папе с мамой. Жалкая соломинка, за которую я ухватился, чтобы избежать обменного англичанина, не спасла меня.
Отец закричал:
- Ещё чего! Жить одному в саду! Вздумал оригинальничать?
Мама ужаснулась.
- Ни за что в жизни,- уверяла она, - этого не будет. Даже если англичанин и не приедет. Во- первых, потому, что ты ещё маленький, а во-вторых, для тринадцатилетнего такое желание удивительно: тринадцатилетние дети не любят быть одни. Если ты хочешь быть один, это ненормально, а матери не могут поддерживать ненормальные желания.
Папа тем временем горячился:
- Прежде чем ты станешь садовым гномом, я возьму в дом семерых англичан. Я изживу твои странности и приучу тебя к детям! Баста!
Но, пока они пытаются сделать из Джаспера человека по своему ограниченному разумению («Папа не убьёт его! Он только его вымоет!»), сестра с братом сговариваются укротить британского монстра любовью. «Обменный ребёнок» вышел в 1982 году, а за год до него детский детектив «Мыслитель действует», где главные герои, вычислив вора, зашуганного и глуповатого сверстника, с которым никто не дружит, раздумывают: Если бы мы могли разделить этого невыносимого Вольфи Крана между собой, чтобы научиться его любить, то было бы куда легче. Вот Сибилла и Эвальд и следуют этому хитрому плану. Здесь небольшое отступление о пользе настольных игр: ведь если монстр не дурак сыграть в преферанс, он уже вроде бы и меньше монстр, согласитесь! В какой-то момент Джаспер со всеми его безобразиями становится для обоих подростков прямо-таки флагом сопротивления:
- Ты любишь людей только за благоразумное поведение. Просто любить ты не можешь. И Джаспера ты не любишь. Ты ему сочувствуешь, и только. Но любовь - это совсем другое. И нас ты не будешь любить, если мы не захотим учиться, будем красть деньги и курить гашиш.
Тут возникает контрвопрос, почему госпожа Миттермайер должна любить чужого мальчишку, которого ей навязали, чтобы у ненаглядных сыночка с доченькой улучшилось английское произношение. Тем более ни у кого оно не улучшилось. Зато, возможно, развилось что-то другое. Умение сострадать, например, и сорадоваться.
«Карл из телевизора» [Der TV-Karl] написан в 1995 году. Между ним и оптимистичным, мажорным «Конрадом» прошло два десятилетия технического прогресса и общественного развития. И на данный момент это самая пессимистичная книга Кристине Нёстлингер, которую я прочла. Школьник Антон М. и сам понимает, что ведёт не самую интересную жизнь: отбыл учебный день, как каторгу, лежит на диване, слушает, как за стенкой папахен с мамахен скандалит, смотрит телевизор. Но в один прекрасный вечер случайно нажимает на синюю кнопку.
Вообще пророческая история-то о праве на телеубежище: четверть века спустя ничего особенно удивительного нет в том, что приветливый Карл из телевизора оказался для Антона и его бабушки роднее семьи. Юные и пожилые едины в том, что социум их выталкивает: подростки ещё не нужны, старики уже не нужны. И вот нажимается синяя кнопка, загорается голубой экран и появляется вот такой Карл, который и развеет одиночество беседой, и ободрит, и поддержит, и с учёбой поможет, и от разъярённой мамахен защитит, и даже вылезет в реальность, если понадобится. Рад, что ты наконец нашёл синюю кнопку. Если я тебе не нужен, можешь просто ещё раз на неё нажать. Ты что-то стал часто общаться со мной, смотри не зацикливайся. Легко сказать «Не зацикливайся». Такой заботы Антон не видит ни от кого. Впрочем, наивно предполагать, что Нёстлингер написала банальную эскейпистскую агитку. Потому что наступает момент, когда Карлу самому требуется помощь...
Карл сказал, что я путаю две вещи: чувство и безвкусицу. Если чувство искреннее, оно не может быть примитивным. В чувствах ложь невозможна, говорит он! Ну, не знаю. Когда прошлым летом я сказал Сизи, что она мне очень нравится и что её глаза мерцают, как звёзды, она обозвала меня придурком. А чувства мои были очень даже настоящими.