Убийство, материнство и чудотворная благодать
Долго думала, допустимо ли в феминистическом сообществе обсуждать литературу столь проповеднического свойства. Для моего круга чтения «Девочка в гараже» [Murder, Motherhood & Miraculous Grace] скорее не характерна. Последнее и едва-то не первое, что я читала о нравах консервативных протестанток, это «Как я год жила по Библии» [A Year of Biblical Womanhood] Рэйчел Хелд Эванс, при всём внешнем доктринёрстве история неожиданно легко и иронически написанная весьма профессиональным пером.
Дебра Мёрк [Debra Moerke] не журналистка, не писательница. В юности она сделала аборт на довольно позднем сроке, а в браке ударилась в религию и стала убеждённой пролайфершей. Сразу оговорюсь, что преклонение перед мужем, заповеданное всякими гуру библейского пояса вроде Деби Перл, в тексте не просматривается. Эл Мёрк явно не лидер, имел алкогольные проблемы, лечился. В семье он как будто бы на вторых ролях. Деятельная, инициативная Дебра много лет проработала домохозяйкой, мамой шестерых детей и так называемым мирским капелланом: волонтёркой, оказывающей поддержку заключённым в тюрьме. Постепенно оформилось её настоящее призвание - патронатное, или фостерное родительство.
За восемнадцать лет через дом Дебры и Эла прошло более ста сорока детей. Вдумайтесь в это число, и вам станет не по себе. Одни возвращались к родным родителям через пару-тройку месяцев, другие задерживались на долгие годы, третьи попадали на патронат целыми кланами. Вот, например, сёстры и братья Бауэр. Их мать, будем называть её Карен, вела асоциальный образ жизни, страдала алкоголизмом, наркозависимостью, не заботилась о детях. Четырёхлетняя Ханна, так та откровенно боялась мамы и её сожителя, человека с немалым тюремным опытом. Однажды после свидания с матерью девочку привели с огромным синяком на лице. Когда настала пора возвращаться под родительскую опеку, Ханна умоляла не отдавать её. Но закон обязывал «тётю Деб» передать маме цепляющуюся за подол и визжащую от ужаса малышку...
- А если я увезу ее из штата или из страны? Что тогда?
Эллен заговорила отчётливо, с расстановкой:
- Дебра, вам предъявят обвинение в похищении ребенка. Подумайте о своей семье. Не делайте глупостей.
Долго ли, коротко ли, Ханна пропала из поля зрения: то она в гостях, то у друзей, то у родственников. Дебра ходила по всем инстанциям, умоляла ещё раз проверить, перепроверить, выяснить, от неё отмахивались... Наконец девочку находят убитой в гараже. В преступлении признаётся «Карен». Но вот уж нарочно не придумаешь, убийца беременна. И своё последнее дитя она хочет поместить туда, где гарантированы забота, поддержка и порядок.
Немалую часть книги составляют мысленные диалоги Дебры с Христом наподобие такого:
И в этот миг в голове у меня прозвучал голос: «А если бы она звонила Мне, принял бы Я её звонок?» Я узнала этот голос сердцем: Иисус. Я замерла. «Ты - Мои руки, Мои ноги, Мой голос. Заговоришь ли ты от Моего имени - или нет?»
Наивно, трогательно, местами - удручающе чуждо, но факт остаётся фактом: Дебра ухитряется убедить себя, что сама ничем не лучше «Карен» и во искупление своего греха прямо-таки обязана в дополнение к собственным шестерым детям принять и младенца. Семейный совет даёт согласие, однако с условием: не опека, а полноценное удочерение...
Дальнейших перипетий я пересказывать не стану, но будут там и суды, и работа надзирательницей в тюрьме (!), и даже, не смейтесь, конкурс красоты. Рассчитывала, интервью в конце книги прольёт на дело свету. К сожалению, расчёт не оправдался. Шаблонные фразы, пролайферские лозунги, неизбежные, как смерть и налоги, ссылки на доктора Натансона и его эпохальный труд Aborting America... иного я ждала. Чего-то менее тривиального, под стать поступку. И такая мысль оформилась: на первый взгляд, Дебра Мерк борется с системой, ставит ей палки в колёса, пытается вызвать функционеров на какое-то более человеческое отношение, чем они могут с высоты кресел себе позволить. А по факту системе на руку существование такой Дебры, Рут, Ребекки, которая готова своими (между прочим, не безграничными) материальными ресурсами, своим временем, своими нервами и здоровьем затыкать дыры в плотине, бросаться на амбразуры, трудиться, смиряться, и её же в результате судья спросит этак веско:
- А не выгодно ли вам лично длительное тюремное заключение Карен?
Да вы ещё само преступление на неё повесьте, хотелось воскликнуть мне, ей обалденно выгодно в благословенном возрасте за пятьдесят, с седой головой, пестовать новорожденную! Давайте, ущучьте добрую самаритянку! Пусть все узнают, чем чревато милосердие! Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным. У «Девочки в гараже» нет финала, нет хэппи-энда. Ещё ничего не кончилось. «Карен» сидит за решёткой. Маленькая Кортни выросла, сама растит дочку, тоже в одиночку. Дебра готова к новым испытаниям, смирению и труду.
Дебра Мёрк [Debra Moerke] не журналистка, не писательница. В юности она сделала аборт на довольно позднем сроке, а в браке ударилась в религию и стала убеждённой пролайфершей. Сразу оговорюсь, что преклонение перед мужем, заповеданное всякими гуру библейского пояса вроде Деби Перл, в тексте не просматривается. Эл Мёрк явно не лидер, имел алкогольные проблемы, лечился. В семье он как будто бы на вторых ролях. Деятельная, инициативная Дебра много лет проработала домохозяйкой, мамой шестерых детей и так называемым мирским капелланом: волонтёркой, оказывающей поддержку заключённым в тюрьме. Постепенно оформилось её настоящее призвание - патронатное, или фостерное родительство.
За восемнадцать лет через дом Дебры и Эла прошло более ста сорока детей. Вдумайтесь в это число, и вам станет не по себе. Одни возвращались к родным родителям через пару-тройку месяцев, другие задерживались на долгие годы, третьи попадали на патронат целыми кланами. Вот, например, сёстры и братья Бауэр. Их мать, будем называть её Карен, вела асоциальный образ жизни, страдала алкоголизмом, наркозависимостью, не заботилась о детях. Четырёхлетняя Ханна, так та откровенно боялась мамы и её сожителя, человека с немалым тюремным опытом. Однажды после свидания с матерью девочку привели с огромным синяком на лице. Когда настала пора возвращаться под родительскую опеку, Ханна умоляла не отдавать её. Но закон обязывал «тётю Деб» передать маме цепляющуюся за подол и визжащую от ужаса малышку...
- А если я увезу ее из штата или из страны? Что тогда?
Эллен заговорила отчётливо, с расстановкой:
- Дебра, вам предъявят обвинение в похищении ребенка. Подумайте о своей семье. Не делайте глупостей.
Долго ли, коротко ли, Ханна пропала из поля зрения: то она в гостях, то у друзей, то у родственников. Дебра ходила по всем инстанциям, умоляла ещё раз проверить, перепроверить, выяснить, от неё отмахивались... Наконец девочку находят убитой в гараже. В преступлении признаётся «Карен». Но вот уж нарочно не придумаешь, убийца беременна. И своё последнее дитя она хочет поместить туда, где гарантированы забота, поддержка и порядок.
Немалую часть книги составляют мысленные диалоги Дебры с Христом наподобие такого:
И в этот миг в голове у меня прозвучал голос: «А если бы она звонила Мне, принял бы Я её звонок?» Я узнала этот голос сердцем: Иисус. Я замерла. «Ты - Мои руки, Мои ноги, Мой голос. Заговоришь ли ты от Моего имени - или нет?»
Наивно, трогательно, местами - удручающе чуждо, но факт остаётся фактом: Дебра ухитряется убедить себя, что сама ничем не лучше «Карен» и во искупление своего греха прямо-таки обязана в дополнение к собственным шестерым детям принять и младенца. Семейный совет даёт согласие, однако с условием: не опека, а полноценное удочерение...
Дальнейших перипетий я пересказывать не стану, но будут там и суды, и работа надзирательницей в тюрьме (!), и даже, не смейтесь, конкурс красоты. Рассчитывала, интервью в конце книги прольёт на дело свету. К сожалению, расчёт не оправдался. Шаблонные фразы, пролайферские лозунги, неизбежные, как смерть и налоги, ссылки на доктора Натансона и его эпохальный труд Aborting America... иного я ждала. Чего-то менее тривиального, под стать поступку. И такая мысль оформилась: на первый взгляд, Дебра Мерк борется с системой, ставит ей палки в колёса, пытается вызвать функционеров на какое-то более человеческое отношение, чем они могут с высоты кресел себе позволить. А по факту системе на руку существование такой Дебры, Рут, Ребекки, которая готова своими (между прочим, не безграничными) материальными ресурсами, своим временем, своими нервами и здоровьем затыкать дыры в плотине, бросаться на амбразуры, трудиться, смиряться, и её же в результате судья спросит этак веско:
- А не выгодно ли вам лично длительное тюремное заключение Карен?
Да вы ещё само преступление на неё повесьте, хотелось воскликнуть мне, ей обалденно выгодно в благословенном возрасте за пятьдесят, с седой головой, пестовать новорожденную! Давайте, ущучьте добрую самаритянку! Пусть все узнают, чем чревато милосердие! Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным. У «Девочки в гараже» нет финала, нет хэппи-энда. Ещё ничего не кончилось. «Карен» сидит за решёткой. Маленькая Кортни выросла, сама растит дочку, тоже в одиночку. Дебра готова к новым испытаниям, смирению и труду.