Женщины-философы: Юлиана Нориджская
Скульптура Юлианы Нориджской на фасаде Нориджского собора работы Дэвида Холгейта
Главу о Юлиане Нориджской для сборника "A History of Women Philosophers: Medieval, Renaissance and Enlightenment Women Philosophers" написала Элизабет Эвасдотер.
О биографии Юлианы Нориджской сохранилось очень мало сведений, неизвестно ее происхождение и образование. Она была монахиней-затворницей в Норидже и написала мистическое сочинение «Шестнадцать откровений Божественной любви». Это была первая книга, написанная женщиной по-английски.
Норидж сейчас не на слуху, но в Средневековье это был один из важнейших городов Англии, богатый, многолюдный город, уступавший лишь Лондону. Одних только колледжей для духовенства в Норидже было три. Так что жизнь там кипела.
Эвасдотер пишет: "Юлиана родилась в 1342 году. В 1373 году во время серьезной болезни она испытала ряд видений, которые приписывала Христу или Святому Духу. Внезапно исцелившись, она написала яркий, не вполне полный отчет об этом опыте, вероятно, в том же году. Неизвестна дата, когда она стала затворницей; это обстоятельство предоставляло время для молитв и размышлений, а также, вероятно, для учебы и религиозных дискуссий, так что в 1393 году она смогла расширить и прояснить свою рукопись."
"Юлиана считала, что откровения отдельным людям связаны с конкретными обстоятельствами. Ее откровения, по-видимому, были предназначены для читателей, выбитых из колеи Черной Смертью, которая поражала Норидж в 1348-1349, 1361-1362, и вновь в 1369. Хотя ей было около 6, 19 и 27 во время этих бедствий, на ее мировоззрение, должно быть, сильно повлияло царившее вокруг отчаяние. Ее "Книга откровений" была ответом на страх проклятия, сопровождавший бубонную чуму, прокатившуюся по Европе подобно приливной волне. Столетняя война, Великий раскол, разгром крестьянского восстания в Норидже воинственным епископом Деспенсером, осуждение Уиклиффа и осада епископом Ипра - все эти события повлекли за собой чрезвычайную бедность и множество смертей, уныние и упадок духа в Норидже. Реакцией Юлианы стал более целенаправленный поиск рациональных опор для надежды."
"Позиция Юлианы не совпадает с генеральной линией католических проповедников и писателей ее времени, которые были обеспокоены тем, чтобы отвратить людей от главных грехов, и настолько обеспокоены, что порой буквально уничтожали основания для надежды. Юлиана же, напротив, стремилась бороться с сомнениями и духовной печалью как с духовными угрозами, поскольку они могли привести в остальном добрых христиан к отчаянию."
Эвасдотер в своей статье концентрируется на эпистемологии Юлианы Нориджской:
"Юлиана не давала определение знания как таковое, но то, как она использует это слово, делает понятными ее предпосылки. Она не считала, как Августин, что "нельзя ожидать чистой истины от чувств", и не была согласна с Оккамом, что универсалии или понятия существуют только в уме. По этому вопросу Юлиана, вместе с Аристотелем и Фомой Аквинским, полагала, что чувственные образы и понятия содержат информацию о реальности. Она рассматривала знание как открытый набор утверждений, философских или теологических, и как понимание с их помощью той реальности, которую они представляют. Ее ощущение, что все эти формы знания одинаково ценны и гармоничны, было, вероятно, одной из причин ее огорчения по поводу противоречий, возникавших в ее видениях."
Интересно, что Юлиана не только записывала свои видения, но и размышляла над ними, анализировала и интерпретировала их. Это отличает ее от многих других мистиков. Причем, она искусно использует классический августинианский экзегезис, состоящий из четырех компонентов: буквальный смысл, аллегорический, анагогический и нравственный.
Юлиана Нориджская затрагивала многие серьезные и сложные теологические темы, такие как возможность познания Бога, теодицея и детерминизм.
"Юлиана подчеркивала возможность познания Бога так часто, что складывается впечатление, будто она оппонировала противоположному утверждению."
"С точки зрения Юлианы, трансцендентность Бога следует чтить, но, в отличие от большинства мистиков, она придерживалась мнения, что божественная имманентность - лучший источник знания и, следовательно, лучший способ приблизиться к Богу. <...> Юлиана вкладывала больше энергии в то, чтобы изложить, что мы можем знать о Боге, чем в перечисление того, чего мы знать не можем. Хотя то, что мы знаем о Боге, лишь частично и должно быть получено в качестве откровения, мы можем знать, чем является Бог по отношению к нам: любовью. В ее подходе к этому вопросу, как и к другим, Юлиана действовала, как оксфордский теолог, который имеет право исследовать теологическую и философскую традицию и говорить "sic et non" (лат. "да и нет") - выбирать, подтверждать, отрицать, заменять."
"Она столкнулась с одним из наборов противоречий, присущих католической вере, а именно, возникающих в пространстве между спасительной любовью Бога и нашим человеческим греховным поведением:
1. Как мог Бог допустить грех?
2. Вовлечен ли Бог в грех, поскольку он вовлечен в действия и движения всех существ?
3. Может ли "избранный для спасения" грешить?
4. Мог ли Бог, который любит все создания, не предназначить некоторых для рая?
5. Может ли Бог ненавидеть, винить, гневаться на грешников?
И, наиболее беспокоивший ее:
6. Поскольку Христос обещал ей обратить всё к лучшему, как кто-либо может быть проклят?
Эпистемологический вопрос, который она ставит по отношению к этой проблеме, таков: как мы можем разрешить противоречия между утверждениями, которые выводим из различных источников религиозного знания?"
"Для изучающих эпистемологию также интересно то, что манускрипт так и не разрешает финальное противоречие."
"Некоторые современные комментаторы Юлианы пытались разрешить этот конфликт за нее, утверждая, хотя и предположительно, всеобщее спасение - не только как намерение Бога, согласно Юлиане, но и как окончательный вывод. Юлиана, даже если и предпочла бы такое решение, отрицала его. Здесь, как и в других вопросах, она служила образцом интеллектуальной честности, а не проповедовала ее. Если она не знала, как разрешить проблему, то так и говорила."
Эвасдотер находит, что Юлиана Нориджская "сознательно оппонировала антиинтеллектуализму многих религиозных писателей того периода."
"Согласно Фоме Аквинскому, разум находится в зависимости от чувств, согласно Дунсу Скотту, разум затуманен падением, и всё это значит, что мы не можем познать Бога. Юлиана возражает Фоме Аквинскому, уверенно утверждая, что Бог, создавая наши души, не использовал никакой материал, как он это сделал с нашими телами, и заключая: "следовательно, ничто не может стоять между Богом и душой человека". Хотя грех затуманивает разум, понятия, которые мы обретаем, формируются, поддерживаются и используются духовной душой, и способствуют нашему духовному развитию. Даже наши органы чувств были объединены с Богом с момента творения. Юлиана исследовала благородство разума с метафизической точки зрения в своих позднейших комментариях к видениям в целом, подчеркнув, что человеческие души никак не отличаются от субстанции Бога. Она отрицала любое различие между разумом и верой, и между изучением философских истин и пониманием истин, полученных путем откровения: "Вера есть ничто иное, как правильное понимание".
Эвасдотер пишет, что некоторые утверждения Юлианы Норвиджской очень смелы для того времени:
"Юлиана заявляла, что суждение Христа по вопросу о нашем спасении стоит выше, чем суждение Церкви. Христианин-некатолик сегодня не увидел бы в этом ереси, и, возможно, мало кто из католиков-мирян увидел бы, но во времена Юлианы такое утверждение могло поставить под угрозу ее жизнь."
Интересное свидетельство о своем разговоре с Юлианой Нориджской оставила Марджери Кемпе в своей автобиографической книге. Кемпе посетила Юлиану во время ее затворничества и рассказала ей, что священники часто неодобряют ее поступки, что весьма огорчало набожную женщину. На это Юлиана ей ответила, что она сама должна судить свои поступки, и дала ей два критерия: они не должны противоречить служению Богу и благу ближних. В сущности, ничего нового в этих критериях нет, это всего лишь парафраз евангельских слов. Однако, что важно, ее совет заключался в том, чтобы полагаться на собственное этическое суждение, а не на чей-то авторитет.
Предыдущие посты в сообществе: о Юлиане Нориджской и о Юлиане и Марджери Кемпе
---
Женщины-философы
Средневековье:
Мурасаки Сикибу
Хильдегарда Бингенская
Элоиза
Геррада Гогенбургская (Ландсбергская)
Беатриса Назаретская и Хадевейх Антверпенская
Мехтильда Магдебургская
Бригитта Шведская
Античность:
Ранние пифагорейки: Фемистоклея, Феано, Аригнота, Мийя и Дамо
Поздние пифагорейки: Эсара, Финтис, Периктиона I, Периктиона II, Феано II
Аспазия и Диотима
Юлия Домна, Макрина, Гипатия и другие