Пакистан: Камила Шамси
Камила Шамси [Kamila Shamsie] родилась в 1973 году в Карачи, куда её семья попала во время раздела Индии. Её бабушка, бегум Джаханара Хабибулла -- принцесса княжества Рампур, благотворительница и мемуаристка, мать, Муниза Шамси -- писательница и журналистка. В доме был культ книги, и немудрено, что первую книгу Камила начала писать ещё в колледже. Однако наибольшую известность получил седьмой роман, "Домашний огонь" [Home Fire]. И в длинный список Букера попал, и премию за художественную прозу женского авторства, бывшую Бейлис, получил. Действующие лица -- британские мусульмане. Не мигранты, а две сестры и брат, которые родились в мигрантской семье, уже на земле Великобритании. Триггеры: сиротство, преступность, терроризм, военные действия в Ракке.
У самой Шамси двойное гражданство, пакистанское и британское, как и у её героев. Как-то в одном интервью её спросили:
-- А вы бы стали публиковать "Домашний огонь", пока не имели полной уверенности, что получите гражданство Великобритании
Ответ был весьма предсказуемый:
-- Нет, конечно!
А между тем, ничего крамольного в романе нет, если не воспринимать как пощёчину общественному вкусу сам перенос мифа об Антигоне на современную британскую почву. Напротив, Караману, неистовому Креонту, как-то и сочувствуешь, и соглашаешься с ним, видя происходящее его глазами. Действительно, Полиник террорист, да и мерзавец порядочный, Антигона продувная бестия, безупречно срежиссировавшая трагифарс, а Гемон прекраснодушный глупец, потенциальный самоубийца, Столько давая, как-то невольно рассчитывают на благодарность: хочешь учиться, вот тебе и школа, и вуз, хочешь работать, работай на здоровье. Лондон столица мира, Британия страна всяческих возможностей, туда стремятся, стараются закрепиться. А что близнецам Парвизу и Анике сделал отец? Чем облагодетельствовал? Прислал фотографию с трогательной надписью. Но тем не менее Парвиз выбирает отца, Аника выбирает Парвиза, а Англия остаётся с большим вопросом.
Форма ожившего мифа -- и крылья, и тяжкая ноша. Канва событий жестка, роли распределены, как в трагедии Софокла. И душа просит, чтобы произошло что-то совсем другое, чтобы Креонт плюнул и махнул рукой, чтобы проклятый Полиник не лез на рожон и подумал о тех, кто ему, чтобы честная Исмена ударила кулаком по столу, послав всех подальше, поменяла фамилию и уехала в Нью-Йорк, чтобы вырезки из бульварных газет, выполняющие функцию греческого хора, куда-нибудь провалились... Ан нет! Двадцать пять веков прошло, а сюжет всё тот же. С необходимыми поправками по ходу действия, но сюжет тот же, сюжет тот же. Это пугает. Развивались-развивались, воз, получается, и ныне там.
Наверное, единственная в "Домашнем огне", не одержимая мощью мифа, не заворожённая мифом -- жена министра Карамана, Терри. Кто её античный прототип? Евридика вроде бы. Супруга Креонта. Как помнится, покончившая с собой в финале.
Гордецов горделивая речь
Отомщает им грозным ударом,
Их самих поразив,
И под старость их мудрости учит.
Так вот, Терри в некий момент разражается речью в совершенно не свойственной ей манере, с риторическими жестами и ругательствами. Она кричит, это тоже не в её духе -- кричать, но она кричит: да сколько можно? Не пора ли прекратить сводить счёты с трупом? Какая разница, где похоронен этот преступный недоросль и по каким обычаям, в Пакистане или в Англии, не всё ли равно? Он уже мёртв. Хватит его казнить, а заодно карать его родственников, которые вообще-то невиновны и непричастны. Дело его близких -- где и как он будет лежать, не дело государства. С мёртвыми-то врагами проще сражаться, чем с живыми.
Но глас разума услышан не был, и всё пошло по накатанной.
Главу из романа в переводе Л. Сумм можно прочесть здесь: https://snob.ru/entry/165389
У самой Шамси двойное гражданство, пакистанское и британское, как и у её героев. Как-то в одном интервью её спросили:
-- А вы бы стали публиковать "Домашний огонь", пока не имели полной уверенности, что получите гражданство Великобритании
Ответ был весьма предсказуемый:
-- Нет, конечно!
А между тем, ничего крамольного в романе нет, если не воспринимать как пощёчину общественному вкусу сам перенос мифа об Антигоне на современную британскую почву. Напротив, Караману, неистовому Креонту, как-то и сочувствуешь, и соглашаешься с ним, видя происходящее его глазами. Действительно, Полиник террорист, да и мерзавец порядочный, Антигона продувная бестия, безупречно срежиссировавшая трагифарс, а Гемон прекраснодушный глупец, потенциальный самоубийца, Столько давая, как-то невольно рассчитывают на благодарность: хочешь учиться, вот тебе и школа, и вуз, хочешь работать, работай на здоровье. Лондон столица мира, Британия страна всяческих возможностей, туда стремятся, стараются закрепиться. А что близнецам Парвизу и Анике сделал отец? Чем облагодетельствовал? Прислал фотографию с трогательной надписью. Но тем не менее Парвиз выбирает отца, Аника выбирает Парвиза, а Англия остаётся с большим вопросом.
Форма ожившего мифа -- и крылья, и тяжкая ноша. Канва событий жестка, роли распределены, как в трагедии Софокла. И душа просит, чтобы произошло что-то совсем другое, чтобы Креонт плюнул и махнул рукой, чтобы проклятый Полиник не лез на рожон и подумал о тех, кто ему, чтобы честная Исмена ударила кулаком по столу, послав всех подальше, поменяла фамилию и уехала в Нью-Йорк, чтобы вырезки из бульварных газет, выполняющие функцию греческого хора, куда-нибудь провалились... Ан нет! Двадцать пять веков прошло, а сюжет всё тот же. С необходимыми поправками по ходу действия, но сюжет тот же, сюжет тот же. Это пугает. Развивались-развивались, воз, получается, и ныне там.
Наверное, единственная в "Домашнем огне", не одержимая мощью мифа, не заворожённая мифом -- жена министра Карамана, Терри. Кто её античный прототип? Евридика вроде бы. Супруга Креонта. Как помнится, покончившая с собой в финале.
Гордецов горделивая речь
Отомщает им грозным ударом,
Их самих поразив,
И под старость их мудрости учит.
Так вот, Терри в некий момент разражается речью в совершенно не свойственной ей манере, с риторическими жестами и ругательствами. Она кричит, это тоже не в её духе -- кричать, но она кричит: да сколько можно? Не пора ли прекратить сводить счёты с трупом? Какая разница, где похоронен этот преступный недоросль и по каким обычаям, в Пакистане или в Англии, не всё ли равно? Он уже мёртв. Хватит его казнить, а заодно карать его родственников, которые вообще-то невиновны и непричастны. Дело его близких -- где и как он будет лежать, не дело государства. С мёртвыми-то врагами проще сражаться, чем с живыми.
Но глас разума услышан не был, и всё пошло по накатанной.
Главу из романа в переводе Л. Сумм можно прочесть здесь: https://snob.ru/entry/165389