Книги о профессиях: похоронное дело
Нет, наверное, в современном мире такой профессии, о которой не написали бы хотя бы одну книгу. И сколько этих книг -- женского авторства! За последний год можно собрать целую коллекцию литературы, где работа по специальности занимает важнейшее место. Эстрадная юмористика? О ней расскажет популярная Эми Шумер [Amy Schumer] в мемуарах, довольно хулигански, но правдиво названных «Девушка с тату пониже спины». Ресторанное дело? «Сладкая горечь» Стефани Данлер [Stephanie Danler] -- тоже автобиография, по крайней мере, частично. Игорный бизнес? Да-да, это тоже труд, и о покере Молли Блум [Molly Bloom] написала «Большую игру», в оригинале Molly's Game. Уже, оказывается, фильм сняли. А если влекут медицинские секреты, вот «Патологоанатом» Карлы Валентайн. С подзаголовком: истории из морга. Ну, бездна оптимизма.
Но я впустую иронизирую, потому что сейчас как раз погружена в истории из крематория. Кейтлин Даути [Caitlin Doughty] по профессии mortician. Это чисто американское слово, означающее гробовщика/гробовщицу или лицо, распоряжающееся похоронами. Выбрала она эту специальность осознанно, отучившись в Чикагском университете и защитив диссертацию в области медиевистики. Позднее Кэтлин стала рассказывать о своём нелёгком труде на Ю-тубе, а позднее эти рассказы вылились в книгу. Что забавно, в оригинале подзаголовок Lessons from the Crematory, уроки из крематория, а в российском издании: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория. Почему не сотрудницы? И что в них провокационного? Аудитория может предположить, что в "Дыме" много эпатажа, декаданса и известной некрофилической эстетики. В действительности, хоть Даути и называет себя самокритически слащавой нигилисткой, но ни поглумиться над гипотетическим читателем, корчащимся от брезгливости, ни подсластить тему кончины она целью не ставит. Вплоть до того, что сообщество создала, Орден хорошей смерти, призывающий смотреть на прекращение жизнедеятельности просто и без прикрас. Она не жалеет инвектив в адрес тех, кто пытается залакировать, замаскировать распад косметикой, бальзамированием и (действительно странноватой) процедурой онлайн-кремации.
По кремированным останкам, лежащим в урне, нельзя сказать, были ли у человека достижения, неудачи, внуки, судимости. «Ибо прах ты и в прах возвратишься». Если вы взрослый человек, то ваши кремированные останки будут такими же, как и мои: два-три килограмма сероватого праха и костей.
Чего в этом больше: вызова и провокации? суровой профессиональной мудрости? идейной составляющей? Обо всём, что я узнала в Вествинде [бюро ритуальных услуг], мне хотелось кричать с крыш, -- пишет Даути, но не отвечает на вопрос "почему". Что даст нашей культуре знание, отчего необходимо брить мёртвое личико младенца перед наложением макияжа и почему толстый мертвец пахнет тяжелее тощего? Мудрость? спорно. Хотя духовные учения мира подчёркивают важность сосредоточения на последняя человеков, далеко не факт, что ежедневные столкновения с Танатосом станут возвышенной практикой. На деле именно в "гробовой" отрасли и расцветают грубость, чёрствость, цинизм отвратительный -- как описал Сергей Каледин в "Смиренном кладбище". Мёртвый у ворот не стоит, а своё возьмёт, гласит русская пословица, и близкие, сами едва живые от горя, готовы отдать последнее, чтобы погребение и поминки прошли как следует.
Не могу сказать наверняка, помогает ли участие в скорбных ритуалах психологически. Но что отвлекает -- это безусловно. Три дня, девять дней, сорок, еда, спиртное, кое-кто уж забыл, зачем, собственно, собрались. Но против обычая не попрёшь. Могут запамятовать имя покойника, но если вы не подали блины, кисель или кутью, скандал не изгладится из цепкой соседской памяти долго-долго. Блестящая эрудиция Даути, раскрывая перед обомлевшей аудиторией подробности последних проводов в различных культурах, заставляет содрогаться и умиляться. Но всё-таки чаще содрогаться. Оказывается, ежегодно в Ганг выпускаются стаи плотоядных черепах, которые с удовольствием поглощают останки после кремации. Траурным церемониям народов мира посвящена новая книга Кэтлин Даути, "Уйти красиво" [From Here to Eternity: Traveling the World to Find the Good Death, 2017]. На русском языке она вышла совсем недавно, в изумительно красивом подарочном издании. И не сомневаюсь, что найдутся желающие такой кипсек подарить.
Но я впустую иронизирую, потому что сейчас как раз погружена в истории из крематория. Кейтлин Даути [Caitlin Doughty] по профессии mortician. Это чисто американское слово, означающее гробовщика/гробовщицу или лицо, распоряжающееся похоронами. Выбрала она эту специальность осознанно, отучившись в Чикагском университете и защитив диссертацию в области медиевистики. Позднее Кэтлин стала рассказывать о своём нелёгком труде на Ю-тубе, а позднее эти рассказы вылились в книгу. Что забавно, в оригинале подзаголовок Lessons from the Crematory, уроки из крематория, а в российском издании: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория. Почему не сотрудницы? И что в них провокационного? Аудитория может предположить, что в "Дыме" много эпатажа, декаданса и известной некрофилической эстетики. В действительности, хоть Даути и называет себя самокритически слащавой нигилисткой, но ни поглумиться над гипотетическим читателем, корчащимся от брезгливости, ни подсластить тему кончины она целью не ставит. Вплоть до того, что сообщество создала, Орден хорошей смерти, призывающий смотреть на прекращение жизнедеятельности просто и без прикрас. Она не жалеет инвектив в адрес тех, кто пытается залакировать, замаскировать распад косметикой, бальзамированием и (действительно странноватой) процедурой онлайн-кремации.
По кремированным останкам, лежащим в урне, нельзя сказать, были ли у человека достижения, неудачи, внуки, судимости. «Ибо прах ты и в прах возвратишься». Если вы взрослый человек, то ваши кремированные останки будут такими же, как и мои: два-три килограмма сероватого праха и костей.
Чего в этом больше: вызова и провокации? суровой профессиональной мудрости? идейной составляющей? Обо всём, что я узнала в Вествинде [бюро ритуальных услуг], мне хотелось кричать с крыш, -- пишет Даути, но не отвечает на вопрос "почему". Что даст нашей культуре знание, отчего необходимо брить мёртвое личико младенца перед наложением макияжа и почему толстый мертвец пахнет тяжелее тощего? Мудрость? спорно. Хотя духовные учения мира подчёркивают важность сосредоточения на последняя человеков, далеко не факт, что ежедневные столкновения с Танатосом станут возвышенной практикой. На деле именно в "гробовой" отрасли и расцветают грубость, чёрствость, цинизм отвратительный -- как описал Сергей Каледин в "Смиренном кладбище". Мёртвый у ворот не стоит, а своё возьмёт, гласит русская пословица, и близкие, сами едва живые от горя, готовы отдать последнее, чтобы погребение и поминки прошли как следует.
Не могу сказать наверняка, помогает ли участие в скорбных ритуалах психологически. Но что отвлекает -- это безусловно. Три дня, девять дней, сорок, еда, спиртное, кое-кто уж забыл, зачем, собственно, собрались. Но против обычая не попрёшь. Могут запамятовать имя покойника, но если вы не подали блины, кисель или кутью, скандал не изгладится из цепкой соседской памяти долго-долго. Блестящая эрудиция Даути, раскрывая перед обомлевшей аудиторией подробности последних проводов в различных культурах, заставляет содрогаться и умиляться. Но всё-таки чаще содрогаться. Оказывается, ежегодно в Ганг выпускаются стаи плотоядных черепах, которые с удовольствием поглощают останки после кремации. Траурным церемониям народов мира посвящена новая книга Кэтлин Даути, "Уйти красиво" [From Here to Eternity: Traveling the World to Find the Good Death, 2017]. На русском языке она вышла совсем недавно, в изумительно красивом подарочном издании. И не сомневаюсь, что найдутся желающие такой кипсек подарить.