Новинки серии "Сумка чудес"
Кэтрин Эпплгейт [Katherine Applegate] наиболее известна благодаря многотомной серии "Аниморфы", по которой уж и сериал снят, и немало фанфикерской продукции написано. Дети очень увлекаются. Меня "Аниморфы", увы, не заинтриговали, всё-таки не по возрасту совсем, а вот "Крэншоу", история о бездомной семье хиппи и коте-серфере, очень тронула и заставила задуматься. В том числе и про человеческий капитал, и про гражданское общество, и даже про концепцию слабых социальных связей М. Грановеттера. У американской писательницы на редкость нестандартный подход к традиционным темам детской литературы. Да и не только детской: Вспомним, как в "Приглашении на казнь" Набоков остроумно намекает на джойсовского "Улисса":
Героем романа был дуб. Роман был биографией дуба. Там, где Цинциннат остановился, дубу шел третий век; простой расчет показывал, что к концу книги он достигнет по крайней мере возраста шестисотлетнего.
Идея романа считалась вершиной современного мышления. Пользуясь постепенным развитием дерева (одиноко и мощно росшего у спуска в горный дол, где вечно шумели воды), автор чередой разворачивал все те исторические события, - или тени событий, - коих дуб мог быть свидетелем; то это был диалог между воинами, сошедшими с коней - изабелловой масти и в яблоках, - дабы отдохнуть под свежей сенью благородной листвы; то привил разбойников и песнь простоволосой беглянки; то - под синим зигзагом грозы поспешный проезд вельможи, спасающегося от царского гнева; то на плаще труп, как будто еще трепещущий - от движения лиственной тени; то - мимолётная драма в среде поселян.
Так вот, роман Эпплгейт "Дерево желаний" [Wishtree] -- это автобиография дуба. К сожалению, в переводе благородное дерево лишилось женского гендера (не пола! дубы однодомные!) и превратилось в мужчину. На самом деле оно не Красный, а Красная. В остальном к переводу придираться не приходится, он занятен, забавен. Даже имена персонажам, и те даны с выдумкой: всех белок зовут на "бел" (Бельканто? Беляш? Белемнит?), у скунсов принято нарекать скунсят в честь благовоний, а у зайцев -- в честь того, чего они боятся. Сороки же меняют имена, как захотят. Зелёной великанше "мимолётная драма среди поселян" грозит гибелью -- её собираются спилить. Размышления дерева в ночь перед казнью -- кому бы пришла фантазия, что месяц за месяцем они будут в списке детских бестселлеров? Но факт есть факт; цельность привлекает.
А вот немецкая фантастка Мехтильда Глейзер [Mechthild Gläser] преподнесла на читательский стол настоящую сборную солянку. Чего только нет в "Эмме, фавне и потерянной книге"! Аллюзии на Джейн Остен, Радклиф, "Мельмота-скитальца" и "Гарри Поттера" -- это только при поверзхностном взгляде. А откуда пришёл, дробно стуча копытцами, фавн? Из греческих ли мифов, из нарнийских ли хроник, из лабиринта ли, воспетого Гильермо дель Торо? Во всяком случае, с обстановкой школы-пансиона для богатеньких он отчасти диссонирует. Глейзер пишет изобретательно, изысканно -- это и в "Книжных странниках" было заметно, детальная разработанность антуража. Но на замысловато-узорчатом фоне, к сожалению, пропали фигуры. Главных персонажей по существу нет. Есть условный силуэт героини, условный силуэт подруги,
условный силуэт идеального влюблённого. Зато глаз радуют второстепенные образы, особенно ипохондрик-папенька Эммы. Хотя где-то это уже было? "Женщина в белом" Уилки Коллинза? Всё уже где-то было, где-то звучало...