"Freedom Fallacy: The Limits of Liberal Feminism"
Антология под редакцией Миранды Кирали и Меган Тайлер.
Крититический взгляд на либеральный феминизм и "поп-феминизм" с радикальной точки зрения.
Глава "Иллюзия прогресса: как женщин предали обе стороны политического спектра" авторства Миранды Кирали, в переводе Юлии Хасановой.
Похоже, весьма распространено заблуждение о том, что либеральный феминизм - это в политическом смысле идеология левого крыла, потому что многие из его сторонниц кажутся «прогрессивными» женщинами. В реальности же как левые, так и правые ответственны за провал в женском вопросе, и часто либеральный феминизм включает худшие элементы обоих идеологий, окончательно подрывая и останавливая существенный прогресс для женщин. Либфем одновременно избирательно консервативен и неолиберален в своих идеологических границах. Он стремится работать в пределах существующей либеральной сферы, хотя при этом не является типично «либеральным» в классическом понимании этого слова.
С одной стороны, либеральный феминизм заимствует от левых понимание прав и регулирования, но без обращения к источникам проблемы. Подход левых основан на идее, что правительство может с помощью одних только законов исправлять общественные проблемы и стимулировать перемены. Многие такие реформы не несут в себе ничего революционного, а служат символами, преподносятся как путь к достижению справедливости и равенства, что означает, что системная несправедливость остается нетронутой, но женщин заставляют верить в успех и прогресс. Либеральный феминизм отказывается признавать, что равенство перед законом не всегда эквивалентно реальному равенству для женщин.
С другой стороны, либеральный феминизм одновременно заимствует и некоторые крайние элементы неолиберальных правых в части сексуальной политики под более благообразной левой вывеской равенства и сексуальной свободы. Вдобавок, либеральный феминизм стремится воскресить неолиберальное индивидуалистическое разделение на частное и общественное, чтобы удостовериться, что личное снова станет частным, а не политическим, а женское освобождение станет индивидуальной, а не коллективной борьбой. Неолиберальный индивидуализм стремится аннулировать труды более радикальных направлений феминизма: феминизма, чья фундаментальная цель - разрушить статус кво и обратиться к корням явлений, которые препятствуют женскому движению.
Эта глава рассматривает две главные сферы, в которых либеральный феминизм действует на передовой линии общественных дискуссий: либеральные правовые реформы и политика сексуальных свобод. Здесь рассматривается способ, которым «прогрессивные», казалось бы, реформы сузили понятие женского равенства и свернули прогресс. Я утверждаю, что мужчины, как левые, так и правые, получают выгоды от господства либерального феминизма, поскольку он не посягает на основы мужской власти, а всего лишь допускает ограниченное участие женщин в либеральной сфере, причем на условиях мужчин. Я прихожу к выводу, что к женщинам не следует применять традиционные разделения левой-правой политики, и настаиваю, что любое движение за женское освобождение должно преодолеть эти барьеры, чтобы быть эффективным.
Мужчины-левые: ложные идеи о «равенстве» в либеральной сфере
Либеральный феминизм традиционно фокусируется на преодолении неравенства через устранение «явных, санкционированных государством барьеров, которые препятствуют женщинам конкурировать в общественной сфере». Их пропаганда политического либерализма таким образом, предоставляет женщинам возможности путем доступа к общему (прецедентному) праву, свободу слова и участие в наемном труде. Постепенное распространение либеральных юридических прав на женщин опиралось на условия равных возможностей и антидискриминационных законов, и обычно воспринималось в штыки мужчинами в соответствующих сферах, так как угрожало их личному и профессиональному доминированию над женщинами. Один из таких примеров - изнасилование в браке, которое было признано преступлением только в последние десятилетия в Австралии и Великобритании.
Либеральные юридические права были предоставлены женщинам, однако главным образом в областях, которые по-прежнему выгодны мужчинам. Мужчины могут предоставить женщинам условные права в сфере образования, занятости, равных возможностей и зарплаты, ухода за детьми, поскольку они существенно не угрожают, или, как минимум не кажутся угрозой ранее существовавшим правам мужчин. Как отметила гарвардская профессорка права Кэтрин МакКиннон о Поправке о Равных Правах в США: «Это экстраординарное представление - которое я считаю откровенно унизительным - феминистки, которые пылко отрицают, что равенство полов что-то изменит, и в то же время настойчиво его требуют».
Одним из поворотных пунктов либерально-феминистской реформы стало введение квот и положительной дискриминации в таких областях как бизнес и политика, чтобы помочь женщинам преодолеть преграды, которые встречаются на пути развития карьеры. Эти реформы предписывали, что управляющие органы компаний должны включать некий определенный процент женщин, например, 30-40%, и что женщины должны занимать лидирующие позиции в общественной жизни. Квоты и положительная дискриминация традиционно связаны с левоцентристской политической идеологией, которая рассматривает как добродетель обустройство общества через применение государственной политики, где планируемым конечным результатом должен стать больший баланс (редко равенство).
Хотя подобные реформы кажутся прогрессивными или революционными по своему содержанию, на самом деле они по-прежнему зависят от готовности мужчин предоставлять женщинам определенный доступ к профессиональной или общественной жизни. И в то же время предполагается, что женщины сами способны противостоять мужчинам и/или каким-то образом управлять ими. Если бы все эти квоты и преференции были эффективны в деле значимых культурных изменений, ведущих к «равным возможностям», они бы рассматривались как краткосрочные меры, которые завершились бы, едва «итоговое равенство» было достигнуто. Действительный прогресс - это не просто уступки, это изменение культуры, факт, который либеральный феминизм склонен не замечать.
Мужчины-левые заинтересованы в том, чтобы получить выгоды от стремления либеральных феминисток проникнуть на рынок; не способствовать возвышению женщин, а, скорее, убедиться, что настоящий прогресс зашел в тупик или что он находится под их контролем. Более того, если женщины поднимаются до высоких позиций вследствие этих реформ, их обвиняют в «низкой квалификации», и в том, что это только благодаря квотам, а не собственным заслугам, только потому что они заняли места более «способных» мужчин - за это постоянно критиковали бывшую премьер-министра Джулию Гиллард даже сторонники ее политики.
Как утверждает МакКиннон, эти меры всего лишь укрепляют пустую идею равенства, которая ничего общего не имеет со свободой и справедливостью. В моделях вроде системы квот понятие требуемого равенства - «базируется не только на бессмысленной симметрии, пустой равноценности, но еще и определяется исходя из мужских стандартов». Она отмечает, что такая система по существу предлагает единственную опцию «быть как мужчины или отличаться от мужчин», так что можно быть равной только по мужским меркам. Сама система не подвергается сомнению, как и все нормы, сформированные в условиях мужского доминирования. Таким образом, до боли очевидно, что либерально-феминистский подход, который не бросает вызова маскулинным стандартам, считается желательной формой изменений для «прогрессивных» мужчин.
Мужчины-правые: миф о достижениях
Когда часть правых критикует «политику токенизма» и отвергает позитивную дискриминацию и введение квот в бизнесе и политике - это другой способ воспрепятствовать женскому прогрессу. Возражения правых против таких искусственных конструктов основываются на том, что они представляют собой одностороннее и необоснованное вмешательство в рыночные отношения. Вместо этого правые ссылаются на «миф о достижениях», идею о том, что способные женщины всегда смогут достичь цели, опираясь только на самих себя, если они достаточно упорно трудятся. Дженни Тернер характеризует этот «тренд» как «базовую комплектацию неолиберального пакета»:
В настоящее время популярные элементы включают «эмпауэрмент», «выбор», «свободу», и, прежде всего «экономическую состоятельность…» Молодой женщине предлагают сделку, «договор». Пока она упорно трудится и не возмущается, не задает неудобных вопросов, она может получить столько дипломов, абортов и пар туфель, сколько ей хочется.
Неолиберальное преклонение перед «достижениями» может показаться вполне достойным идеалом, однако эта теория основана на предположении о равных правилах игры для мужчин и женщин, на ложном представлении, что можно пренебречь скрытыми культурными проблемами, которые традиционно препятствуют профессиональному и личному развитию женщин. В действительности, рыночные силы на практике потерпели поражение в достижении равенства для женщин, как практического, так и в виде равных возможностей - независимо от квалификаций и способностей - потому что неолиберальный подход одновременно с легкостью отрицает существование «женской проблемы» в принципе. Равноправие не может вырасти в неравных условиях. Опора правых на рыночные механизмы означает, что сколько-нибудь заметного прогресса для женщин ждать не стоит, при этом именно женщины будут назначены ответственными за свои «неудачи», потому что, уверяют мужчины, они сами, очевидно, не соответствуют требуемым стандартам успешности.
Женщины могут подняться по лестнице так называемых «достижений», но только если мужчины позволят им сделать это. Один из самых свежих примеров мифа о достижениях в Австралии - формирование консервативным правительством Эббота кабинета министров в 2013. Только одна женщина, Джули Бишоп, была назначена в кабинет из 19 человек. Премьер Тони Эббот столкнулся с критикой по поводу значительного гендерного дисбаланса, особенно со стороны левых, за неприятие политики положительной дискриминации для преодоления этой разницы. После объявления об этом члены нового кабинета министров выступили в защиту распределения портфелей. Министр труда объяснил СМИ что, «в конечном счете… мы всегда говорили, что эти должности должны основываться на заслугах, а не на квотах». Это продемонстрировало, что только одна женщина из девятнадцати «заслужила» и ее сочли «достойной» присутствия в Кабинете, что женщины недостаточно способны. Если дело обстоит именно так, с чем немногие согласятся, должен быть поставлен вопрос, почему так мало «способных» женщин прежде всего среди консерваторов. Это делает очевидным тот факт, что неолиберальные «достижения» неспособны преодолеть другие внешние культурные факторы, которые разными способами препятствуют женщинам быть избранными участницами общественной жизни начиная с самых нижних уровней.
Как правые, так и левые умело манипулируют либеральными ограничениями, противостоя женским интересам. Мужчины-левые, как мы видим, никогда не были настоящими союзниками либерального феминизма, зато понимали, какие выгоды им даст контроль над рынком, что это позволит им придать женскому развитию приятную мужчинам форму под лозунгом «гендерного равенства». В то же время правые цепляются за идеологическую формулу «достижений», и их стратегический отказ от «токенистских» либерально-феминистских реформ в равной мере является попыткой не дать женщинам подняться, но уже под флагом неолиберальных рыночных сил. Конечный результат в обоих случаях - на женщин не обращают внимания, и корни проблемы остаются скрытыми.
На мужских условиях: сексуальный либерализм - не освобождение
В то время как либеральный законодательный прогресс преподносится с точки зрения работы с системным неравенством, неолиберальное отсутствие регулирования поощряется в сферах, приносящих наибольшую выгоду мужчинам, особенно в сфере сексуальной свободы. Сексуальный либерализм, он же «секс-позитивность» - «комплекс политических убеждений и практик, уходящих корнями в предположение, что сексуальное самовыражение имеет освобождающую природу и следует разрешить его беспрепятственное распространение» - еще один аспект, наблюдаемый во множестве либерально-феминистских публикаций, еще один элемент, который гарантированно будет привлекательным для мужчин.
Очевидно, чтобы эти неолиберальные идеи понравились прогрессивным женщинам, сексуальный либерализм потребовалось преподнести как проявление «эмпауэрмента» и «освобождения». Это продемонстрировало «как сексизм [и неравенство полов] можно вплести в ткань общества таким образом, что они будут незаметны до тех пор, пока либерализм нечувствителен к собственным слепым пятнам». «Секс-позитив» - это суть неолиберального подхода к сексуальности, выросшего за спиной левых, чтобы притвориться возможностью помочь женскому освобождению. Правый консерватизм, с другой стороны, обратился к тем, кто либо сопротивляется, либо ставит под сомнение давление секс-позитива. Исторически женщин, которые не подписывались под «секс-позитивом», в большинстве своем радикальных, лесбийских феминисток, по иронии судьбы относили к «консерваторшам» или «антифеминисткам». Консервативное движение не было дружественным либеральным феминисткам ни в чем, за исключением того, что его применяли для преследования и подчинения несогласных женщин, обвиняя в реакционности или «секс-негативе». Это была (и есть) хитрая уловка для подавления противниц - и она сработала.
Наверное, никого не удивит, что мужчины стали главными поборниками сексуального либерализма, прикрытого вывеской либерального феминизма, потому что это означает облегчение доступа мужчин к женщинам. Впервые левые и правые либертарианцы, включая таких как основатель Плейбоя Хью Хефнер выступили единым фронтом с лозунгом «мое тело, мой выбор» в защиту минимального государственного вмешательства в репродуктивные вопросы, особенно в сфере неограниченных абортов и доступной контрацепции. Они действовали по неолиберальной схеме, и не потому что озаботились вопросами поддержки женского самоопределения и автономии, а прежде всего потому, что были заинтересованы в выгодах, которые могут получить в условиях (гетеро)сексуальной доступности женщин.
МакКиннон приводит схожий аргумент относительно реформирования абортного законодательства в США. Хотя известное дело Роу против Уэйда привело к декриминализации абортов для женщин, оно также закрепило понимание доступа к абортам как частное право. Таким образом, эти перемены произошли не на женских условиях, а на основе «естественного частного права в обществе мужского доминирования». Она объясняет: «не то что бы декриминализация не была достижением по сравнению с тюремным заключением. Получение права на аборт как частного права без обращения к неравенству полов в частной сфере было притворством, что равенство полов уже существует». А его не существует.
Принятие либеральными феминистками неолиберальной сексуальной политики также связано с выгодами от секс-индустрии, которая представляет собой капитализацию масштабного системного насилия и подчинения женщин на базе представления, о том, что «мужчины и женщины равные, но разные». Согласно МакКиннон, «порнография превращает неравенство полов в сексуальность, а мужское доминирование - в половые различия». Это упрочило представление о насилии над женщинами как следствии «мужской биологии», а не воспитания, и в результате позволило рассматривать потребление порнографии как здоровое и необходимое проявление мужской сексуальности. Такая позиция стирает понятие ответственности мужчин за их действия против женщин оперируя традиционной идеей правых о «человеческой природе», а затем используется для нормализации порнографии в мейнстримной культуре. Из это вытекает и идея, что когда женщина пробуждается психологически, ей требуется такой вот опыт для «эмпауэрмента». Порно-культура трансформирует насилие в секс и делает насилие невидимым, вовлекает женщин и девочек в сексуальный «эрзац свободы», чтобы утвердить мужское личное и психологическое превосходство над женщинами, а не «помочь» им с феминистским освобождением.
Это подтверждается тем фактом, что хотя женщин активно поощряют раздвигать рамки гиперсексуальности, их одновременно осуждают за это. Мужчины как класс получают выгоды от увеличения сексуальной доступности женщин, но затем быстро возвращаются к традиционным реакционным понятиям правого крыла - «аморальности» и «слат-шеймингу», чтобы наказать женщин за их «сексуально-свободное» поведение. Это одна из самых опасных и коварных форм мизогинии; она удерживает женщин в неолиберальной сфере с помощью «выбора» и «агентства», а затем обвиняет их во всех страданиях, которые они перенесли из-за этого.
Конечно, либеральный феминизм не ставит целью «слат-шейминг» женщин, которые понесли ущерб от сексуализации. Однако он не собирается действительно защищать женщин от такого негативного опыта, потому что женщины рассматриваются как самостоятельные агентки своего выбора. Твердая идеологическая приверженность либфема неолиберальному индивидуализму не позволяет признать давление культурного окружения, отказывается от более предметного понимания идеи женского согласия и эффективно защищает мужчин от ответственности за причиняемый женщинам ущерб. Мишель Л. Фергюсон говорит о том, что под маской выбора скрывается идеология, которая:
не позволяет увидеть разницу между теми, кто может выбирать, и теми, кто не может; чаще всего не анализируется то, как класс, раса, сексуальность и власть влияют на женский выбор. Поскольку выбор преподносится как вопрос единственно индивидуальной ответственности, то такой феминизм выбора может быть направлен на наказание женщин, «сделавших» неправильный выбор. Кроме того, возникает ложное предположение, что поскольку выбор индивидуален, у него нет социальных последствий; поэтому предполагается, что женщинам не нужно заботиться о том, к чему могут привести их решения. Определенно, индивидуальный выбор изображается как частный вопрос, до которого никому нет дела.
Чтобы достигать тактических целей, индивидуалистский «выбор» должен любой ценой сохранять центральное место в либерально-феминистской риторике, так что те, кто поднимает вопрос об ограничениях либерально-феминистского «выбора», будут немедленно изгнаны из-под «феминистского» зонта.
«Правильная» vs. «неправильная» феминистка
Включение риторики «выбора» и сексуального либерализма в так называемую прогрессивную политику было сделано не только для того, чтобы обмануть ложной свободой как можно больше женщин, но и чтобы лишить права голоса женщин с другими взглядами. В итоге, одна из наиболее нетерпимых тактик либерального феминизма - это непримиримое соблюдение строгой «линии партии» по вопросам того, что делает феминистку феминисткой, что является приемлемым феминистским выбором.
Женщинам и правого, и левого крыла отказывают в названии «феминисток» за попытки подвергнуть сомнению ортодоксальную позицию либфема, особенно на темы сексуальной политики, порнографии, абортов, свободы религии, даже по вопросу, желают ли они идентифицироваться с феминизмом. Это свидетельствует о том, что хотя либеральный феминизм часто декларирует, что его цель - поощрять женщин к выбору, каков бы он ни был, некоторые выборы считаются равнее других. В итоге любая женщина, которая сомневается, всегда ли выбор эквивалентен свободе, может быть легко объявлена либеральными феминистками «антифеминисткой» или «консерваторшей» для подавления ее мнения. В то время как либеральным феминисткам кажется, что такая тактика направлена на сохранение чистоты их «прогрессивной» идеологии, на самом деле она служит разделению женщин на «правильные» и «неправильные» категории феминисток. Женщины с противоположными взглядами поворачиваются друг против друга, основываясь на различиях, вместо того чтобы искать общее, что в результате связывает женское движение по рукам и ногам к радости мужчин. Как однажды заметила Андреа Дворкин в своей работе «Ненависть к женщинам, правые и левые»:
Нам нужно обойти традиционные политические преграды, линии, которые мужчины начертили для нас. «Здесь наши девчонки… мы назовем их социалистками… или еще как-нибудь. А там другие девчонки; это их девчонки. Нашим нельзя разговаривать с чужими». Так что если девчонки оттуда поговорят с девчонками отсюда, пусть не удивляются, если они обнаружат, что их трахают точно так же, как и их мужчин (в оригинале выделено).
Женщины никуда не сдвинутся, будучи разделенными. Феминизм, или, точнее, движение за освобождение женщин, не достигнет успеха, если мы будем ассоциировать себя только со своими женщинами и защищать только своих. Дворкин совершенно верно сказала, что недостаточно просто называться феминисткой. «Это - не про то как быть феминисткой. Феминизм - это политическая деятельность, сопротивление мужскому господству от лица (sic!) всех женщин как класса, включая всех тех женщин, которых мы терпеть не можем».
Заключение
Либеральный феминизм - на самом деле не «прогрессивный» и не либеральный. Он превратился в лоскутную, размытую версию феминизма, использующую элементы и левой, и неолиберальной правой идеологии, чтобы лавировать в границах либерализма и сдерживать любой прогресс, который может принести женщинам хоть какую-то пользу; да еще одновременно использовать женские интересы таким образом, чтобы в конечном счете это было выгодно мужчинам. На идеологическом уровне главный изъян либерального феминизма в том, что он неспособен выявить глубинную культурную проблему исключения и угнетения женщин. Либеральный феминизм придает чрезмерное значение законодательно-правовому аспекту и символизму в попытках указать препятствия, с которыми сталкиваются женщины, однако не имеет возможности направить внимание на фундаментальный корень проблемы: радикальное исследование глубоких, укоренившихся факторов, которые управляют женскими выборами. «Свобода» и «равенство» - цели достойные, однако они останутся всего лишь либфем-риторикой до тех пор, пока не станет возможным осуществить их на практике в таком обществе, где мужчины не будут главными выгодополучателями от женских «выборов».
Мы видим, что хотя либеральная сфера не боролась против женщин. «либерализм достиг пределов феминистского потенциала». Чтобы обозначить эти пределы, необходимо сфокусироваться на том ущербе, который он причинил, а не на выгодах, которые принес. Настоящего освобождения нельзя достигнуть, работая строго в существующей либеральной среде. «Только обнажая ограничения либерализма можно сделать вред видимым», и только так пределы либерального феминизма становятся явными». Личное должно оставаться политическим, и сейчас более, чем когда-либо; феминизм должен выйти за рамки традиционных политических границ чтобы противостоять антиженским силам с обеих сторон, как с правой, так и с левой.