Жена офицера.1914 год. Россия.
На площадке вагона при въезде в Петербург я стоял со своими вещами. Выходит молоденькая девушка с бумажной большой розой на шляпе и с горсткой подсолнухов. И так это удивительно, что лицо у худенькой девушки похоже на мадонну, а вот зимой у ней на меховой шляпе зачем-то бумажная роза и эти подсолнухи.
- Вы откуда едете? - спросила она меня так мило, так просто. Я ответил, что из Медведя.
- И я из Медведя, да как же это я вас не видела там, вот удивительно, да куда же вы едете?
- В Петербург.
- А я в Гельсингфорс.
Так удивительно было, что она с этой розой и подсолнухами едет в Гельсингфорс. Я спросил, зачем.
- Я замужем за офицером.
- Замужем! такая молоденькая!
- У меня двое детей.
- Двое детей, да вы же совсем гимназистка!
- Вышла по безумной любви.
- И... ничего?
- Ничего...
- Сколько лет?
- Шесть лет.
- Шесть лет!
- Да, и ничего.
- Не раскаиваетесь?
- Напротив...
Я радуюсь ужасно, и она радуется.
Поезд останавливается. Я провожаю даму с бумажной розой до извозчика, усаживаю, и так мы прощаемся с ней, будто на редкость близкие, вечно знакомые друг другу.
- Вы откуда едете? - спросила она меня так мило, так просто. Я ответил, что из Медведя.
- И я из Медведя, да как же это я вас не видела там, вот удивительно, да куда же вы едете?
- В Петербург.
- А я в Гельсингфорс.
Так удивительно было, что она с этой розой и подсолнухами едет в Гельсингфорс. Я спросил, зачем.
- Я замужем за офицером.
- Замужем! такая молоденькая!
- У меня двое детей.
- Двое детей, да вы же совсем гимназистка!
- Вышла по безумной любви.
- И... ничего?
- Ничего...
- Сколько лет?
- Шесть лет.
- Шесть лет!
- Да, и ничего.
- Не раскаиваетесь?
- Напротив...
Я радуюсь ужасно, и она радуется.
Поезд останавливается. Я провожаю даму с бумажной розой до извозчика, усаживаю, и так мы прощаемся с ней, будто на редкость близкие, вечно знакомые друг другу.