Йон Айвиде Линдквист "Человеческая гавань" (2008) **+/****
Остров Думаре в Стокгольмском архипелаге, зима. Мама, папа и шестилетняя девочка отправились по замерзшему льду к старому заброшенному маяку на скале Ховастен, чтобы посмотреть на море с его обзорной площадки. Поднялись, посмотрели - глядь! - а девочки нету. Исчезла самым загадочным образом.
Искали девочку всем островом, но так и не нашли. Семья после этого развалилась. Мать встретила другого мужчину, а отец запил. Спустя несколько лет он решил вернуться на остров и поселиться в старом доме, где жил прежде со своей семьей. Вскоре ему стало мерешиться, что призрак девочки где-то рядом и шлёт ему непонятные знаки.
Дед несчастного мужчины, живущий здесь уже полвека, не верит в призраков, но зато в курсе страшной тайны, которую скрывают местные от полиции и от дачников. В Средние века рыбаки с Думаре заключили договор с морем и регулярно приносили ему человеческие жертвы в обмен на удачную рыбалку. И, похоже, с тех пор ничего на острове так и не поменялось.
Линдквиста стали величать “шведским Стивеном Кингом” (это очень дурацкое клеймо, но все же) с его первой книги, но к пятому роману он, видимо, сам ощутил в этих словах что-то родное, царапающее душу, и выдал совершенно стивеновскую историю. Маленький городок с маяком на скале и грязной вековой тайной, мертвый (или все же не совсем мертвый) ребёнок, несчастный отец в алкогольном пике. Призраки на мопеде, приходящие под музыку группы Smiths. Писатель кстати, говорит, что писал книгу исключительно ради них.
Все эти элементы радуют глаз, вызывая эффект узнавания, но длится этот эффект не шибко долго. Заигрывание автора с магическим реализмом постепенно убивает весь потенциал реализма кинговского. Фишечки и макгаффины бездарно сливаются, герой и его крусейд не вызывают почему то ни малейшей эмпатии. И эпилог. Мы привыкли, что эпилог у Кинга всегда larger than life. Здесь же он рваный, очень условный и предлагающий читателю что-то для себя додумать.
Я понимаю, что проведенная параллель между двумя писателями - чистой воды маркетинг, но здесь она играет странную двойственную роль, одновременно топя произведение и вытаскивая его наружу