ЛЮБОВЬ НЕНУЖНАЯ СОЛНЦУ
Этот рассказ я писала пять лет. Пять долгих лет я описывала свою первую любовь, которая не хотела заканчиваться. Если говорить литературным языком, то это даже не рассказ, а так, заметки без дат. Именно с него имя Александр стало для меня знаковым. Так зовут моего ребенка, так зовут мужчину, которого я люблю сегодня сильнее, чем кого-бы то ни было. Я не искала специально, так получилось.
С возрастом определение "любовь" трансформируется, переходит из одного оценочного состояния в другое, так же как и отношение к ней. Когда мне было 15 лет, я была уверена, что выйду замуж девственницей или помру старой девой. Я была влюблена в героев военных лет и боготворила собственного дедушку. Видела себя исключительно супругой военного. Любовь была чем-то расплывчатым, непонятно чего было от нее ожидать. О сексуальных отношениях знала только из фильмов, что сначала свадьба, потом поцелуи и гасится свет, а следующим кадром счастливая молодая мать стоит на пороге роддома с очаровательным свертком на руках, а гордый папа в военной форме смотрит на них снизу вверх счастливыми, сияющими глазами. "Милый, сделай мне монтаж" (с)
Но даже когда мне исполнилось 17, я твердо знала, что свою любовь я распознаю с первого взгляда. Так и получилось. Эта любовь частично сняла с меня розовые очки и много чему научила. Хотя бы тому, что любовь - это не только чувства, но и ответственность за свои собственные поступки в отношении другого человека. И что нельзя любить только отдавая. Такая любовь приносит долгие разочарования. И никогда не будет оценена. Такой любовью пользуются, выпивая чашу до дна. А когда чаша выпита, то человек с недоумением обнаруживает пустое дно бокала и не понимает, чему он так радовался, когда она была полной.
Когда первая любовь заканчивается вальсом Мендельсона, то история поворачивает свои оглобли по стезе счастливого брака. И не важно сколько он продлится, важно, что разочарование человеком не наступает стремительно. Моя любовь нежной мелодией не закончилась, но я упрямо пыталась доказать ему и себе, что моя любовь может победить все. Даже его нежелание меня любить. Тут уже видимо вступил в силу мой козлиный упрямый характер. Я должна достигнуть желаемого. Я его достигла. Но когда меня допустили за кулисы, я увидела, что там ничего нет, кроме пыли и застарелого душевного хлама. Так тяжело любить мужчину, про которого все знаешь, которого видишь как на ладони и знаешь, что в действительности-то он совсем не герой, а так... трусоватый любвиобилец, коллекционер женских душ...
Долгое время любовь не имела оттенков, потому что сложно было любить, заранее зная, что идешь прямым ходом в тупик. И мне не имело смысла спрашивать саму себя, почему я так чувствую. Я не знала почему, я лишь томительно ждала любви. А она превращалась в обычный быт, готовку обедов, рождение ребенка, стирку и тупой просмотр телевизора по вечерам.
Я очень долго думала, почему так происходило. И наверное поняла. Потому что я любила людей, совершенно не согласующихся со мной по моему душевному строю. Ведь любовь - это поток, который включает в себя такие незаметные течения, что их невозможно увидеть глазом. Но они есть. Тогда, с первой своей любовью я плыла в одном потоке, мы были настроены на одну волну. Так и сегодня. Мы с БА настроены на одну волну. Я нашла свою половину.
Удивительно, сегодня читая этот рассказ, даже не рассказ, а скорее монолог, я испытываю удивительную, щемящую нежность к девочке, которая умела любить так безоглядно...
Любовь, ненужная солнцу
Все было до нелепости просто. Первый школьный день после новогодных каникул. Я помню (хотя прошло уже три года, а мне кажется - все 10), что первый урок был литература. Ты сел тогда за парту позади меня, а я, в то время решившая в силу своей напыщенности, - ну как же я, интеллигентка из дневной школы, попавшая сюда по чистой случайности, буду общаться с этими почти уже алкоголиками? Фу, да нет, ну что вы! Да, а с учительницей мы тогда обсуждали Евтушенко. И когда сзади я вдруг услышала твой мягкий, тихий голос, немного вкрадчивый, как у мурлыкающего кота, я обернулась на него, да так и подскочила, как на электрическом стуле. Ты! Я сразу тебя узнала! Ты жил во мне, ты был каждой клеточкой моего мозга, я выносила твой образ у себя в сердце, я уже тогда знала каждую линию твоего тела, потому что я в своем сознании родила тебя для себя. О, Боже, как я боялась, что видение вдруг пропадет, что я ошиблась, и Ты - это не ты. Но сон не уходил, и тогда я решила не просыпаться. Я уверена, Саша, ты понимаешь меня.
Потом, на следующем уроке, я, как прилежная ученица выкладывала тебе всю свою незамысловатую, еще детскую жизнь. А когда ты пошел провожать меня до метро, ты меня чуть не убил. "Я живу с женщиной". Но я, великолепная в своей 17-летней наивности подумала, что ты снимаешь у нее комнату; "Да нет, я ЖИВУ с ней". И в этот момент моей наивности пришел конец.
Всего, что было за время нашей учебы я не помню, помню только, что я усердно таскала тебе Ирвина Шоу, Коллин МакКалоу. И как же я страдала, когда по две недели ты не приходил в школу. А потом были экзамены и Вовка Больбат принес в школу бутылку коньяка, отдал ее мне, а потом, когда я, ты, он и еще двое ребят поехали в "Ветерок", он куда-то пропал, но мне было все равно: ты был просто рядом со мной. На каком-то лужке, в парке, на твоем жутко модном желтом плаще от дождя, я честно ответила на твой вопрос: "Я тебе очень нравлюсь?" - "Да, очень". В "Казбеке", куда ты привел меня поговорить, мы встретили двух твоих друзей и разговора не получилось, зато потом, в сквере у 1905 года, он был ясен до боли: "Ты стала для меня самым чистым, светлым, что у меня есть, моим ангелом". И когда наши губы вдруг случайно встретились, резко отдернулся от меня: "Я не хочу тебя трогать, чернить и никогда не буду тебе лгать". Я не знаю, откуда в голове у меня взялись такие мысли, но я сказала тебе чудовищную ложь (хотя, заметь, я солгала тебе один раз, а ты много, это ведь был твой образ жизнь - ложь; но может быть одна та моя стоила всех твоих). Я сказала тебе, что меня изнасиловали, когда мне было 15. Какие у тебя были глаза! Я была девственна, но солгала бы еще миллион раз, чтобы увидеть еще хоть однажды такое выражение. Наверное женщины умеют, часто неосознанно, быть в центр сердца. Там были и боль, и любовь, и обида и нежность. Я плакала навзрыд на твоем плече и в тот момент я действительно верила в "надругание" над собой. А потом ты заснул у меня на коленях и я всю ночь боялась пошевельнуться, умоляя Господа Бога, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
Незадолго до окончания школы ты женился. Это было 24 апреля 1989 года.
Потом мы редко перезванивались; я боялась попасть на твою жену, а ты, я даже не знаю почему. Один раз мы ездили с тобой в вечерний институт на "Филевском парке". Ты хотел в него поступать. Ты был с фотоаппаратом и фотографировал меня, а потом мы, смеясь, валялись в высокой траве и ты щекотал мне ноги. Было лето, жарко. Я тогда дико извозила свои брюки травьим соком.
В середине июля ты позвонил мне и я приехала к тебе переплетать книгу. Все шло к тому, что я останусь у тебя на ночь, но когда я позвонила домой, моя мама подняла такой крик, что пришлось брать такси и ехать. Кстати, моя мама никогда не любила тебя.
А дача? Ты помнишь, как мы поехали ко мне на дачу? По-моему это были самые лучшие два дня в моей жизни. хотя нет, был еще один день, точнее ночь... Но об этом позже.
В субботу днем на даче пошел дождь и я спала с тобой в палатке, уткнувшись носом тебе в подмышку. Как я была счастлива, ведь ты был просто рядом и теперь я знала как ты пахнешь! Как пахнешь ты, сонный, разморенный жарой и купанием. Это было! И этого у меня никто и никогда не сможет отнять. Это было мое! Лето, дождь, и ты, спящий рядом.
У меня остались фотографии. И я сохраню их до конца жизни. Я не понимаю тех женщин, которые порвав со своей первой любовью рвут их и жгут. Ты всегда будешь справа, в своем желтом плаще...
Один раз ты мне позвонил и сказал, что ждешь меня в "Казбеке". Как я металась по квартире, собираясь, как металось мое сердце. Ведь ты пригласил меня в ресторан. Пусть в паршивенький, но пригласил. А когда я туда прибежала, ты сидел в обществе двух отвратительных перифириек. Ты их просто снял (или они тебя?). Любая, имеющая гордость развернулась бы и ушла. Но не я. Мучительное желание видеть было сильней любой гордости. Как ты сказал мне в метро? "Ты пойми меня, я мужчина, мне нужна женщина." "Так возьми меня, я же женщина!" - кричало во мне все. Но я как всегда поняла тебя (или сделала вид, что поняла) и молчала. А у Андрюши, еще на старой его квартире, я жутко напилась и спряталась от всех вас в одной из комнат. Но ты нашел меня в углу, за мольбертом, где я плакала от безысходности, взял мое лицо в свои ладони и спросил: "Что случилось? Почему ты плачешь?" Ты ничего не понимал, а я заорала тебе в лицо, какое любимое и ненавистное лицо: "Я плачу потому, что я люблю тебя!" Ты отнес меня на кровать, а сам сел рядом и мы долго разговаривали. Я помню только общий смысл:
- Ты хочешь стать моей любовницей?
- Нет. (да, билось где-то в голове)
- Я не могу... Ты для меня...
И опять какой-то безумной силой нас отбросило в тот весенний сквер. Те же слова, те же эмоции. Наши отношения неслись по неразорванному кругу.
Снова расставания, снова встречи. Их было мало, но их не забыть. Как я гнала от себя все то, что меня связывало с тобой. Я была больна душевно, а один раз я заболела физически. Ты позвонил и, узнав, что я неважно себя чувствую, пообещал навестить. Я просидела на холодном, осеннем подоконнике три часа, поджидая твое появление. И заболела еще сильнее. А ты так и не приехал. На следующее утро я уехала к Кашмару (Кашина Марина). Днем мне позвонила мама и сквозь зубы сообщила, что ты звонил. Этим она предрешила то, что должно было случится. Где же моя девичья гордость? Ты просил у меня извинения, что не приехал, а потом вдруг спросил, где живет Маринка. Мы договорились встретиться. Как я ждала! Даже один парень в метро меня пожалел: "Девушка, да не волнуйтесь вы так, придет он". Через час я решила ехать обратно и, поднявшись наверх из метро столкнулась с тобой нос к носу. Ты приехал на такси. У Кашмара мы пили вкуснейшее вино. Но я была уже пьяна тобой. Когда мы толко договаривались о встрече, я уже знала, что потеряю то, что, как мне казалось тогда, было самым важным для меня. Но это все было неважно. Рядом был ты, мой нежный и ласковый зверь. А потом была ночь. Без боли, без страха. Это было прекрасно (мне кажется, что таких чувств, какие я испытала в ту ночь уже никогда не повторятся). Я любила тебя, а ты меня. Может быть по прошествии стольких лет я придумываю или навязываю тебе эти ощущения, но для меня это было подлинное отключение от моего сознания. Божественная симфония.
О как же я люблю тебя, мой нежный зверь,
В тиши ночи я вспоминаю снова твои слова,
И музыкой звучат они,
Симфонией несказанного слова.
Мои слезинки - на твоей руке,
Воспоминанья о былой тревоге.
Росинки чистые, как будто на траве,
Но им не высохнуть от утреннего солнца.
Последний поезд скроется в ночи,
Мелькнут огни, как будто на прощанье.
Мне не заснуть, когда не рядом ты,
Любовь моя...
Ты должен это помнить! Ты не можешь, я не хочу, чтобы ты это забыл! (Но как и любой мужчина, познавший ложь и женщин без счета ничего не видит, и еще мужчина не видит, когда он эту девушку не любит. Ах, как я была глупа и наивна! 23.09.1994) Как я боялась! Мне, девочке, было страшно соприкасаться с тобой! Ты был первым! И ты этого не понял, не почувствовал, не заметил. Ты поверил в ту сказку, рассказанную мной.
Утром я очень долго спала, а ты разговаривал на кухне с Кашиной. А потом хлопнула входная дверь. Я босиком и в ночнушке выскочила на улицу, но не догнала.
Как жаль, что мой мозг не смог запомнить все до мельчайших подробностей. Какое несовершенное создание. Кто-то первый снова был рожден. По-моему я. Я (как всегда я, человек, не имевший в то время никаких признаков гордости... 23.09.1994) позвонила тебе перед твоим Днем Рождения. И, как ни странно, ты воспринял мой голос как что-то само собой разумеющееся. Не было расставания. Просто я или ты куда-то уезжали надолго. Я помню, что подарила тебе кошелек (которым ты пользуешься до сих пор) и кассету с записями Сарду, Лома и Гишара.
Потом ты стал меньше и меньше проявляться. Я звонила тебе иногда. Мне было достаточно просто слышать твой голос, и я уже была счастлива. Мы очень долго с тобой разговаривали. По-моему в ту осень ты начал закладывать в меня все то хорошее и красивое, что чувствовал сам: "Повтори эту фразу с той интонацией, с которой ты сейчас это произнесла, подумай, над тем, что ты сказала". "....". "У тебя очень красивый, бархатный голос, когда ты говоришь тихо"... А потом один раз трубку сняла твоя жена. И мир рухнул. Вдруг, сразу, за одну секунду. Мы встретились в тот последний (как мне казалось) раз, у 1905 года. Ты подошел ко мне, отдал мою книгу. Потом заглянул мне в глаза, так много я в них прочитала, и отошел. И вдруг, я как в тумане ничего не замечала; около меня оказалась очень приятная молодая женщина, которую ты держал за руку и оттаскивал от меня. Мое ухо обдавало ее прерывистым дыханием: "Девочка, не звони ему больше, не надо". И все.
Андрей переехал на новую квартиру. Мы с тобой поехали к нему на новоселье в Коньково. У нас было одно новоселье на троих. Мы ели жареного гуся с картошкой. А потом уже около часа ночи валялись и смотрели телевизор. Вдруг раздался звонок в дверь. Андрюшка пошел посмотреть кто это. Светлана. Твоя жена. Но ты не открыл ей дверь. Хотя мы ведь не делали ничего предосудительного. По-моему ты просто банально испугался тогда, но мне казалось, что ты оберегаешь меня и не хочешь, чтобы она что-нибудь со мной сделала.
На следующий день, когда я собиралась идти с собакой гулять, она позвонила и хотела со мной поговорить. Но я убежала на улицу. Потом, вернувшись домой я все-таки позвонила ей и она приехала ко мне домой. Мы выкурили 4 пачки сигарет за два часа - молодая женщина и девушка. Единственной темой для разговора был ты. Она рассказала о своей любви, я - о своей. О, они оказались так похожи, только Светлана оказалась расторопнее и родила тебе ребенка. Я пообещала ей тогда, что никогда больше тебе не позвоню. Она сказала тогда: "Это мой крест, и мне его нести. Мою любовь к нему". А мою? Как мне нести свой крест? Где моя Голгофа?
Стискивая зубы я забывала о тебе. Потихонечку вырывая кусочек за кусочком свою душу, потому что без тебя она была мертва. Я почти успокоилась. Нет, я не перестала тебя любить, просто стало немножко легче, потому что я была связана словом чести. А ты позвонил. Утром. Я оказалась дома. Я не помню, почему я не была на работе. Ты молчал всю дорогу и просто до боли сжимал мою руку. Молчала и я, раздумывая, что такое данное обещание. Слово чести я сдержала. Я не звонила первой. Свою часть договора я выполнила. У Андрея ты просто пошел в душ. Когда я была в ванной, то у меня было такое впечатление, что я скоро сотру себя с этой картинки. Казалось, что я никогда не стану настолько чистой, чтобы лечь с тобой. Но что-то было уже не то. То-ли день виноват, то-ли я со своим дурацким самоанализом.
Многие мелочи я сознательно опускаю. Ведь для меня важен сам сценарий. Хотя в хорошей постановке важна каждая мелочь. Да и пусть. Я пыталась забыть тебя с другим. Но, о чудо! Это никак не получалось. Каждый мужчина проигрывал в сравнении с тобой.
Как же я устала выворачивать душу наизнанку. Я почти все затолкала внутрь. Забила колом. Я почти успокоилась. Нет, я знаю, что полюбить кого-нибудь так сильно, как тебя, я не смогу. Но я старалась, видит Бог, я старалась. Видимо, даже слишком. Но не могла. За это время я сотни раз говорила всем, что если ты меня позовешь, я побегу, побегу как собачонка за твоей ногой.
Развелся. Женился опять. Я была у тебя на твоем 25летии. И по-моему понравилась твоей маме. И жене новой твоей. Они ничегошеньки не поняла, хотя по моим жаднючим глазам, смотряшим только на тебя, понять можно было многое. Опять развелся. Как я ликовала тогда. Мне казалось, что теперь, вот теперь, когда ты свободен, мы наконец-то будем вместе. Дура! Ничего подобного. Тебе нужна была жилетка, друг, сестра, которой у тебя нет. Но не моя любовь и не мое сердце. Когда-то Андрей сказал, пьяно качая головой: "Олька... Ты гавань, а он - корабль. И он всегда будет возвращаться к тебе несмотря ни на что. Но гавань - это не место любви, это место отдохновения. Море - это любовь". Я закатила тебе пару скандалов, напившись в дым. А ты - ты посмел сказать, что убил в себе любовь ко мне, потому что ты меня недостоин. У меня душа больше, чем у тебя. Господи, да где то мерило, которым можно измерить душу? Ты просто никогда не любил меня.
Мне больно, так больно! Не дай Бог тебе судья! Мне иногда кажется, что если бы в этой борьбе я победила, мы были бы счастливы вдвоем. Но это только мои ощущения. Это - не жизнь. Желание никогда не станет реальностью, если желаешь о чем-либо в одиночку. Я думаю, что ты не испытал со мной даже сотой доли этой гаммы чувств, подаренных мной тебе. Ты когда-нибудь любил?
04.08.1993г.
Эпилог. 23.09.1994г.
Я думаю, что пора заканчивать. Я слишком затянула свою первую любовь. Я поняла, что нельзя успокаиваться по-немногу. Сразу, одним ударом убить. единственное, что я хочу от тебя - маленький подарок. Одну ночь, последнюю для моей уставшей любви. Она-то и будет последней пулей. И я успокоюсь и положу это как воспоминание о самом первом, самом чистом, самом светлом что было в моем первом знакомстве с моей взрослой жизнью. Единственное, что я хочу тебе пожелать, не забывай меня, и когда-нибудь пожалей, что наши души не стали единым целым.
P.S. Ты знаешь, я очень, наверное даже слишком очень и часто перечитываю этот свой "рассказ". И я поняла одну, самую главную вещь: ты стал одной из самых главных причин моего комплекса "нормальной женщины". Нет, я не обвиняю тебя ни в коем случае. Я сама этого хотела. Просто, полюбив тебя я отказалась, заметь, намеренно, в свои 17 лет от простых отношений с мальчиками моего возраста. А может быть я всегда тяготела к мужчинам старше меня. Может быть это и к лучшему было, я не знаю. Знаю только то, что я до сих пор занимаюсь сравнением тебя с другими мужчинами. НО, заметь, это но я напечатала большими буквами, тебе больше незачем бояться меня как женщины, я больше на тебя не претендую. Ты мне не нужен, как любовник. Мне очень не хватает тебя как друга. Мне не хватает наших с тобой бессонных ночей, когда мы с тобой обсуждали все на свете. И ты знаешь, как ни странно, мне не хватает твоих высказываний насчет меня. Помнишь, как ты меня критиковал? Ведь все-таки ты был ответственнен за то, что сам приручил.
Твоя лиска.
С возрастом определение "любовь" трансформируется, переходит из одного оценочного состояния в другое, так же как и отношение к ней. Когда мне было 15 лет, я была уверена, что выйду замуж девственницей или помру старой девой. Я была влюблена в героев военных лет и боготворила собственного дедушку. Видела себя исключительно супругой военного. Любовь была чем-то расплывчатым, непонятно чего было от нее ожидать. О сексуальных отношениях знала только из фильмов, что сначала свадьба, потом поцелуи и гасится свет, а следующим кадром счастливая молодая мать стоит на пороге роддома с очаровательным свертком на руках, а гордый папа в военной форме смотрит на них снизу вверх счастливыми, сияющими глазами. "Милый, сделай мне монтаж" (с)
Но даже когда мне исполнилось 17, я твердо знала, что свою любовь я распознаю с первого взгляда. Так и получилось. Эта любовь частично сняла с меня розовые очки и много чему научила. Хотя бы тому, что любовь - это не только чувства, но и ответственность за свои собственные поступки в отношении другого человека. И что нельзя любить только отдавая. Такая любовь приносит долгие разочарования. И никогда не будет оценена. Такой любовью пользуются, выпивая чашу до дна. А когда чаша выпита, то человек с недоумением обнаруживает пустое дно бокала и не понимает, чему он так радовался, когда она была полной.
Когда первая любовь заканчивается вальсом Мендельсона, то история поворачивает свои оглобли по стезе счастливого брака. И не важно сколько он продлится, важно, что разочарование человеком не наступает стремительно. Моя любовь нежной мелодией не закончилась, но я упрямо пыталась доказать ему и себе, что моя любовь может победить все. Даже его нежелание меня любить. Тут уже видимо вступил в силу мой козлиный упрямый характер. Я должна достигнуть желаемого. Я его достигла. Но когда меня допустили за кулисы, я увидела, что там ничего нет, кроме пыли и застарелого душевного хлама. Так тяжело любить мужчину, про которого все знаешь, которого видишь как на ладони и знаешь, что в действительности-то он совсем не герой, а так... трусоватый любвиобилец, коллекционер женских душ...
Долгое время любовь не имела оттенков, потому что сложно было любить, заранее зная, что идешь прямым ходом в тупик. И мне не имело смысла спрашивать саму себя, почему я так чувствую. Я не знала почему, я лишь томительно ждала любви. А она превращалась в обычный быт, готовку обедов, рождение ребенка, стирку и тупой просмотр телевизора по вечерам.
Я очень долго думала, почему так происходило. И наверное поняла. Потому что я любила людей, совершенно не согласующихся со мной по моему душевному строю. Ведь любовь - это поток, который включает в себя такие незаметные течения, что их невозможно увидеть глазом. Но они есть. Тогда, с первой своей любовью я плыла в одном потоке, мы были настроены на одну волну. Так и сегодня. Мы с БА настроены на одну волну. Я нашла свою половину.
Удивительно, сегодня читая этот рассказ, даже не рассказ, а скорее монолог, я испытываю удивительную, щемящую нежность к девочке, которая умела любить так безоглядно...
Любовь, ненужная солнцу
Все было до нелепости просто. Первый школьный день после новогодных каникул. Я помню (хотя прошло уже три года, а мне кажется - все 10), что первый урок был литература. Ты сел тогда за парту позади меня, а я, в то время решившая в силу своей напыщенности, - ну как же я, интеллигентка из дневной школы, попавшая сюда по чистой случайности, буду общаться с этими почти уже алкоголиками? Фу, да нет, ну что вы! Да, а с учительницей мы тогда обсуждали Евтушенко. И когда сзади я вдруг услышала твой мягкий, тихий голос, немного вкрадчивый, как у мурлыкающего кота, я обернулась на него, да так и подскочила, как на электрическом стуле. Ты! Я сразу тебя узнала! Ты жил во мне, ты был каждой клеточкой моего мозга, я выносила твой образ у себя в сердце, я уже тогда знала каждую линию твоего тела, потому что я в своем сознании родила тебя для себя. О, Боже, как я боялась, что видение вдруг пропадет, что я ошиблась, и Ты - это не ты. Но сон не уходил, и тогда я решила не просыпаться. Я уверена, Саша, ты понимаешь меня.
Потом, на следующем уроке, я, как прилежная ученица выкладывала тебе всю свою незамысловатую, еще детскую жизнь. А когда ты пошел провожать меня до метро, ты меня чуть не убил. "Я живу с женщиной". Но я, великолепная в своей 17-летней наивности подумала, что ты снимаешь у нее комнату; "Да нет, я ЖИВУ с ней". И в этот момент моей наивности пришел конец.
Всего, что было за время нашей учебы я не помню, помню только, что я усердно таскала тебе Ирвина Шоу, Коллин МакКалоу. И как же я страдала, когда по две недели ты не приходил в школу. А потом были экзамены и Вовка Больбат принес в школу бутылку коньяка, отдал ее мне, а потом, когда я, ты, он и еще двое ребят поехали в "Ветерок", он куда-то пропал, но мне было все равно: ты был просто рядом со мной. На каком-то лужке, в парке, на твоем жутко модном желтом плаще от дождя, я честно ответила на твой вопрос: "Я тебе очень нравлюсь?" - "Да, очень". В "Казбеке", куда ты привел меня поговорить, мы встретили двух твоих друзей и разговора не получилось, зато потом, в сквере у 1905 года, он был ясен до боли: "Ты стала для меня самым чистым, светлым, что у меня есть, моим ангелом". И когда наши губы вдруг случайно встретились, резко отдернулся от меня: "Я не хочу тебя трогать, чернить и никогда не буду тебе лгать". Я не знаю, откуда в голове у меня взялись такие мысли, но я сказала тебе чудовищную ложь (хотя, заметь, я солгала тебе один раз, а ты много, это ведь был твой образ жизнь - ложь; но может быть одна та моя стоила всех твоих). Я сказала тебе, что меня изнасиловали, когда мне было 15. Какие у тебя были глаза! Я была девственна, но солгала бы еще миллион раз, чтобы увидеть еще хоть однажды такое выражение. Наверное женщины умеют, часто неосознанно, быть в центр сердца. Там были и боль, и любовь, и обида и нежность. Я плакала навзрыд на твоем плече и в тот момент я действительно верила в "надругание" над собой. А потом ты заснул у меня на коленях и я всю ночь боялась пошевельнуться, умоляя Господа Бога, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
Незадолго до окончания школы ты женился. Это было 24 апреля 1989 года.
Потом мы редко перезванивались; я боялась попасть на твою жену, а ты, я даже не знаю почему. Один раз мы ездили с тобой в вечерний институт на "Филевском парке". Ты хотел в него поступать. Ты был с фотоаппаратом и фотографировал меня, а потом мы, смеясь, валялись в высокой траве и ты щекотал мне ноги. Было лето, жарко. Я тогда дико извозила свои брюки травьим соком.
В середине июля ты позвонил мне и я приехала к тебе переплетать книгу. Все шло к тому, что я останусь у тебя на ночь, но когда я позвонила домой, моя мама подняла такой крик, что пришлось брать такси и ехать. Кстати, моя мама никогда не любила тебя.
А дача? Ты помнишь, как мы поехали ко мне на дачу? По-моему это были самые лучшие два дня в моей жизни. хотя нет, был еще один день, точнее ночь... Но об этом позже.
В субботу днем на даче пошел дождь и я спала с тобой в палатке, уткнувшись носом тебе в подмышку. Как я была счастлива, ведь ты был просто рядом и теперь я знала как ты пахнешь! Как пахнешь ты, сонный, разморенный жарой и купанием. Это было! И этого у меня никто и никогда не сможет отнять. Это было мое! Лето, дождь, и ты, спящий рядом.
У меня остались фотографии. И я сохраню их до конца жизни. Я не понимаю тех женщин, которые порвав со своей первой любовью рвут их и жгут. Ты всегда будешь справа, в своем желтом плаще...
Один раз ты мне позвонил и сказал, что ждешь меня в "Казбеке". Как я металась по квартире, собираясь, как металось мое сердце. Ведь ты пригласил меня в ресторан. Пусть в паршивенький, но пригласил. А когда я туда прибежала, ты сидел в обществе двух отвратительных перифириек. Ты их просто снял (или они тебя?). Любая, имеющая гордость развернулась бы и ушла. Но не я. Мучительное желание видеть было сильней любой гордости. Как ты сказал мне в метро? "Ты пойми меня, я мужчина, мне нужна женщина." "Так возьми меня, я же женщина!" - кричало во мне все. Но я как всегда поняла тебя (или сделала вид, что поняла) и молчала. А у Андрюши, еще на старой его квартире, я жутко напилась и спряталась от всех вас в одной из комнат. Но ты нашел меня в углу, за мольбертом, где я плакала от безысходности, взял мое лицо в свои ладони и спросил: "Что случилось? Почему ты плачешь?" Ты ничего не понимал, а я заорала тебе в лицо, какое любимое и ненавистное лицо: "Я плачу потому, что я люблю тебя!" Ты отнес меня на кровать, а сам сел рядом и мы долго разговаривали. Я помню только общий смысл:
- Ты хочешь стать моей любовницей?
- Нет. (да, билось где-то в голове)
- Я не могу... Ты для меня...
И опять какой-то безумной силой нас отбросило в тот весенний сквер. Те же слова, те же эмоции. Наши отношения неслись по неразорванному кругу.
Снова расставания, снова встречи. Их было мало, но их не забыть. Как я гнала от себя все то, что меня связывало с тобой. Я была больна душевно, а один раз я заболела физически. Ты позвонил и, узнав, что я неважно себя чувствую, пообещал навестить. Я просидела на холодном, осеннем подоконнике три часа, поджидая твое появление. И заболела еще сильнее. А ты так и не приехал. На следующее утро я уехала к Кашмару (Кашина Марина). Днем мне позвонила мама и сквозь зубы сообщила, что ты звонил. Этим она предрешила то, что должно было случится. Где же моя девичья гордость? Ты просил у меня извинения, что не приехал, а потом вдруг спросил, где живет Маринка. Мы договорились встретиться. Как я ждала! Даже один парень в метро меня пожалел: "Девушка, да не волнуйтесь вы так, придет он". Через час я решила ехать обратно и, поднявшись наверх из метро столкнулась с тобой нос к носу. Ты приехал на такси. У Кашмара мы пили вкуснейшее вино. Но я была уже пьяна тобой. Когда мы толко договаривались о встрече, я уже знала, что потеряю то, что, как мне казалось тогда, было самым важным для меня. Но это все было неважно. Рядом был ты, мой нежный и ласковый зверь. А потом была ночь. Без боли, без страха. Это было прекрасно (мне кажется, что таких чувств, какие я испытала в ту ночь уже никогда не повторятся). Я любила тебя, а ты меня. Может быть по прошествии стольких лет я придумываю или навязываю тебе эти ощущения, но для меня это было подлинное отключение от моего сознания. Божественная симфония.
О как же я люблю тебя, мой нежный зверь,
В тиши ночи я вспоминаю снова твои слова,
И музыкой звучат они,
Симфонией несказанного слова.
Мои слезинки - на твоей руке,
Воспоминанья о былой тревоге.
Росинки чистые, как будто на траве,
Но им не высохнуть от утреннего солнца.
Последний поезд скроется в ночи,
Мелькнут огни, как будто на прощанье.
Мне не заснуть, когда не рядом ты,
Любовь моя...
Ты должен это помнить! Ты не можешь, я не хочу, чтобы ты это забыл! (Но как и любой мужчина, познавший ложь и женщин без счета ничего не видит, и еще мужчина не видит, когда он эту девушку не любит. Ах, как я была глупа и наивна! 23.09.1994) Как я боялась! Мне, девочке, было страшно соприкасаться с тобой! Ты был первым! И ты этого не понял, не почувствовал, не заметил. Ты поверил в ту сказку, рассказанную мной.
Утром я очень долго спала, а ты разговаривал на кухне с Кашиной. А потом хлопнула входная дверь. Я босиком и в ночнушке выскочила на улицу, но не догнала.
Как жаль, что мой мозг не смог запомнить все до мельчайших подробностей. Какое несовершенное создание. Кто-то первый снова был рожден. По-моему я. Я (как всегда я, человек, не имевший в то время никаких признаков гордости... 23.09.1994) позвонила тебе перед твоим Днем Рождения. И, как ни странно, ты воспринял мой голос как что-то само собой разумеющееся. Не было расставания. Просто я или ты куда-то уезжали надолго. Я помню, что подарила тебе кошелек (которым ты пользуешься до сих пор) и кассету с записями Сарду, Лома и Гишара.
Потом ты стал меньше и меньше проявляться. Я звонила тебе иногда. Мне было достаточно просто слышать твой голос, и я уже была счастлива. Мы очень долго с тобой разговаривали. По-моему в ту осень ты начал закладывать в меня все то хорошее и красивое, что чувствовал сам: "Повтори эту фразу с той интонацией, с которой ты сейчас это произнесла, подумай, над тем, что ты сказала". "....". "У тебя очень красивый, бархатный голос, когда ты говоришь тихо"... А потом один раз трубку сняла твоя жена. И мир рухнул. Вдруг, сразу, за одну секунду. Мы встретились в тот последний (как мне казалось) раз, у 1905 года. Ты подошел ко мне, отдал мою книгу. Потом заглянул мне в глаза, так много я в них прочитала, и отошел. И вдруг, я как в тумане ничего не замечала; около меня оказалась очень приятная молодая женщина, которую ты держал за руку и оттаскивал от меня. Мое ухо обдавало ее прерывистым дыханием: "Девочка, не звони ему больше, не надо". И все.
Андрей переехал на новую квартиру. Мы с тобой поехали к нему на новоселье в Коньково. У нас было одно новоселье на троих. Мы ели жареного гуся с картошкой. А потом уже около часа ночи валялись и смотрели телевизор. Вдруг раздался звонок в дверь. Андрюшка пошел посмотреть кто это. Светлана. Твоя жена. Но ты не открыл ей дверь. Хотя мы ведь не делали ничего предосудительного. По-моему ты просто банально испугался тогда, но мне казалось, что ты оберегаешь меня и не хочешь, чтобы она что-нибудь со мной сделала.
На следующий день, когда я собиралась идти с собакой гулять, она позвонила и хотела со мной поговорить. Но я убежала на улицу. Потом, вернувшись домой я все-таки позвонила ей и она приехала ко мне домой. Мы выкурили 4 пачки сигарет за два часа - молодая женщина и девушка. Единственной темой для разговора был ты. Она рассказала о своей любви, я - о своей. О, они оказались так похожи, только Светлана оказалась расторопнее и родила тебе ребенка. Я пообещала ей тогда, что никогда больше тебе не позвоню. Она сказала тогда: "Это мой крест, и мне его нести. Мою любовь к нему". А мою? Как мне нести свой крест? Где моя Голгофа?
Стискивая зубы я забывала о тебе. Потихонечку вырывая кусочек за кусочком свою душу, потому что без тебя она была мертва. Я почти успокоилась. Нет, я не перестала тебя любить, просто стало немножко легче, потому что я была связана словом чести. А ты позвонил. Утром. Я оказалась дома. Я не помню, почему я не была на работе. Ты молчал всю дорогу и просто до боли сжимал мою руку. Молчала и я, раздумывая, что такое данное обещание. Слово чести я сдержала. Я не звонила первой. Свою часть договора я выполнила. У Андрея ты просто пошел в душ. Когда я была в ванной, то у меня было такое впечатление, что я скоро сотру себя с этой картинки. Казалось, что я никогда не стану настолько чистой, чтобы лечь с тобой. Но что-то было уже не то. То-ли день виноват, то-ли я со своим дурацким самоанализом.
Многие мелочи я сознательно опускаю. Ведь для меня важен сам сценарий. Хотя в хорошей постановке важна каждая мелочь. Да и пусть. Я пыталась забыть тебя с другим. Но, о чудо! Это никак не получалось. Каждый мужчина проигрывал в сравнении с тобой.
Как же я устала выворачивать душу наизнанку. Я почти все затолкала внутрь. Забила колом. Я почти успокоилась. Нет, я знаю, что полюбить кого-нибудь так сильно, как тебя, я не смогу. Но я старалась, видит Бог, я старалась. Видимо, даже слишком. Но не могла. За это время я сотни раз говорила всем, что если ты меня позовешь, я побегу, побегу как собачонка за твоей ногой.
Развелся. Женился опять. Я была у тебя на твоем 25летии. И по-моему понравилась твоей маме. И жене новой твоей. Они ничегошеньки не поняла, хотя по моим жаднючим глазам, смотряшим только на тебя, понять можно было многое. Опять развелся. Как я ликовала тогда. Мне казалось, что теперь, вот теперь, когда ты свободен, мы наконец-то будем вместе. Дура! Ничего подобного. Тебе нужна была жилетка, друг, сестра, которой у тебя нет. Но не моя любовь и не мое сердце. Когда-то Андрей сказал, пьяно качая головой: "Олька... Ты гавань, а он - корабль. И он всегда будет возвращаться к тебе несмотря ни на что. Но гавань - это не место любви, это место отдохновения. Море - это любовь". Я закатила тебе пару скандалов, напившись в дым. А ты - ты посмел сказать, что убил в себе любовь ко мне, потому что ты меня недостоин. У меня душа больше, чем у тебя. Господи, да где то мерило, которым можно измерить душу? Ты просто никогда не любил меня.
Мне больно, так больно! Не дай Бог тебе судья! Мне иногда кажется, что если бы в этой борьбе я победила, мы были бы счастливы вдвоем. Но это только мои ощущения. Это - не жизнь. Желание никогда не станет реальностью, если желаешь о чем-либо в одиночку. Я думаю, что ты не испытал со мной даже сотой доли этой гаммы чувств, подаренных мной тебе. Ты когда-нибудь любил?
04.08.1993г.
Эпилог. 23.09.1994г.
Я думаю, что пора заканчивать. Я слишком затянула свою первую любовь. Я поняла, что нельзя успокаиваться по-немногу. Сразу, одним ударом убить. единственное, что я хочу от тебя - маленький подарок. Одну ночь, последнюю для моей уставшей любви. Она-то и будет последней пулей. И я успокоюсь и положу это как воспоминание о самом первом, самом чистом, самом светлом что было в моем первом знакомстве с моей взрослой жизнью. Единственное, что я хочу тебе пожелать, не забывай меня, и когда-нибудь пожалей, что наши души не стали единым целым.
P.S. Ты знаешь, я очень, наверное даже слишком очень и часто перечитываю этот свой "рассказ". И я поняла одну, самую главную вещь: ты стал одной из самых главных причин моего комплекса "нормальной женщины". Нет, я не обвиняю тебя ни в коем случае. Я сама этого хотела. Просто, полюбив тебя я отказалась, заметь, намеренно, в свои 17 лет от простых отношений с мальчиками моего возраста. А может быть я всегда тяготела к мужчинам старше меня. Может быть это и к лучшему было, я не знаю. Знаю только то, что я до сих пор занимаюсь сравнением тебя с другими мужчинами. НО, заметь, это но я напечатала большими буквами, тебе больше незачем бояться меня как женщины, я больше на тебя не претендую. Ты мне не нужен, как любовник. Мне очень не хватает тебя как друга. Мне не хватает наших с тобой бессонных ночей, когда мы с тобой обсуждали все на свете. И ты знаешь, как ни странно, мне не хватает твоих высказываний насчет меня. Помнишь, как ты меня критиковал? Ведь все-таки ты был ответственнен за то, что сам приручил.
Твоя лиска.