Нацисты вдохновляют коммунистов Китая
Юридический аргумент, выдвинутый Гитлером десятилетней давности, нашел поддержку в Пекине.
Когда этим летом Гонконг разразился протестом против закона о национальной безопасности, введенного Пекином, тот факт, что китайские ученые бросились на защиту Коммунистической партии, был, возможно, предсказуем. Однако их аргументы в пользу этого не были.
«После передачи Гонконга, - писал Ван Чжэньминь, профессор права в Университете Цинхуа, одном из самых престижных учебных заведений Китая, - многочисленные инциденты создали серьезную угрозу процветанию и стабильности Гонконга». Ван эффективно доказывал, что город не в состоянии обсуждать гражданские свободы, когда на кону стоит его выживание. Ци Пэнфэй, специалист по Гонконгу из университета Жэньминь, поддержал эти настроения, настаивая на том, что закон о безопасности призван защитить остров от «проникновения иностранных сил». В статьях, интервью и пресс-конференциях в течение лета множество ученых приводили аналогичные доводы.
Хотя китайские ученые часто ограничены в том, что они могут и не могут сказать, они, тем не менее, не соглашаются публично. Иногда они даже предлагают ограниченную и осторожную критику руководства Китая. На этот раз, однако, сам объем материалов, подготовленных китайскими учеными, а также характер этих аргументов - последовательные, согласованные и часто сформулированные на сложном юридическом жаргоне - предполагали новый уровень сплоченности в Пекине в отношении государственной власти.
Президент Китая Си Цзиньпин заметно сместил идеологический центр тяжести внутри Коммунистической партии. Ограниченная терпимость Китая к инакомыслию практически исчезла, в то время как якобы автономные регионы (как географически, так и культурно), включая Синьцзян, Внутреннюю Монголию и Гонконг, столкнулись с ограничением своих свобод. Все это время на подъеме росла новая группа ученых. Эти ученые, известные как «государственники», придерживаются широкого взгляда на государственную власть, даже более широкого, чем их коллеги из истеблишмента. Они считают, что только с твердой рукой нация может обеспечить стабильность, необходимую для защиты свободы и процветания. В статье 2012 года в Utopia, китайском онлайн-форуме этатистских идей, однажды было сказано: «Стабильность важнее всего».
Приоритет порядка в такой степени является анафемой для большей части Запада, однако такие точки зрения не являются беспрецедентными в западной истории. Фактически, новые государственники Китая имеют много общего с фракцией, охватившей Германию в начале 20 века.
Это родство не случайно.
В последние годы в Китае наблюдается всплеск интереса к работам немецкого теоретика права Карла Шмитта. Известный как «коронный юрист» Гитлера, Шмитт вступил в Национал-социалистическую партию в 1933 году, и, хотя официально он был членом нацистской партии всего три года, его антилиберальная юриспруденция оказала долгосрочное влияние - в то время, помогая оправдать Внесудебные убийства Гитлером евреев и политических противников, а затем и долгое время спустя. В то время как либеральные ученые рассматривают верховенство закона как последнюю инстанцию в конфликтах ценностей, Шмитт считал, что последнее слово всегда должно быть за сувереном. Приверженность верховенству закона только подорвет власть сообщества в принятии решений и «лишит государство и политику их особого значения». По мнению Шмитта, такое зажатое государство не могло защитить своих граждан от внешних врагов.
Очарование Китая Шмиттом началось в начале 2000-х годов, когда философ Лю Сяофэн перевел на китайский язык основные труды немецкого мыслителя. Его идеи, получившие название «лихорадка Шмитта», вдохновили факультеты политологии, философии и права китайских университетов. Чэнь Дуаньхун, профессор права Пекинского университета, назвал Шмитта «самым успешным теоретиком», который привнес политические концепции в свою дисциплину. «Его конституционная доктрина - это то, что мы почитаем», - писал Чен в 2012 году, прежде чем добавить о своей нацистской принадлежности: «Это его личный выбор». Выпускник философской программы Пекинского университета, попросивший не называть его имени, говорящий по деликатным вопросам, сказал мне, что работы Шмитта были «общим языком, частью академического истеблишмента» в университете.
Влияние Шмитта наиболее очевидно, когда речь идет о политике Пекина в отношении Гонконга. С момента передачи Китаю из Великобритании в 1997 году город якобы управлялся по принципу «одна страна, две системы», в результате чего он был бы частью Китая, но его свободы, независимая судебная система и другие формы автономии были бы сохранены. на 50 лет. Со временем эти свободы были подорваны, поскольку КПК стремилась к большему контролю, а в последнее время были полностью подорваны законом о национальной безопасности.
Чен, который много писал о политике Гонконга с 2014 года и, согласно The New York Times, является бывшим советником Пекина по этому вопросу, еще в 2018 году прямо процитировал Шмитта в защиту концепции закона о национальной безопасности ». Немецкий юрист Карл Шмитт, - утверждал он в статье, - проводит различие между государственными нормами и конституционными нормами. «Когда государство находится в ужасной опасности», - писал Чен со ссылкой на Шмитта, руководители государства имеют право приостановить действие конституционных норм, «особенно положений о гражданских правах». Цзян Шигун, также профессор права в Пекинском университете, привел аналогичный случай. Цзян, который работал исследователем в Пекинском офисе связи в Гонконге с 2004 по 2008 год, широко использует идеи Шмитта в своей книге 2010 года «Гонконг в Китае», чтобы разрешить противоречия между суверенитетом и верховенством закона в пользу Коммунистической партии *.
Цзян также широко известен как автор официального документа китайского правительства 2014 года, который предоставляет Пекину «всеобъемлющую юрисдикцию» над Гонконгом. В знак уважения к Шмитту газета утверждает, что сохранение суверенитета «одной страны» должно иметь приоритет над гражданскими свободами «двух систем». Используя доводы Шмитта, он поднимает ставки бездействия в Гонконге до непреодолимо высокой: закон о безопасности больше не является либеральным нарушением закона, он становится жизненной необходимостью.
Чен и Цзян являются «наиболее конкретным выражением того, что [Китая] после 1990-х годов обратилось к шмиттовским идеям», - написал в июльской статье Райан Митчелл, профессор права Китайского университета Гонконга. Они являются авангардом государственнического движения, которое объясняет авторитарные импульсы лидеров Китая. И хотя неясно, насколько они влиятельны в высших эшелонах партии, эти государственники разделяют те же взгляды, что и их главный лидер. «Большой проект Си Цзиньпина заключается в обновлении и возрождении государственного потенциала», - сказал мне Джуд Бланшетт, председатель Китайского центра стратегических и международных исследований. «Он государственник».
Почему нацистский мыслитель получил такой живой прием в Китае? В какой-то степени это вопрос удобства. «Шмитт служит определенным целям, которые марксизм должен был выполнять, но больше не может», - сказал мне Хейг Патапан, профессор политики из Университета Гриффита в Австралии, который написал на приеме Шмитта в Китае. Шмитт дает пропекинским ученым возможность закрепить легитимность партии на более примитивных силах - национализме и внешних врагах, - а не на устаревшем понятии классовой борьбы.
Однако идеология - это только часть истории. Другое объяснение можно найти в истории Китая. В 1930-х годах тогдашний лидер страны Чан Кай-Ши глубоко восхищался нацистской Германией. «[Германия] была такой страной, как Китай, которая объединилась поздно», - сказал мне Уильям Кирби, профессор китаеведения в Гарвардском университете и автор книги «Германия и республиканский Китай». Для Китая, страны, окруженной иностранными противниками, немецкий пример быстрой модернизации казался образцовым. В 1927 году Чан нанял немецкого эксперта по артиллерии Макса Бауэра в качестве своего военного советника; его собственный сын, Чан Вэй-Куо, служил в Вермахте, нацистской армии, во время вторжения в Австрию в 1938 году.
Один из уроков правления Чанга состоит в том, что угрозы из-за границы могут разжечь авторитаризм внутри страны. И в течение почти столетия, даже когда власть перешла от националистов Чанга к коммунистам Мао Цзэдуна, страх перед проникновением «врага» - рассадником фашизма - сохранялся в национальной душе Китая. «Кто наши враги? Кто наши друзья? » - спросил Мао в самой первой строке «Избранных сочинений». Позже, с 1989 по 1991 год, в 500 статьях контролируемой государством газеты People’s Daily была фраза «враждебные силы». Воспринимаемая угроза вторжения или, как минимум, подозрение посторонних продолжает влиять на современную политику. Такое беспокойство подтверждает антилиберальные теории Карла Шмитта, который однажды заявил, что «все политические действия и мотивы могут быть сведены [к этому различию] между друзьями и врагами».
Пандемия еще больше укрепила взгляды государственников. То, что Китай избавился от вируса, который президент Дональд Трамп назвал «невидимым врагом», в то время как Соединенные Штаты по-прежнему скованы им, китайские государственники изображают как триумф шмиттовского мировоззрения.
«С тех пор, как Си Цзиньпин стал высшим лидером Китая, - писала Флора Сапио, китаевед из Неаполитанского университета, - философия Карла Шмитта нашла еще более широкое применение в Китае как в« теории партии », так и в академической жизни». Этот сдвиг важен: он знаменует собой переход от антилиберального правительства в Пекине, которое пренебрегает либеральными нормами из соображений удобства, к антилиберальному правительству, которое принципиально отвергает либеральные нормы.
Оригинал статьи: theatlantic.com