Идеология правящего класса
Теория критической расы: идеология правящего класса
Его поддерживают сегодняшние политические и культурные элиты, потому что он служит их интересам.
(Статья Джоанны Уильямс переиздана с Spiked-Online.com)
2020 год был сформирован по двум причинам. Коронавирус - и наша реакция на него - доминировали во всех аспектах нашей жизни. Но в этом году нас охватило еще кое-что: антирасизм. В мае, потрясенные убийством Джорджа Флойда руками офицера полиции Миннеаполиса, люди во всем мире вышли из изоляции, чтобы принять участие в протестах Black Lives Matter (BLM). В Великобритании упали статуи, общественные деятели преклонили колени в знак солидарности, и многие люди на день отключили свои сообщения в социальных сетях. Школы, университеты и рабочие места активизировали обучение разнообразию и антирасистские инициативы.
Конечно, в прошлом были протесты против расизма. Но в этом году все было иначе. Никогда раньше люди на всех континентах, в странах и городах, сталкивающихся со своими уникальными проблемами, не собирались в таком огромном количестве, чтобы поддержать одно и то же дело. Никогда раньше такие книги, как «Белая хрупкость», «Почему я больше не говорю с белыми о расе» и «Как быть антирасистом», не становились международными бестселлерами. И никогда раньше протестное движение не имело такой поддержки со стороны истеблишмента. В Великобритании BLM публично одобрен королевской семьей, футбольной премьер-лигой и высокопоставленными политиками. В дело вмешались и транснациональные корпорации. Производитель мороженого Ben and Jerry’s пообещал сделать все возможное, чтобы разрушить превосходство белых, в то время как элитные университеты выступили с заявлениями, осуждающими их собственный институциональный расизм.
Актуализация и поддержка антирасистских инициатив элитой говорят о новом понимании расизма. Теория критических рас (CRT) когда-то была занятием меньшинства, неясным академическим интересом. В 2020 году он послужил поводом для протестов, книгами, семинарами по разнообразию и школьными уроками. В июне на канале 4 был показан сериал документальных фильмов «Школа, которая пыталась положить конец расизму», в которых рассказывалось о том, как дети проходят антирасистскую программу перевоспитания, основанную на принципах CRT. В наш словарный запас вошли новые фразы. Такие термины, как системный расизм, бессознательная предвзятость, привилегия белых, культурное присвоение, возмещение ущерба, микроагрессия и интерсекциональность, перекочевали из академических кругов и активистов в газеты, радиодискуссии, благотворительные кампании и школьные уроки. Президент Трамп и Кеми Баденох, министр по вопросам равноправия Великобритании, выступили с речами, в которых открыто называли CRT и указывали на его пагубность.
Что такое теория критических рас?
CRT начинается с вызова «научному» расизму 19-го и начала 20-го века. Во времена империи колониальная эксплуатация и рабство оправдывались верой в то, что белые люди физически, умственно и морально превосходят людей, которыми они правят. Эта точка зрения распространялась и на домашний рабочий класс, который изображался генетически отличным от высшего класса и ниже его. Это биологическое понимание расы стало подвергаться сомнению после Второй мировой войны, хотя его наследие продолжало проявляться в Южной Африке эпохи апартеида, законах Джима Кроу на юге Америки и дискриминации в Великобритании.
Теоретики критических рас - не первые, кто указывает на то, что раса социально сконструирована; то есть это не естественный феномен, а созданный и осмысленный людьми коллективно, с течением времени и в месте. Сегодня мало кто не согласен с этим. Но в то время как предыдущее поколение антирасистов оспаривало социальную значимость, приписываемую биологическим различиям, доказывая, что существует одна раса, человеческая раса, и подчеркивая универсальные черты, которые создают общее человечество независимо от цвета кожи, теоретики критических рас утверждают, что когда-то построенный, раса становится неоспоримым фактом. Как объясняет Робин Ди Анджело в своей книге «Белая хрупкость»: «Хотя биологической расы в нашем понимании не существует, раса как социальная конструкция имеет огромное значение и формирует каждый аспект нашей жизни» (1).
Когда раса рассматривается таким образом, расизм понимается как системный; то есть встроены в саму ткань обществ, созданных белыми людьми для их блага. Сторонники CRT утверждают, что идеи превосходства белых и неполноценности черных являются неотъемлемой частью нашего языка, культуры и интерпретации истории. Они утверждают, что каждый аспект нашей повседневной жизни, от образования, полиции, здравоохранения и занятости, принимает белые нормы, и это представляет собой издевательство над равенством перед законом и либеральным представлением о равенстве возможностей. Как объясняет Рени Эддо-Лодж в книге «Почему я больше не говорю с белыми о расе»: «Если вы белый, ваша раса почти наверняка каким-то образом положительно повлияет на вашу жизненную траекторию. И вы, вероятно, даже не заметите этого ». В неизбежно замкнутом круге аргументов раса конструируется и приобретает смысл посредством расизма; повседневный опыт людей в расистском обществе создает реальность расы.
Истоки теории критических рас
ЭЛТ недавно вошел в моду и приобрел большое влияние, но у него долгая и сложная история. Его происхождение можно проследить до раскола внутри движения за гражданские права США. Свобода слова, демократия и юридическое равенство изначально считались неотъемлемыми элементами борьбы за гражданские права, но к концу 1960-х годов, когда прогресс, казалось, застопорился, а расизм и бедность по-прежнему оставались серьезными проблемами, группы внутри движения начали сомневаться в эффективности этих принципов. Многие пришли к выводу, что юридическое равенство не только не затрагивает социальное неравенство, но фактически обеспечивает контекст и оправдание для его продолжения. Как отмечают авторы Words That Wound, ключевого текста CRT, опубликованного в 1993 году:
«Для многих, кто был активен в движении за гражданские права, стало очевидно, что доминирующие концепции расы, расизма и равенства все более неспособны обеспечить какой-либо значимый уровень расовой справедливости».
Столкнувшись с рамками формального, юридического равенства, перед движением за гражданские права встал вопрос о том, как лучше всего достичь социального равенства. Как отмечают Хелен Плакроуз и Джеймс А. Линдси в «Циничных теориях», активисты-материалисты уделяют больше внимания вопросам жилья, обучения, занятости и доходов. Для некоторых это привело к отстаиванию черного национализма и сегрегации над универсальными правами человека. В то же время некоторые начали находить дом в академических кругах, где, цитируя слова, которые ранили:
отдельные преподаватели права и студенты, приверженные расовой справедливости, начали встречаться, разговаривать, писать и участвовать в политических действиях, пытаясь противостоять и противостоять доминирующим общественным и институциональным силам, которые поддерживали структуры расизма, исповедуя цель демонтажа расовая дискриминация.'
Эти академические активисты утверждали, что «мажоритарный личный интерес» был «решающим фактором в отливе и отливе доктрины гражданских прав»; Другими словами, общество белого большинства вряд ли откажется от своей власти добровольно (1). Ключевой текст этого периода был написан Дерриком Беллом, первым афроамериканским профессором Гарварда. В своей книге «Раса, расизм и американское право», опубликованной в 1970 году, Белл утверждал, что белые люди уступают свои права только тогда, когда это в их интересах. К 1987 году его взгляды кристаллизовались еще больше, и он смог объяснить, что «прогресс в американских межрасовых отношениях - это в значительной степени мираж, заслоняющий тот факт, что белые продолжают, сознательно или бессознательно, делать все, что в их силах, для обеспечения своего господства и сохранения своей контроль ».
Черные ученые нашли общий язык с профессорами, занимавшимися критическими исследованиями в области права, которые стремились сформулировать радикальную левую критику доминирующих либеральных подходов к праву. Вместе они основывались на «либерализме, марксизме, движении закона и общества, критических юридических исследованиях, феминизме, постструктурализме / постмодернизме и неопрагматизме». Ключевой целью было изучение «отношений между именованием и реальностью, знанием и властью» (2). Это ознаменовало отрыв от материалистов и явный поворот к субъективности. Это привело к тому, что расизм стал пониматься не только как правовое и экономическое неравенство, но и как социальная, культурная и психологическая практика. В этот момент, как говорят нам Мацуда и др., «Цветные ученые из числа левых начали просить своих белых коллег изучить их собственный расизм и разработать оппозиционную критику не только доминирующих концепций расы и расизма, но и отношения к расе внутри себя. слева тоже ». В их выводах расизм был представлен «не как отдельные примеры сознательного фанатичного принятия решений или предвзятой практики, а как более масштабные, системные, структурные и культурные, глубоко укоренившиеся в психологическом и социальном плане» (3).
В 1981 году Кимберле Креншоу, тогда еще студентка Деррика Белла, возглавила протест против Гарвардской школы права, когда она отказалась нанять черного профессора для преподавания расизма, расизма и американского права после ухода Белла. Креншоу, наряду с другими, пригласил ведущих ученых и практиков в области цвета читать лекции по курсу, направленному на «разработку полного описания юридической конструкции расы и расизма». Объединение людей в этом совместном интеллектуальном проекте кристаллизовало идеи, лежащие в основе критической теории рас. К концу 1980-х годов работа Креншоу привела ее к разработке концепции, которую она назвала «интерсекциональностью», чтобы описать, как многочисленные черты личности человека могут сочетаться, создавая различные способы дискриминации и привилегий. Ее эссе 1991 года «Отображение границ: пересеченность, политика идентичности и насилие в отношении цветных женщин» оказало особое влияние.
Плакроуз и Линдси отмечают, что озабоченность материалистов доминировала в критическом расовом движении с 1970-х по 1980-е годы. Однако к 1990-м годам все более популярным становилось более ориентированное на идентичность и постмодернистское понимание ЭЛТ, движимое в первую очередь радикальными черными феминистками, такими как Креншоу, Одре Лорд, Белл Хукс, Патриция Хилл Коллинз и Анджела Харрис. Сегодня CRT является мейнстримом, и такие термины, как «структурный расизм», теперь относятся к структурам мысли гораздо больше, чем любой структурный, материальный анализ общества. Активисты взяли субъективное, идентичностное и психологическое понимание расизма, разработанное в университетах, и преобразовали его в список заповедей, которым все должны подчиняться.
Оригинал статьи: naturalnews.com