Монолог о Беларуси
(фото для антуража, newsru.com)
О Наталье Викторовне много раз писали СМИ. Не только и не столько белорусские - наши, английские, немецкие. Но почему-то все говорят с ней только о произошедших событиях, не спрашивая о том, что она чувствует, что ждет, что делает и во что верит.
Через цепь знакомых мы в Витей notavailablenow договорились о ночевке с Димой Ясевичем, активистом "Молодого Фронта". Наталья Викторовна - его мама, и субботним утром второго апреля мы разговаривали несколько часов. Её взгляд на политику необычен - в нем не струится молодёжный протест и "нечего терять", он наполнен абсолютно взрослой болью за свою страну, своих родных и знакомых. И даже после площадей отделений милиции и тюрьмы на Окрестина, она в первую очередь - мама, великолепный бухгалтер и прекрасная хозяйка.
Часть разговора я писал на диктофон, к сожалению, кроме начала беседы - его дословно воспроизвести не удается. Поэтому если что-то непонятно - спрашивайте, ответим.
- 23 марта 2008-го года я с работы поехала на площадь. Был праздник, 90 лет со дня основания Республики Беларусь. И там, на площади, была минут пятнадцать-двадцать. Очень много было спецназовцев, они там стали окружать нас в кольцо.
Подошел автобус, и я в автобусе увидела окровавленных ребят. Я зашла…стала проситься, чтобы мне дали зайти, чтобы сопровождать ребят. Почему? Потому что они издеваются над ними.
И спецназовец мне разрешил… Три часа нас возили по городу, было очень много людей уже задержанных, не знали, куда нас определить.
Определили в партизанское РОВД, стали откатывать пальцы. У меня с собой были деньги для закупки стройматериалов. [8 миллионов белорусских рублей, это около 70000 российских; в те дни Наталья Викторовна занималась строительством загородного домика - Е.Ф.] Их изъяли, составили протокол, написали, что я избила спецназовцев.
Нас поставили к стенке в РОВД и сказали поднять руки. Когда одной женщине стало плохо, я обернулась и сказала, что надо вызвать врача. Подошел один из милиционеров и ударил меня по спине.
Я сказала, что смогу выйти отсюда и рассказать всему своему ближайшему окружению о том, что на самом деле там происходит. То, что я в таком возрасте попала в спецприемник-распределитель, увидела такое безобразие, и была избита, - это отличный повод рассказать всем, чем они там занимаются вообще и кого мы содержим, куда и на что идут деньги.
Потом нас ещё раз обыскали, и отвели в камеру. Камера маленькая, человека на четыре - а нас там было двенадцать. В полпятого утра ещё четверо студенток университета иностранных языков нам добавили в камеру. И мы сидели друг возле друга, стены грязные, страшно очень.
А в девять утра меня вызвали, комната маленькая, в комнате на столе деньги мои разложенные лежали, рядышком стоял мужчина с очень большой камеры и с ним женщина с микрофоном. Возле двери человек десять стояло, и в штатском, и сотрудники спецприемника на Окрестина.
Женщина меня спросила: «Это ваши деньги?», я ответила, что мои, а потом спросила, - «кто вы вообще такие?». Она ответила, что они представляют первый канал белорусского телевидения. Вы знаете…у меня было столько злости, что я не знала, как себя сдержать. «У вас вообще есть совесть? Вам кто позволил так издеваться? Вы моими деньгами манипулировать решили?» - я отталкиваю милиционера и тут же выхожу. Они были в шоке оттого, что я не растерялась.
Я выхожу, иду до камеры, они идут за мной и снимают.
Через полчаса меня снова вызывают, в другую комнату. Там сидят двое молодых в штатском и говорят, - «Наверно, не очень хорошо вам сидеть здесь в камере, мы можем вас освободить. Мы звонили вам на работу, мы знаем, что вы работаете главным бухгалтером, спросили у директора, знает ли он, где вы находитесь. Он сказал, что на работе, а мы рассказали, что нет, - в спецприемнике-распределителе. Он вас очень хорошо охарактеризовал…». Они несколько раз переспросили, предложили меня сразу отпустить, а я ответила: «Нет, отсюда я уже не пойду. Я здесь буду до конца, я хочу посмотреть на безобразие, в которое не верила, чтобы рассказать людям - что происходит в нашей стране. Что происходит с нашими детьми, как бьют матерей за просьбы помощи…»
Они позвали человека, нажал на кнопку. Зашел мужчина, встал сантиметрах в двадцати от меня, нагнулся близко к моему лицу... Смотрел мне в глаза, до того злобно… Ничего не говоря. Он мне говорит: «Вы помните, что вы говорили вчера?». Я говорю, - «Да, конечно, помню, я просила оказать людям помощь, и меня ударили в спину».
Он изо всей силы ударил меня, изо всей силы ударил меня в грудь и вышел.
Я почему-то даже не расплакалась, то ли испуг был, то ли злоба. Потом много разговаривали с ними, я говорила, что они очень молодые и не могут так себя вести и издеваться над людьми. После паузы я почувствовала, что мне стало плохо. Встала - и уже тогда расплакалась.
Меня вывели вниз, там уже ждала машина. Нас везли на суд. Свидетелем был милиционер, говорил, что у меня в руке были флаги, я ими размахивала, что я кричала «Живе Беларусь!». Дали мне миллион триста штрафа и тут же забрали из моих денег.
Где находился мой сын, я не знала, его били в живот, пытали. Спрашивали про деньги, а он про них вообще не знал. И только ночью следующего дня мне позвонили с «Радыё Свабода» и рассказали, где мой сын.
И тут Наумов из министерства по налогам и сборам издал указ любым способом возбудить против меня дело. Через год налоговая выдала мне постановление об отказе в возбуждении уголовного дела - ничего не нашли.
…На нашей квартире «Молодой фронт» устроил штаб-квартиру. Дима Дашкевич здесь жил полтора года. Слежка была наружная, телефоны слушали, под окнами дежурили машины.
Когда мы к Диме ездили в госпиталь, я привезла цветы и хотела подарить с коробкой конфет доктору, там вообще была спецоперация. Нас вели, сменяясь, от метро «Могилевская» до Немиги, и в госпитале целая группа, человек 18, все с наушниками. Когда мы вошли в отделение, они туда поднялись и стали снимать нас на камеру. Когда возвращались, вызвали такси. Подъехала странная машина, иномарка дорогая. И машина с затемненными стеклами ехала следом. Уже когда подъезжали к нашему посёлку, водитель обернулся, назвал меня по имени-отчеству и спросил, что я сделала такого, что меня так чекисты пасут…
Наталья Викторовна показывает нам камень, который подложили ей под дверь, а также отчет КГБ с описанием результатов слежки в больнице.
- Я не знаю, когда это кончится всё, это просто жуть, что творится. Путин с Медведевым предали нас, мы им верили, когда они показывали «Крестного батьку», а когда они вызвали к себе Лукашенко, всем все стало ясно. Казалось, что Медведев нам симпатизировал, а теперь мы просто…разочарованы, что с нами рядышком соседи, которые не думают о белорусском народе, а думают о том, чтобы этот маньяк был дальше на своём посту.
Рассказываем о коррумпированности нашей власти, о дворцах и друзьях-дзюдоистах. Наталья Викторовна искренне удивляется.
- На работе, знакомые приходят пообщаться. Мы кучкуемся, потому что у нас появляются общие интересы. Нам небезразлична жизнь. Мне важно, чтобы мой сын, у которого два образования, имел возможность устроиться на работу. У него нет такой возможности, потому что все места заняты друзьями или родственниками. А если ты ещё человек политический - тебе вообще некуда.
Поэтому я говорю, что наша гражданская позиция должна быть такой - мы должны рассказывать, открывать людям глаза, приводить факты. И когда я почувствую, что смогла убедить двух, трех человек - это ведь победа моя. Я не навязываю [своё мнение], я хочу, чтобы люди увидели то настоящее, что происходит в Беларуси. Чтобы не были безразличны - это наша жизнь, это наша земля! И почему наш Лукашенко уже столько лет распродает, уничтожает, - кто он вообще такой?!
Я стараюсь везде - в автобусе, на улице - где я слышу разговоры о политике, я стараюсь спорить и убеждать, находить факты. Эта Площадь - это был наш единственный шанс, они не ожидали, что столько народу выйдет! Пройдет ещё один годик - а может, и году не пройдет - и в интернет выбросят имена тех, кто этим [провокациями] занимался.
Мой сын был избит на площади 19 числа (теперь в Беларуси не надо уточнять месяц или год для этой даты, все понимают, о чем речь). Ребята уехали, он посадил Машу на поезд, приехал домой и уже чувствовал себя плохо. Он даже не сказал об этом, не считал это важным - били там всех. А в понедельник вечером температура у него была 38, а назавтра - 39, пришлось вызывать скорую. И у него открылась гематома лёгкого, и тут же - воспаление лёгкого. И ещё ушиб грудной клетки. Он даже не ощущал, что били не только в спину, но били ногами в грудь. Сейчас он на дневном стационаре в кардиологии, и даже выписку из больницы, где он лечился, не прислали в поликлинику. Будто ничего и не было.