Мате как он есть
Мате -- это не напиток. Вернее, напиток, конечно. Некая жидкость, которую пьют.
Но это не просто напиток. В Аргентине никто не пьет мате, просто потому что он хочет пить. Это привычка. Вроде привычки собираться вместе.
Мате -- абсолютная противоположность телевизору: собираясь вместе, люди начинают общаться, оставаясь одни -- начинают думать.
Когда приходишь в дом аргентинца, сразу после приветствия задается вопрос, -- "Мате?".
Фото с сайта www.arizonagourds.com
Это происходит во всех домах. У богатых и бедных, старых и юных, профессоров и студентов. Это единственное, что объединяет родителей и детей без обсуждений и взаимных упреков.
Перонисты и радикалы заваривают мате, не задавая лишних вопросов. Летом и зимой. Это единственное, что объединяет жертв и палачей, плохих и хороших.
Когда в семье появляется ребенок, ему начинают давать мате, как когда-то давали его родителям. Добавляя сахар в горький настой. И малыш чувствует себя большим. А родители ощущают невероятную гордость, когда их карапуз потягивает мате. Это пронзает сердце. Дети подрастают и уже сами выбирают, пить ли им горький или подслащенный мате, очень горячий или холодный, с апельсиновой ли корочкой, с какой-нибудь травкой или с каплей лимонного сока.
Когда аргентинцы знакомятся, они пьют мате. Сначала задается вопрос: "Сладкий или горький?". В ответ звучит, -- "Такой же, какой пьешь ты". Так рождается доверие.
На всех аргентинских клавиатурах есть буквы, залитые мате.
Трава для мате -- это единственное, что всегда есть в доме. Во всех домах. Всегда.
Будь то инфляция или голодные времена, когда у власти военные или демократы. И при прочих напастях.
И это единственная в мире страна, где решение перестать быть ребенком и стать мужчиной происходит одномоментно, в особенный день. Ничего общего с длиной штанов, обрезанием, университетом или жизнью вдали от родителей. В Аргентине мальчик взрослеет в день, когда ощущает потребность в первый раз выпить мате. Наедине с собой. И это не случайность. Это день, когда он ставит чайник на огонь и заваривает свой первый мате, когда дома никого нет. И в эту минуту он обнаруживает, что у него есть душа. Ни когда он умирает от страха, ни когда он умирает от любви или чего-то еще. Именно в этот день.
Никто не может припомнить даты, когда мате пьется первый раз в одиночестве. Но для каждого аргентинца это особенный день. Внутри случается революция.
Простой мате не больше и не меньше, чем демонстрация собеседнику его значимости.
Это готовность потосковать вместе с тобой, бесконечно разбавлять мате, потому что разговор хорош. Разговор, не мате.
И это уважение к рассказчику. Пока один говорит, другой пьет и слушает.
Это откровенность, с которой говорится: "Ну, хватит, поменяй уже траву!".
Это дружественность и особенность каждого момента. Это чувствительность и нежность.
Это скромность того, кто заваривает лучший мате.
Это щедрость того, кто отдает все без остатка.
Это гостеприимство. Это справедливость друг к другу.
Это обязанность сказать "Спасибо", хотя бы раз в день.
Это этичное отношение, щедрость и доверие без малейшей претензии на взаимность.
Это мате.
По мотивам интервью аргентинского радиожурналиста Lalo Mir
Но это не просто напиток. В Аргентине никто не пьет мате, просто потому что он хочет пить. Это привычка. Вроде привычки собираться вместе.
Мате -- абсолютная противоположность телевизору: собираясь вместе, люди начинают общаться, оставаясь одни -- начинают думать.
Когда приходишь в дом аргентинца, сразу после приветствия задается вопрос, -- "Мате?".
Фото с сайта www.arizonagourds.com
Это происходит во всех домах. У богатых и бедных, старых и юных, профессоров и студентов. Это единственное, что объединяет родителей и детей без обсуждений и взаимных упреков.
Перонисты и радикалы заваривают мате, не задавая лишних вопросов. Летом и зимой. Это единственное, что объединяет жертв и палачей, плохих и хороших.
Когда в семье появляется ребенок, ему начинают давать мате, как когда-то давали его родителям. Добавляя сахар в горький настой. И малыш чувствует себя большим. А родители ощущают невероятную гордость, когда их карапуз потягивает мате. Это пронзает сердце. Дети подрастают и уже сами выбирают, пить ли им горький или подслащенный мате, очень горячий или холодный, с апельсиновой ли корочкой, с какой-нибудь травкой или с каплей лимонного сока.
Когда аргентинцы знакомятся, они пьют мате. Сначала задается вопрос: "Сладкий или горький?". В ответ звучит, -- "Такой же, какой пьешь ты". Так рождается доверие.
На всех аргентинских клавиатурах есть буквы, залитые мате.
Трава для мате -- это единственное, что всегда есть в доме. Во всех домах. Всегда.
Будь то инфляция или голодные времена, когда у власти военные или демократы. И при прочих напастях.
И это единственная в мире страна, где решение перестать быть ребенком и стать мужчиной происходит одномоментно, в особенный день. Ничего общего с длиной штанов, обрезанием, университетом или жизнью вдали от родителей. В Аргентине мальчик взрослеет в день, когда ощущает потребность в первый раз выпить мате. Наедине с собой. И это не случайность. Это день, когда он ставит чайник на огонь и заваривает свой первый мате, когда дома никого нет. И в эту минуту он обнаруживает, что у него есть душа. Ни когда он умирает от страха, ни когда он умирает от любви или чего-то еще. Именно в этот день.
Никто не может припомнить даты, когда мате пьется первый раз в одиночестве. Но для каждого аргентинца это особенный день. Внутри случается революция.
Простой мате не больше и не меньше, чем демонстрация собеседнику его значимости.
Это готовность потосковать вместе с тобой, бесконечно разбавлять мате, потому что разговор хорош. Разговор, не мате.
И это уважение к рассказчику. Пока один говорит, другой пьет и слушает.
Это откровенность, с которой говорится: "Ну, хватит, поменяй уже траву!".
Это дружественность и особенность каждого момента. Это чувствительность и нежность.
Это скромность того, кто заваривает лучший мате.
Это щедрость того, кто отдает все без остатка.
Это гостеприимство. Это справедливость друг к другу.
Это обязанность сказать "Спасибо", хотя бы раз в день.
Это этичное отношение, щедрость и доверие без малейшей претензии на взаимность.
Это мате.
По мотивам интервью аргентинского радиожурналиста Lalo Mir