Советская энциклопедия (конец 20-х)
Какой слог (музыка)! Thanks wg-lj за скан:
Виктория (1819-1901), англ. королева, дочь Эдуарда, герцога Кентского, четвертого сына короля Георга III и его жены Виктории, урожденной принцессы Саксен-Кобург-Готской. Семья В. по отцовской линии состояла сплошь из самодуров, пьяниц, развратников и выродков. Сам король уже с полвека был психически болен, и королевские обязанности исполнял его старший сын с титулом принца-регента, необыкновенный обжора и пьяница, имевший лишь одну дочь Шарлотту, - дикое существо,- которая была выдана замуж за принца Леопольда Саксен-Кобург-Готского, брата упомянутой принцессы. Эта Шарлотта и была «презумптивной» наследницей престола в случае смерти короля и вступления на престол принца-регента. Кроме последнего, у короля было еще шестеро других сыновей, картежников и пьяниц, среди которых наиболее способным был лишь герцог Кумберлендский, махровый деспот и реакционер, впоследствии вступивший на Брауншвейгский престол (вся династия была Ганноверская). Сам герцог Кентский прославился тем, что, будучи послан в Гибралтар для усмирения какого то мятежа, выполнил свою миссию с такой рафинированной жестокостью, что даже правительство было скандализировано и не только отозвало, но и уволило его навсегда с военной службы.
По этому, а отчасти и по другому поводу, он поссорился с принцем-регентом, исповедывавшим торийские взгляды, и перешел в оппозицию, к вигам, затем даже поддерживал радикалов, стоявших за избирательную реформу, и под конец сблизился с Робертом Оуеном, у которого нередко одалживал деньги. Все эти политические заигрывания не имели ровно никакого значения; герцог Кентский был и остался грубым солдатом и картежником и не обладал ни политическими ни какими бы то ни было другими способностями.
До пятидесятилетнего возраста он оставался холостым, но в 1817 Шарлотта умерла от родов, и т. к. все другие сыновья короля были либо не женаты либо бездетны, а из шести дочерей две, замужние, также были бездетны, а остальные были старыми девами, то он решил жениться, чтобы обеспечить престолонаследие за своими потомками. К этой же гениальной мысли пришел, однако, и его старший брат, герцог Кларенс, который тоже поспешил жениться; но в то время как родившаяся у него в 1821 дочь через три месяца умерла, родившаяся двумя годами ранее Александрипа-Виктория (первое имя она получила в честь русского императора) осталась в живых и счастливо добралась до престола после того, как в 1820 умер, наконец, Георг III (спустя несколько недель после неожиданной смерти самого герцога Кентского), в 1830 умер царствовавший под именем Георга IV принц-регент, и семью годами позже, в 1837, умер герцог Кларенс, царствовавший под именем Уильяма IV.
Вышеизложенная генеалогия В. тем интересна, что она показывает, до какого физического и морального разложения дошла Ганноверская династия к тому времени, когда и весь общественно-политический строй Англии, покоившийся на господстве поземельной аристократии и крупного торгово-колониального капитала, пришел в состояние крайнего упадка. Вырождение династии отражало разложение строя, и с преобразованием последнего (приходом к власти промышлен. буржуазии в 1832) историей как бы ставилась и перед династией задача либо «преобразоваться» либо сойти со сцены. Виктория, к-рая по отцу унаследовала немало фамильных черт-посредственные способности, мало привлекательную наружность и необыкновенно сварливый и деспотический характер,-могла оказаться последней ганноверкой или даже последним монархом вообще на английском троне, если бы она не унаследовала по материнской линии другие черты и другие влияния, давшие ей возможность приспособиться к изменившимся условиям существования правящих классов Англии. Ее мать, из обедневшей мелкокняжеской немецкой семьи, в которой по необходимости культивировались семейные и домашние добродетели-супружеская верность, тесные родственные связи, бережливость, трудолюбие и пр.,-не отличалась большим умом и не имела на В. большого влияния. Тем большее влияние имела на нее приставленная к ней матерью в качестве гувернантки девица Лецеи, дочь скромного ганноверского пастора, впоследствии произведенная благодарной воспитанницей в баронессы, к-рая, благодаря своему практическому уму и характеру, стала для В. неразлучной компаньонкой и советчицей не только в частной, но и в политической жизни. Она-то и привила В. те мещанские добродетели, к-рые нужны были для реабилитации разложившейся династии и примирения с ней нового правящего класса на основе заключенного им со старой аристократией политического компромисса, молчаливо включавшего и сохранение монархии.
Но главным политическим руководителем В. долгое время был брат ее матери, упоминавшийся уже принц Леопольд, сумевший, благодаря своим политическим и деловым талантам, «выбиться в люди», став из мелких князьков супругом презумптивной наследницы английск. престола, а затем добившись избрания своего на престол только-что образовавшегося нового королевства Бельгии (впоследствии он устроил и других членов Саксен-Кобург-Готской семьи на разных престолах, а своего кузена Альберта женил на В.) Как непосредственно путем переписки и личных свиданий, так и через Лецен, а более всего- через своего врача и умного друга Штокмара (впоследствии также барона), которого он предусмотрительно оставил при английском дворе, когда сам должен был уехать в Бельгию, он неустанно давал своей племяннице политические советы, обсуждая с ней международные дела и, конечно, стараясь использовать ее также в интересах своего собственного королевства и престола. Если к этому прибавить, что, выйдя двадцатилетней женщиной замуж за своего кузена Альберта- немца, не блиставшего умом, но чрезвычайно трудолюбивого и добросовестного, В. быстро подпала под его влияние, то станет ясно, каким образом В., при всей ее умственной и моральной ограниченности, удалось все же благополучно перейти из аристократической в буржуазную фазу общественно-политического развития Англии и сохранить династию и престол.
Внешние события ее жизни исчерпываются несколькими датами. В 1837 она вступила на престол и очень быстро освоилась со своим положением. В 1840 она вышла замуж, была очень счастлива и родила четырех сыновей и пять дочерей. В 1861 она овдовела и в течение пятнадцати лет вела затворническую жизнь. В 1876 она приняла титул императрицы Индии. В 1887 и 1897 были отпразднованы ее «золотой» и «бриллиантовый» юбилеи, ав 1901 она скончалась. В течение этой своей долгой жизни и долгого царствования она оставалась до мелочей верной себе: хорошая жена и хорошая мать, расчетливая хозяйка, накопившая состояние в несколько миллионов ф. ст. на сбережениях по цивильному листу (385 тыс. ф. ст. в год, не считая доходов с нек-рых аианажей), она держала двор в вечном страхе и вечной скуке, но, вместе с тем, усердно занималась государственными делами, получая ежедневно письменные и устные доклады от премьера и внимательно изучая бумаги, посылавшиеся ей на подпись. Это отношение к государственным вопросам со стороны В. отнюдь не было формальным. Она нередко вступала в прения со своими министрами, заставляла их менять редакцию дипломатических нот, и были случаи при Пальмерстоне, когда она требовала от премьера (лорда Джона Ресселя) его отставки за то, что он не всегда знакомил ее заранее со своими действиями или дерзал вносить изменения в скрепленную ее подписью бумагу. Были и такие случаи, когда во время резких разногласий с министрами (напр., по вопросу об объявлении войны России после Сан-Стефано, на к-ром она настаивала) она грозила отречься от престола. Принц Альберт сильно разгрузил ее от работы, взяв на себя роль ее секретаря и разрабатывая для нее решения различных дел; но он же поощрял в ней дух самостоятельности по отношению к министрам и, при помощи Штокмара, пытался установить доктрину, в силу которой королева должна была стать постоянной председательницей па заседаниях совета министров, с правом законодательной инициативы, и могла увольнять министров, несмотря на парламент, если министры самовластно изменяли одобренные ею решения. Конечно, из всех этих притязаний ничего не вышло, а когда Альберт сошел со сцены, то покушения на конституцию прекратились.
Тем не менее, В. и до и после этого никогда не отказывалась от права выражать самым категорическим образом свои взгляды и пожелания и настаивать перед своими министрами на проведении их в жизнь. Когда в 1839 правительство вигов потерпело поражение, и Роберту Пилю, лидеру торийской оппозиции, пришлось взять на себя образование кабинета, В., которая считала себя, по семейной традиции, сторонницей вигов и была почти влюблена в уходившего премьера, лорда Мелборна, открыто взбунтовалась; некоторое время она и слышать не хотела про Пиля и наотрез отказалась исполнить требование последнего о том, чтобы сменить дворцовый штат, состоявший сплошь из сторонников и сторонниц вигов. Пиль струсил перед разъяренной королевой и отказался сформировать кабинет. Лорд Мелборн, который был побит всего пятью голосами, вернулся к власти, к огромной радости и великому торжеству В. Много позже, когда В. переживала траур по мужу, она, по случаю назревавшего правительственного кризиса, написала лидеру оппозиции, лорду Дерби, письмо, заявляя, что в том душевном состоянии, в каком она находится, она не может допустить смены правительства, и что если он, Дерби, свергнет правительство, то она умрет или сойдет с ума. О том, как она угрожала Дизраели-Биконсфильду, своему любимцу, отречением от престола, если он не пойдет войной на Россию, было уже упомянуто выше. Ту же угрозу она повторила в 1880 и Гладстону (к-рого она вообще терпеть не могла), когда он вступил в союз с радикалами: «королева (она всегда писала о себе в третьем лице) не может и никогда не будет королевой в демократической монархии: пусть те, которые так радикально говорят и агитируют, ищут себе другую королеву, но она (Виктория) сомневается, найдут ли они». Два года позже ей пришлось послать генералу лорду Уолслею, по случаю его победы в Египте, поздравительную телеграмму без ведома и согласования с военным министром. Когда последний, лорд Гартингтон, вежливо запротестовал против такого неконституционного действия, В. написала ему резкий ответ: «королева всегда телеграфировала и всегда будет телеграфировать своим генералам и думает, что письмо лорда Гартингтона было весьма назойливо и дерзко по тону. Королева имеет право телеграфировать поздравления и запросы кому угодно, и она не потерпит, чтобы ей диктовали.
Она не хочет быть и не будет машиной. Но либералы всегда хотели заставить ее почувствовать себя простой машиной, а на это она не согласна». Из сторонницы вигов она постепенно превратилась в отъявленную реакционерку, противницу всяких реформ («пожалуйста,- писала она однажды,-без демократических поползновений: не должно быть никакого изменения в иностранной политике-континент и без того в тревожном состоянии; никаких изменений в Индии, никакого излишне поспешного отступления в Афганистане и никаких сокращений в государственной смете»), драчливую, готовую ежеминутно на войну поборницу «активной» - т. е. агрессивной иностранной политики. Ее министры, которые либо, как Биконсфильд, «обкладывали ее лестью целыми лопатами» (собственное выражение его), либо внешне отступали перед ней, не доводили споры с ней до серьезного конфликта и исподтишка делали свое дело, не обращая на нее внимания. Но они ее сильно недолюбливали, рассматривая ее как некое ниспосланное на них свыше наказание; сильно недолюбливал В. и двор, и в народе о ней шла слава, как о ненужном и крайне неинтересном человеке, который почему-то получает огромные деньги за то, что носит корону. Ее замужество за педантичным немцем, пытавшимся вмешиваться в государственные дела, не прибавило ничего к ее популярности, а когда она, после его смерти, удалилась в свои вдовьи покои, то республиканство стало даже модной доктриной, с которой заигрывали все молодые радикалы. Однако, в общем и целом она оказалась приемлемой для буржуазии, к-рая, достигнув вершины благополучия во второй половине века, усмотрела в ней олицетворение своих основных филистерских добродетелей. «Эра Виктории» стала даже ярлыком для этой эпохи благосостояния, умеренности, самодовольства и ханжества. А когда эта буржуазия, выведенная из приятного покоя ударами иностранной конкуренции, стала выходить на дорогу протекционизма и империализма, то В. стала даже предметом славословия. Биконсфильд, сумевший своими фантастически-галантными аллюрами втереться к ней в совершенно исключительное доверие, явился истинным творцом ее престижа, как высшей представительницы и живого символа империи. Он восстановил ее связь с «обществом», приучил ее к путешествиям, украсил ее ореолом императрицы Индии, и отныне она стала «национальной» фигурой. Она и умерла весьма кстати, когда британскому империализму стало тесно в политических и моральных рамках «Малой Англии» (Little England) и ему предстояло начать борьбу с германским противником, для чего требовалось порвать все старые симпатии и узы с немецк. родственниками. Виктория начала и закончила большой период в англ. истории.
Лит.: Основными документами для биографии В. являются ее письма, изданные в два приема: три тома, охватывающие период до 1861, изданы в 1907, и три тома, обнимающие период до 1878, появились в последнее время. Кроме того, важны «The Greville Memoirs», в восьми томах, изд. 1896. Большая статья, написанная Сиднеем Ли, имеется в «Dictionary of National Biography» и в отдельном издании. Очень занимательно и, с литературной стороны, блестяще написана о В. монография Литтоном Стрейчи (Lytton Stra-chey, London, 1924).
// Ротштейн.
Виктория (1819-1901), англ. королева, дочь Эдуарда, герцога Кентского, четвертого сына короля Георга III и его жены Виктории, урожденной принцессы Саксен-Кобург-Готской. Семья В. по отцовской линии состояла сплошь из самодуров, пьяниц, развратников и выродков. Сам король уже с полвека был психически болен, и королевские обязанности исполнял его старший сын с титулом принца-регента, необыкновенный обжора и пьяница, имевший лишь одну дочь Шарлотту, - дикое существо,- которая была выдана замуж за принца Леопольда Саксен-Кобург-Готского, брата упомянутой принцессы. Эта Шарлотта и была «презумптивной» наследницей престола в случае смерти короля и вступления на престол принца-регента. Кроме последнего, у короля было еще шестеро других сыновей, картежников и пьяниц, среди которых наиболее способным был лишь герцог Кумберлендский, махровый деспот и реакционер, впоследствии вступивший на Брауншвейгский престол (вся династия была Ганноверская). Сам герцог Кентский прославился тем, что, будучи послан в Гибралтар для усмирения какого то мятежа, выполнил свою миссию с такой рафинированной жестокостью, что даже правительство было скандализировано и не только отозвало, но и уволило его навсегда с военной службы.
По этому, а отчасти и по другому поводу, он поссорился с принцем-регентом, исповедывавшим торийские взгляды, и перешел в оппозицию, к вигам, затем даже поддерживал радикалов, стоявших за избирательную реформу, и под конец сблизился с Робертом Оуеном, у которого нередко одалживал деньги. Все эти политические заигрывания не имели ровно никакого значения; герцог Кентский был и остался грубым солдатом и картежником и не обладал ни политическими ни какими бы то ни было другими способностями.
До пятидесятилетнего возраста он оставался холостым, но в 1817 Шарлотта умерла от родов, и т. к. все другие сыновья короля были либо не женаты либо бездетны, а из шести дочерей две, замужние, также были бездетны, а остальные были старыми девами, то он решил жениться, чтобы обеспечить престолонаследие за своими потомками. К этой же гениальной мысли пришел, однако, и его старший брат, герцог Кларенс, который тоже поспешил жениться; но в то время как родившаяся у него в 1821 дочь через три месяца умерла, родившаяся двумя годами ранее Александрипа-Виктория (первое имя она получила в честь русского императора) осталась в живых и счастливо добралась до престола после того, как в 1820 умер, наконец, Георг III (спустя несколько недель после неожиданной смерти самого герцога Кентского), в 1830 умер царствовавший под именем Георга IV принц-регент, и семью годами позже, в 1837, умер герцог Кларенс, царствовавший под именем Уильяма IV.
Вышеизложенная генеалогия В. тем интересна, что она показывает, до какого физического и морального разложения дошла Ганноверская династия к тому времени, когда и весь общественно-политический строй Англии, покоившийся на господстве поземельной аристократии и крупного торгово-колониального капитала, пришел в состояние крайнего упадка. Вырождение династии отражало разложение строя, и с преобразованием последнего (приходом к власти промышлен. буржуазии в 1832) историей как бы ставилась и перед династией задача либо «преобразоваться» либо сойти со сцены. Виктория, к-рая по отцу унаследовала немало фамильных черт-посредственные способности, мало привлекательную наружность и необыкновенно сварливый и деспотический характер,-могла оказаться последней ганноверкой или даже последним монархом вообще на английском троне, если бы она не унаследовала по материнской линии другие черты и другие влияния, давшие ей возможность приспособиться к изменившимся условиям существования правящих классов Англии. Ее мать, из обедневшей мелкокняжеской немецкой семьи, в которой по необходимости культивировались семейные и домашние добродетели-супружеская верность, тесные родственные связи, бережливость, трудолюбие и пр.,-не отличалась большим умом и не имела на В. большого влияния. Тем большее влияние имела на нее приставленная к ней матерью в качестве гувернантки девица Лецеи, дочь скромного ганноверского пастора, впоследствии произведенная благодарной воспитанницей в баронессы, к-рая, благодаря своему практическому уму и характеру, стала для В. неразлучной компаньонкой и советчицей не только в частной, но и в политической жизни. Она-то и привила В. те мещанские добродетели, к-рые нужны были для реабилитации разложившейся династии и примирения с ней нового правящего класса на основе заключенного им со старой аристократией политического компромисса, молчаливо включавшего и сохранение монархии.
Но главным политическим руководителем В. долгое время был брат ее матери, упоминавшийся уже принц Леопольд, сумевший, благодаря своим политическим и деловым талантам, «выбиться в люди», став из мелких князьков супругом презумптивной наследницы английск. престола, а затем добившись избрания своего на престол только-что образовавшегося нового королевства Бельгии (впоследствии он устроил и других членов Саксен-Кобург-Готской семьи на разных престолах, а своего кузена Альберта женил на В.) Как непосредственно путем переписки и личных свиданий, так и через Лецен, а более всего- через своего врача и умного друга Штокмара (впоследствии также барона), которого он предусмотрительно оставил при английском дворе, когда сам должен был уехать в Бельгию, он неустанно давал своей племяннице политические советы, обсуждая с ней международные дела и, конечно, стараясь использовать ее также в интересах своего собственного королевства и престола. Если к этому прибавить, что, выйдя двадцатилетней женщиной замуж за своего кузена Альберта- немца, не блиставшего умом, но чрезвычайно трудолюбивого и добросовестного, В. быстро подпала под его влияние, то станет ясно, каким образом В., при всей ее умственной и моральной ограниченности, удалось все же благополучно перейти из аристократической в буржуазную фазу общественно-политического развития Англии и сохранить династию и престол.
Внешние события ее жизни исчерпываются несколькими датами. В 1837 она вступила на престол и очень быстро освоилась со своим положением. В 1840 она вышла замуж, была очень счастлива и родила четырех сыновей и пять дочерей. В 1861 она овдовела и в течение пятнадцати лет вела затворническую жизнь. В 1876 она приняла титул императрицы Индии. В 1887 и 1897 были отпразднованы ее «золотой» и «бриллиантовый» юбилеи, ав 1901 она скончалась. В течение этой своей долгой жизни и долгого царствования она оставалась до мелочей верной себе: хорошая жена и хорошая мать, расчетливая хозяйка, накопившая состояние в несколько миллионов ф. ст. на сбережениях по цивильному листу (385 тыс. ф. ст. в год, не считая доходов с нек-рых аианажей), она держала двор в вечном страхе и вечной скуке, но, вместе с тем, усердно занималась государственными делами, получая ежедневно письменные и устные доклады от премьера и внимательно изучая бумаги, посылавшиеся ей на подпись. Это отношение к государственным вопросам со стороны В. отнюдь не было формальным. Она нередко вступала в прения со своими министрами, заставляла их менять редакцию дипломатических нот, и были случаи при Пальмерстоне, когда она требовала от премьера (лорда Джона Ресселя) его отставки за то, что он не всегда знакомил ее заранее со своими действиями или дерзал вносить изменения в скрепленную ее подписью бумагу. Были и такие случаи, когда во время резких разногласий с министрами (напр., по вопросу об объявлении войны России после Сан-Стефано, на к-ром она настаивала) она грозила отречься от престола. Принц Альберт сильно разгрузил ее от работы, взяв на себя роль ее секретаря и разрабатывая для нее решения различных дел; но он же поощрял в ней дух самостоятельности по отношению к министрам и, при помощи Штокмара, пытался установить доктрину, в силу которой королева должна была стать постоянной председательницей па заседаниях совета министров, с правом законодательной инициативы, и могла увольнять министров, несмотря на парламент, если министры самовластно изменяли одобренные ею решения. Конечно, из всех этих притязаний ничего не вышло, а когда Альберт сошел со сцены, то покушения на конституцию прекратились.
Тем не менее, В. и до и после этого никогда не отказывалась от права выражать самым категорическим образом свои взгляды и пожелания и настаивать перед своими министрами на проведении их в жизнь. Когда в 1839 правительство вигов потерпело поражение, и Роберту Пилю, лидеру торийской оппозиции, пришлось взять на себя образование кабинета, В., которая считала себя, по семейной традиции, сторонницей вигов и была почти влюблена в уходившего премьера, лорда Мелборна, открыто взбунтовалась; некоторое время она и слышать не хотела про Пиля и наотрез отказалась исполнить требование последнего о том, чтобы сменить дворцовый штат, состоявший сплошь из сторонников и сторонниц вигов. Пиль струсил перед разъяренной королевой и отказался сформировать кабинет. Лорд Мелборн, который был побит всего пятью голосами, вернулся к власти, к огромной радости и великому торжеству В. Много позже, когда В. переживала траур по мужу, она, по случаю назревавшего правительственного кризиса, написала лидеру оппозиции, лорду Дерби, письмо, заявляя, что в том душевном состоянии, в каком она находится, она не может допустить смены правительства, и что если он, Дерби, свергнет правительство, то она умрет или сойдет с ума. О том, как она угрожала Дизраели-Биконсфильду, своему любимцу, отречением от престола, если он не пойдет войной на Россию, было уже упомянуто выше. Ту же угрозу она повторила в 1880 и Гладстону (к-рого она вообще терпеть не могла), когда он вступил в союз с радикалами: «королева (она всегда писала о себе в третьем лице) не может и никогда не будет королевой в демократической монархии: пусть те, которые так радикально говорят и агитируют, ищут себе другую королеву, но она (Виктория) сомневается, найдут ли они». Два года позже ей пришлось послать генералу лорду Уолслею, по случаю его победы в Египте, поздравительную телеграмму без ведома и согласования с военным министром. Когда последний, лорд Гартингтон, вежливо запротестовал против такого неконституционного действия, В. написала ему резкий ответ: «королева всегда телеграфировала и всегда будет телеграфировать своим генералам и думает, что письмо лорда Гартингтона было весьма назойливо и дерзко по тону. Королева имеет право телеграфировать поздравления и запросы кому угодно, и она не потерпит, чтобы ей диктовали.
Она не хочет быть и не будет машиной. Но либералы всегда хотели заставить ее почувствовать себя простой машиной, а на это она не согласна». Из сторонницы вигов она постепенно превратилась в отъявленную реакционерку, противницу всяких реформ («пожалуйста,- писала она однажды,-без демократических поползновений: не должно быть никакого изменения в иностранной политике-континент и без того в тревожном состоянии; никаких изменений в Индии, никакого излишне поспешного отступления в Афганистане и никаких сокращений в государственной смете»), драчливую, готовую ежеминутно на войну поборницу «активной» - т. е. агрессивной иностранной политики. Ее министры, которые либо, как Биконсфильд, «обкладывали ее лестью целыми лопатами» (собственное выражение его), либо внешне отступали перед ней, не доводили споры с ней до серьезного конфликта и исподтишка делали свое дело, не обращая на нее внимания. Но они ее сильно недолюбливали, рассматривая ее как некое ниспосланное на них свыше наказание; сильно недолюбливал В. и двор, и в народе о ней шла слава, как о ненужном и крайне неинтересном человеке, который почему-то получает огромные деньги за то, что носит корону. Ее замужество за педантичным немцем, пытавшимся вмешиваться в государственные дела, не прибавило ничего к ее популярности, а когда она, после его смерти, удалилась в свои вдовьи покои, то республиканство стало даже модной доктриной, с которой заигрывали все молодые радикалы. Однако, в общем и целом она оказалась приемлемой для буржуазии, к-рая, достигнув вершины благополучия во второй половине века, усмотрела в ней олицетворение своих основных филистерских добродетелей. «Эра Виктории» стала даже ярлыком для этой эпохи благосостояния, умеренности, самодовольства и ханжества. А когда эта буржуазия, выведенная из приятного покоя ударами иностранной конкуренции, стала выходить на дорогу протекционизма и империализма, то В. стала даже предметом славословия. Биконсфильд, сумевший своими фантастически-галантными аллюрами втереться к ней в совершенно исключительное доверие, явился истинным творцом ее престижа, как высшей представительницы и живого символа империи. Он восстановил ее связь с «обществом», приучил ее к путешествиям, украсил ее ореолом императрицы Индии, и отныне она стала «национальной» фигурой. Она и умерла весьма кстати, когда британскому империализму стало тесно в политических и моральных рамках «Малой Англии» (Little England) и ему предстояло начать борьбу с германским противником, для чего требовалось порвать все старые симпатии и узы с немецк. родственниками. Виктория начала и закончила большой период в англ. истории.
Лит.: Основными документами для биографии В. являются ее письма, изданные в два приема: три тома, охватывающие период до 1861, изданы в 1907, и три тома, обнимающие период до 1878, появились в последнее время. Кроме того, важны «The Greville Memoirs», в восьми томах, изд. 1896. Большая статья, написанная Сиднеем Ли, имеется в «Dictionary of National Biography» и в отдельном издании. Очень занимательно и, с литературной стороны, блестяще написана о В. монография Литтоном Стрейчи (Lytton Stra-chey, London, 1924).
// Ротштейн.