Фрагменты стенограммы выступления Н.С.Хрущева на встрече с деятелями литературы и искусства. 1962
У нас художники - они как шпионы... Сами нарисуют, а потом не понимают, что нарисовали. Зашифровали, значит, так... И они вместе собираются... капелька по капельке... как поток целый. И говорят, что они наши друзья. У нас таких друзей... Берия, Ежов, Ягода - все это ягодки одного поля...
http://www.nazlobu.ru/publications/article1424.htm
(17 декабря 1962 г.)
...Пусть меня извинят все любители джаза, но если у вас есть свое мнение, то и меня не лишайте моих чувств, моих мнений, моих вкусов. Не люблю этой музыки! Не понимаю! Не понимаю! Каждый должен играть на своем музыкальном инструменте. И вы скажете, что это оркестр? А я скажу: нет - это будет какофония. Джаз это будет, джаз!!!
Товарищ Полянский вот, видите, какой он молодой сидит. Он мне рассказал, что недавно имел семейное торжество. Выдал дочь замуж. И вот, он говорит, сошлась молодежь на свадьбу. Один студент пришел на эту свадьбу приглашенный и принес молодым подарок. «Вот, - говорит, - картина». Я, говорит Полянский, посмотрел эту картину и спрашиваю: «А что это? Что тут изображено?» - «Как, разве вы не видите, что это?! Это же лимон». - «Как же? Лимона здесь нет», - отвечает Полянский. «А вам что, обязательно, чтобы он был круглый? - говорит студент. - Вот вам лимон - желтая полоска на этой картине».
Товарищи, если это изображение лимона, если это картина, то тогда новорожденный ребенок тоже уже художник.
Это лимон?!! Ну товарищи, разве это живопись???
Товарищи!!! Но я не понимаю, товарищи, вот это самое, товарищи.
Вот скульптура Неизвестного. Это скульптура? Вы меня извините, я с ними беседовал, и когда я это посмотрел, я, это, спросил их: «Слушайте, вы, товарищи, а вы настоящие ли мужчины? Не педерасты вы, извините? - говорю. - Это же педерастия в искусстве, а не искусство». Так почему, я говорю, педерастам десять лет дают, а этим орден должен быть? Почему? (Аплодисменты.)
…Я когда-то, года два или три, был у этих художников, когда я к этим художникам-новаторам пришел в Манеж. Там тоже довольно приличный молодой человек выставил свою картину и назвал ее «Автопортрет». Как его фамилия? Жутковский? Ах, нет, Жутовский. Ну и фамилия! Так я хотел, вы меня извините за некоторую грубость, я хотел взять два автопортрета, рядом поставить, и, я сказал, мне их подготовили. Возьмите мне лист картона и вырежьте там дыру. Если эту дыру наложить на автопортрет этого Жутковского или Жуковского, и чтоб вы метра на четыре удалились, и спросить вас, это какая часть тела человека изображена, то девяносто пять процентов ошибется. Кто скажет «лицо», а кто скажет другое. Потому что сходство с этим другим полное. И это живопись?!!..
Мне нравился у Винниченко рассказ «Пиня». Там показан еврей в тюрьме. Сидела группа в тюрьме, и вот среди этих арестованных был анархист, такой удалый, знаете. Героический человек. И вдруг этот еврей Пиня, совершенно забитый такой, скромный человечек, - но с точки зрения анархиста совершенно беспомощный человек, - приходит в камеру. Чтобы доказать на практике никчемность власти и правоту взглядов анархистов, Пиню выбрали старостой. И когда он стал старостой, он стал распоряжаться, кому парашу выносить. А когда эта камера задумала бежать и они сделали подкоп, кто же первый должен через дыру бежать? И бросили жребий - анархисту первому выпала честь бежать, и он отказался. И тогда Пиня сказал: «Я - староста, я - первый»…
У нас художники - они как шпионы... Сами нарисуют, а потом не понимают, что нарисовали. Зашифровали, значит, так... И они вместе собираются... капелька по капельке... как поток целый. И говорят, что они наши друзья. У нас таких друзей... Берия, Ежов, Ягода - все это ягодки одного поля...
Поэтому надо следить... орган иметь. Меч нашего социалистического государства должен быть острым…
Я - человек старого режима. (Смех в зале.) Я первый раз увидел жандарма, товарищи знают, я им рассказывал, когда мне было двадцать четыре года. На рудниках не было жандармов, полицейский у нас был - казак Клинцов, который ходил и пьянствовал с шахтерами. Никого, кроме урядников, не было, и они за порядком следили, а сейчас в каждом районе начальник МВД да еще оперуполномоченный... И не хватает, чтобы порядок навести...
Вот мы недавно отмечали пятьсот лет со дня рождения этого художника - Леонардо да Винчи. Политбюро приняло постановление, чтобы пятьсот лет отметить. Срок немалый, потому что художник его заслужил…
…………………………………………………………
Я не хочу обидеть негров. Но, по-моему, эта музыка негритянская. Я о джазе... А?.. Чего?.. Вот когда выступал американский джаз, я сидел с послом Америки Томпсоном. Я посмотрел и говорю ему: «Это же негритянская музыка».
Я не хочу ее осуждать. Каждый народ имеет свои традиции, и, видимо, они родились с этим, они привыкли к этому, им это нравится. Но я родился в русской деревне. Воспитывался я на русской музыке, народной музыке. Поэтому мне приятно слышать, когда поют песни Соловьева-Седова, хотя он не Седой, а Соловьев. Мне нравятся песни других композиторов и поэтов. Я люблю слушать песню товарища Евтушенко «Хотят ли русские войны», хотя там есть некоторая спорность. Но, в общем, и написано хорошо, и музыка хорошая. Я люблю слушать эту... как ее... мой друг, так сказать, не по возрасту, Андрей Малышко, «Рушничок» написал. И никогда мне так хорошо не было. Мне бы все время хотелось ее слушать.
Я человек по возрасту старорежимный... Мне нравится слушать, когда Ойстрах играет на скрипке. Почему мы сейчас должны пойти и взять на вооружение джазовскую музыку? Скажут, что это новшество.
А как тогда называется этот танец?.. Свист или вист? Твист? Ну а что это?!! Говорят, есть секта - трясуны. Да-да, есть такая. Трясуны!!! Я знаю это по произведениям чекистов. Они этим занимаются. Я их не видел, но они мне докладывали, что это за секция... Говорят, там так танцуют!!! То есть до исступления, понимаете ли. Потом падают, понимаете ли. И это танец?!!
Почему мы должны отказаться от своего танца - народного? Я, так сказать, бродячий человек по своему положению в партии. Я уж не говорю: русские, украинцы. Возьмите узбеков, казахов, любые народы - танец у них плавный, красивый. А это, слушайте, это же неприлично!!! Такие жесты делать определенными частями тела!!! Это неприлично в обществе. И это новое?!!
Я считаю, товарищи, давайте все-таки постоим за старину. Да, за старину. Чтобы не поддаваться этому упадничеству. Я, черт, не знаю, какие тут слова употребить…
Сталин ко мне однажды подходит и спрашивает: «Как ваша фамилия?»
Каково?! Дернуть за ухо! Он меня спрашивает, как моя фамилия! Меня, члена Политбюро!
Я говорю: «До этого был Хрущев. Не знаю, кто теперь я».
Стоял я рядом с Ежовым, и мы вместе с ним разговаривали перед заседанием Политбюро.
«Нет, - говорит мне Сталин, - вы не Хрущев, вы такой-то, окончание на «ский». Вы - поляк».
Что мне на это сказать?
«Я из Украины, - отвечаю, - проверяйте меня!!!»
Но Сталин меня сам же и защитил. «Это, - говорит, - Ежов все про тебя придумал».
Ежов говорит: «Я этого не придумывал».
«Ты пьян был, - говорит ему Сталин, - сказал Маленкову, а Маленков сказал мне».
Видите, как было во времена культа личности? Хорошо, что Сталин верил, что я не поляк. (Аплодисменты)
http://www.nazlobu.ru/publications/article1424.htm
(17 декабря 1962 г.)
...Пусть меня извинят все любители джаза, но если у вас есть свое мнение, то и меня не лишайте моих чувств, моих мнений, моих вкусов. Не люблю этой музыки! Не понимаю! Не понимаю! Каждый должен играть на своем музыкальном инструменте. И вы скажете, что это оркестр? А я скажу: нет - это будет какофония. Джаз это будет, джаз!!!
Товарищ Полянский вот, видите, какой он молодой сидит. Он мне рассказал, что недавно имел семейное торжество. Выдал дочь замуж. И вот, он говорит, сошлась молодежь на свадьбу. Один студент пришел на эту свадьбу приглашенный и принес молодым подарок. «Вот, - говорит, - картина». Я, говорит Полянский, посмотрел эту картину и спрашиваю: «А что это? Что тут изображено?» - «Как, разве вы не видите, что это?! Это же лимон». - «Как же? Лимона здесь нет», - отвечает Полянский. «А вам что, обязательно, чтобы он был круглый? - говорит студент. - Вот вам лимон - желтая полоска на этой картине».
Товарищи, если это изображение лимона, если это картина, то тогда новорожденный ребенок тоже уже художник.
Это лимон?!! Ну товарищи, разве это живопись???
Товарищи!!! Но я не понимаю, товарищи, вот это самое, товарищи.
Вот скульптура Неизвестного. Это скульптура? Вы меня извините, я с ними беседовал, и когда я это посмотрел, я, это, спросил их: «Слушайте, вы, товарищи, а вы настоящие ли мужчины? Не педерасты вы, извините? - говорю. - Это же педерастия в искусстве, а не искусство». Так почему, я говорю, педерастам десять лет дают, а этим орден должен быть? Почему? (Аплодисменты.)
…Я когда-то, года два или три, был у этих художников, когда я к этим художникам-новаторам пришел в Манеж. Там тоже довольно приличный молодой человек выставил свою картину и назвал ее «Автопортрет». Как его фамилия? Жутковский? Ах, нет, Жутовский. Ну и фамилия! Так я хотел, вы меня извините за некоторую грубость, я хотел взять два автопортрета, рядом поставить, и, я сказал, мне их подготовили. Возьмите мне лист картона и вырежьте там дыру. Если эту дыру наложить на автопортрет этого Жутковского или Жуковского, и чтоб вы метра на четыре удалились, и спросить вас, это какая часть тела человека изображена, то девяносто пять процентов ошибется. Кто скажет «лицо», а кто скажет другое. Потому что сходство с этим другим полное. И это живопись?!!..
Мне нравился у Винниченко рассказ «Пиня». Там показан еврей в тюрьме. Сидела группа в тюрьме, и вот среди этих арестованных был анархист, такой удалый, знаете. Героический человек. И вдруг этот еврей Пиня, совершенно забитый такой, скромный человечек, - но с точки зрения анархиста совершенно беспомощный человек, - приходит в камеру. Чтобы доказать на практике никчемность власти и правоту взглядов анархистов, Пиню выбрали старостой. И когда он стал старостой, он стал распоряжаться, кому парашу выносить. А когда эта камера задумала бежать и они сделали подкоп, кто же первый должен через дыру бежать? И бросили жребий - анархисту первому выпала честь бежать, и он отказался. И тогда Пиня сказал: «Я - староста, я - первый»…
У нас художники - они как шпионы... Сами нарисуют, а потом не понимают, что нарисовали. Зашифровали, значит, так... И они вместе собираются... капелька по капельке... как поток целый. И говорят, что они наши друзья. У нас таких друзей... Берия, Ежов, Ягода - все это ягодки одного поля...
Поэтому надо следить... орган иметь. Меч нашего социалистического государства должен быть острым…
Я - человек старого режима. (Смех в зале.) Я первый раз увидел жандарма, товарищи знают, я им рассказывал, когда мне было двадцать четыре года. На рудниках не было жандармов, полицейский у нас был - казак Клинцов, который ходил и пьянствовал с шахтерами. Никого, кроме урядников, не было, и они за порядком следили, а сейчас в каждом районе начальник МВД да еще оперуполномоченный... И не хватает, чтобы порядок навести...
Вот мы недавно отмечали пятьсот лет со дня рождения этого художника - Леонардо да Винчи. Политбюро приняло постановление, чтобы пятьсот лет отметить. Срок немалый, потому что художник его заслужил…
…………………………………………………………
Я не хочу обидеть негров. Но, по-моему, эта музыка негритянская. Я о джазе... А?.. Чего?.. Вот когда выступал американский джаз, я сидел с послом Америки Томпсоном. Я посмотрел и говорю ему: «Это же негритянская музыка».
Я не хочу ее осуждать. Каждый народ имеет свои традиции, и, видимо, они родились с этим, они привыкли к этому, им это нравится. Но я родился в русской деревне. Воспитывался я на русской музыке, народной музыке. Поэтому мне приятно слышать, когда поют песни Соловьева-Седова, хотя он не Седой, а Соловьев. Мне нравятся песни других композиторов и поэтов. Я люблю слушать песню товарища Евтушенко «Хотят ли русские войны», хотя там есть некоторая спорность. Но, в общем, и написано хорошо, и музыка хорошая. Я люблю слушать эту... как ее... мой друг, так сказать, не по возрасту, Андрей Малышко, «Рушничок» написал. И никогда мне так хорошо не было. Мне бы все время хотелось ее слушать.
Я человек по возрасту старорежимный... Мне нравится слушать, когда Ойстрах играет на скрипке. Почему мы сейчас должны пойти и взять на вооружение джазовскую музыку? Скажут, что это новшество.
А как тогда называется этот танец?.. Свист или вист? Твист? Ну а что это?!! Говорят, есть секта - трясуны. Да-да, есть такая. Трясуны!!! Я знаю это по произведениям чекистов. Они этим занимаются. Я их не видел, но они мне докладывали, что это за секция... Говорят, там так танцуют!!! То есть до исступления, понимаете ли. Потом падают, понимаете ли. И это танец?!!
Почему мы должны отказаться от своего танца - народного? Я, так сказать, бродячий человек по своему положению в партии. Я уж не говорю: русские, украинцы. Возьмите узбеков, казахов, любые народы - танец у них плавный, красивый. А это, слушайте, это же неприлично!!! Такие жесты делать определенными частями тела!!! Это неприлично в обществе. И это новое?!!
Я считаю, товарищи, давайте все-таки постоим за старину. Да, за старину. Чтобы не поддаваться этому упадничеству. Я, черт, не знаю, какие тут слова употребить…
Сталин ко мне однажды подходит и спрашивает: «Как ваша фамилия?»
Каково?! Дернуть за ухо! Он меня спрашивает, как моя фамилия! Меня, члена Политбюро!
Я говорю: «До этого был Хрущев. Не знаю, кто теперь я».
Стоял я рядом с Ежовым, и мы вместе с ним разговаривали перед заседанием Политбюро.
«Нет, - говорит мне Сталин, - вы не Хрущев, вы такой-то, окончание на «ский». Вы - поляк».
Что мне на это сказать?
«Я из Украины, - отвечаю, - проверяйте меня!!!»
Но Сталин меня сам же и защитил. «Это, - говорит, - Ежов все про тебя придумал».
Ежов говорит: «Я этого не придумывал».
«Ты пьян был, - говорит ему Сталин, - сказал Маленкову, а Маленков сказал мне».
Видите, как было во времена культа личности? Хорошо, что Сталин верил, что я не поляк. (Аплодисменты)